Крестная мать (Невеста насилия) - Модиньяни Ева. Страница 54

Решив, что наступил момент, Ла Манна спустился к гостям. Он обнял сына и поцеловал Бренду, а она благодарно улыбнулась Джо. Отец испытывал признательность к этой женщине, восхищаясь ее красотой и нежностью, – ведь она скрашивала тяжелую жизнь сына. К тому же не только Альберт любил Бренду, но и Бренда, что приводило в изумление Джо, нежно любила Альберта.

– Ты – великолепная хозяйка дома, – сделал Джо комплимент невестке, – честное слово, превосходная хозяйка!

– Я так счастлива, папа! – прошептала Бренда, целуя свекра.

На ней было изысканное платье от Диора с умопомрачительным декольте, подчеркивающее изящество и совершенство линий ее цветущего тела. Оказалось, так восхитительно быть женой! Что бы она ни делала, все обретало какое-то особое значение.

Бесшумно подъехал Альберт в инвалидном кресле, за ним шел официант с подносом, уставленным фужерами с шампанским.

– Я хочу выпить с тобой, папа, выпить до отъезда, – сказал молодой человек.

Джо взял бокал и недоуменно спросил:

– До какого отъезда?

– Уже забыл? Мы с Брендой уезжаем в Европу. В Лозанну.

Нет, Джо, конечно, не мог забыть. Эта поездка так много значила для сына. Отец просто прогнал мысль о Лозанне, опасаясь очередного и, вероятно, последнего разочарования. Один знаменитый швейцарский хирург, ознакомившись с историей болезни Альберта, согласился поместить юношу в свою клинику, естественно, не давая никаких гарантий. Врач обещал посмотреть, что можно сделать для Альберта. Он не исключал вероятность операции.

– Не думал, сынок, что ты бросишь меня прямо в день праздника, – пошутил Джо. – Поезжай завтра, какая тебе разница?

– Нет, мы сейчас тебе не нужны, папа, – возразил Альберт. – Ты стал самым крупным предпринимателем на всем Восточном побережье.

– Но вы мне очень помогли. Удачи тебе, мальчик мой!

Он поднял бокал, благодаря не только Альберта, но и Бренду. Гости вокруг вели оживленные беседы.

– Спасибо, папа! – прочувствованно произнесла Бренда.

– Поддержи Альберта, пусть не падает духом, – прошептал невестке на ухо Джо, целуя ее в щеку.

Они уехали, а отец, провожая сына с женой взглядом, почувствовал жалость к своему мальчику: пригвожденный к инвалидной коляске Альберт еще продолжал надеяться.

Праздник шел своим чередом: речи, аплодисменты, музыка, а в завершение – веселое разноцветье фейерверка. Охрана получила приказ отгонять подальше журналистов и репортеров, которые попытаются выведать какой-нибудь секрет или тайком сделать фото.

Ла Манна отвечал улыбкой на улыбки, обменивался рукопожатиями, обнимался и выслушивал поздравления. Последний лимузин покинул виллу уже на рассвете. Потом ушли слуги, гондольеры, оркестр.

Чарли Имперанте проводил Бренду и Альберта до самолета и вернулся на виллу в Хай-Пойнте.

– Ты тоже уходишь? – спросил у него Джо.

– Праздник ведь кончился.

– Хороший праздник, правда?

– Великолепный, волшебный, – польстил ему Чарли, зная, что Ла Манна обожает комплименты.

– Праздник получился на славу. О нем еще долго будут говорить, – сказал Джо, пожимая на прощание руку Имперанте.

– Ты – великий человек, Джо, – ответил Чарли.

– В твоих устах такой комплимент – бесценен.

Ла Манна тяжелым шагом вернулся на виллу и поднялся на второй этаж. Сегодня он слишком много ел и пил, слишком много говорил и излишне радовался собственным успехам. Теперь у него болела голова, во рту чувствовалась горечь, а все тело ныло от усталости. Не так должен был бы чувствовать себя победитель в день праздника. Надо поспать несколько часов, и жизненные силы вернутся к нему! В полдень Джо обязательно должен быть в форме. В двенадцать, в соответствии с договором, подписанным доверенными лицами Ла Манны и Лателлы, собственность семьи Фрэнка перейдет к клану Ла Манна. Но мысль об обретенном могуществе, могуществе практически безграничном, не радовала Джо. Может, к этому удастся привыкнуть понемногу, постепенно.

