И весь ее джаз… - Гольман Иосиф Абрамович. Страница 47

Может, я зря сосредоточился на его алчности. Потому что профессор никак не среагировал.

– Хорошо, – зашел я с другого конца. – Сделайте это для Наргиз. Сейчас прошу только о ней.

– Что именно? – наконец он выказал интерес.

– Мы с ней скоро уезжаем. Деньги переведены.

– Знаю, – сказал Береславский, чтоб я быстрей переходил к сути. Я и перешел.

– Если меня грохнут, здесь или по дороге, Наргиз не сможет их получить.

– Почему? Ты не съездил к тому деятелю второй раз?

– Съездил. Документы оформил. Паспорт Наргиз вписал.

– Ну и в чем дело?

– Она выросла в кишлаке. Или в ауле. Она не знает, где Каймановы острова.

– Я тоже не знаю, – парировал Береславский. – У меня всегда было плохо с географией. Зато летчик знает. И кассирша в авиакассе.

– Слушай, партнер! Ну что, мне перед тобой на колени становиться? Хочешь – встану. – Ради Наргиз мне было не западло встать на колени ни перед кем.

– Не хочу, – испугался партнер.

– Я люблю ее, – сказал я. – Никогда никого не любил. Даже, наверное, мать. А ее вот – люблю.

– Так в чем просьба? – Похоже, он наконец понял, что речь вообще не обо мне.

– Если Наргиз останется одна, отвези ее к деньгам сам. Возьми себе часть, какую – тоже реши сам. Только отнесись к ней по-человечески. Не как ко мне.

– Я к тебе не по-человечески отношусь? – не понял он.

– Замнем, – предложил я, чтобы не усложнять. – Ко мне все относятся не по-человечески. Да я, в общем-то, и не человек. – Последнюю фразу я произносить не собирался. Она вырвалась сама. Проклятые Туровы. Проклятые друзья детства. Проклятая жизнь.

– Короче, – прервал мои мысли партнер. – Если тебя