Джо добрался до спальни и начал раздеваться. Он остался один на огромной вилле. Погасли огни праздника, дом и парк погрузились в темноту и тишину. Ла Манна насвистывал старый грустный вальсок, напоминавший ему трудное детство и бурные годы молодости.

Он избегал смотреть в зеркало, чтобы не оказаться один на один с собственным отражением.

Никогда не был он таким всесильным и одновременно таким слабым.

Раздевшись, Джо отправился в ванну, поднял крышку унитаза и не без трудностей облегчился. Он высунулся в окно и бросил последний взгляд на парк, объятый тревожной тишиной. Такая же тревога поселилась в сердце Джо.

Он отошел от окна и, направившись в спальню, снова задел ногой кабель. Не устояв, Джо рухнул на пол, больно ударившись правым плечом о выступ биде. Ему послышалось, что хрустнула кость, но никакой боли он не почувствовал, словно падал он под наркозом. Может, ничего и не сломалось. Джо попытался встать, но не смог. Неожиданно он улыбнулся, вспомнив, что споткнуться – плохая примета.

В небе сверкнула молния, вдалеке пророкотал гром. Легкий свежий ветер доносил аромат моря. Джо вспомнил о своем сыне, который летел над океаном навстречу последней надежде. Потом Джо увидел, как голубая искра пробежала от черного ящика по кабелю, за который он запнулся, к электрической розетке. Но это длилось лишь долю секунды, потому что небо и земля с безумным грохотом раскололись пополам. Великолепная вилла в Хай-Пойнте взлетела на воздух, рассыпавшись на тысячи мелких пылающих обломков. Взрыв слышали за много километров вокруг. Джо Ла Манна и его дом перестали существовать.

Чарли Имперанте наблюдал с холма мощный взрыв и последовавший за ним моментально занявшийся пожар. Он снял очки, аккуратно протер стекла и снова водрузил очки на нос. Потом, оглянувшись на огонь, сел в свою машину и отправился в Нью-Йорк. Его обогнала «Феррари», и Шон Мак-Лири, что сидел за рулем, приветственно махнул Чарли рукой. Потом ирландец нажал на акселератор, и «Феррари» исчезла за поворотом.

Глава 27

Фрэнк Лателла с сыном прошли через виноградники и направились по каменистой тропе, что вела к горе Иничи. Нежные рассветные лучи освещали мрачные склоны горы, окрашивая их в розовый цвет. Камешки сыпались у них из-под ног. Воздух был еще по-ночному прохладен. Пройдет несколько часов, и палящее солнце раскалит гору, долину и тропу.

Время от времени Неарко с интересом поглядывал на отца, но лицо старика оставалось непроницаемым. В эти дни ему несколько раз звонили из Штатов. Фрэнк долго говорил по телефону, закрывшись в кабинете дона Антонио Персико, но никому ничего не рассказывал.

Вчера вечером он вдруг объявил сыну:

– Завтра идем на охоту. Разбуди меня в четыре.

Сэл и Джуниор хотели пойти с ними, но старик не разрешил. И теперь отец с сыном, оба в вельветовых куртках, оба с двустволками за плечами, молча шагали в гору. Солнце уже почти взошло. Послышался шорох крыльев, и в воздух взлетели три диких голубя.

– Вот так и мы скоро взлетим, – задумчиво сказал старик, провожая птиц взглядом. – Пришла пора вернуться домой.

Неарко вздохнул с облегчением. Со дня похищения мальчика он все время чувствовал себя как на иголках.

– Ты об этом хотел со мной поговорить? – спросил сын.

– Именно об этом, – ответил отец.

– Хорошая новость! – улыбнулся Неарко. Но Лателла-старший еще не сказал главного.

– Есть одно «но», – произнес Фрэнк. – Ты остаешься на Сицилии… Вместе с Дорис.

У Неарко на миг замерло сердце, а потом забилось, чуть не выпрыгнув из груди. Сын знал: отец, конечно, накажет его за все промахи, но не предполагал, что наказание будет таким жестоким.

– И надолго я здесь останусь?

– Навсегда!

– Стало быть, пожизненное заключение.

– Нет, необходимая предосторожность. Ты постоянно наносишь мне ущерб своими действиями. Последняя твоя ошибка едва не стоила всего состояния семьи. И к тому же поставила под угрозу жизнь моего внука, а твоего сына. Мне жаль, Неарко, но я вынужден лишить тебя права заниматься делами семьи.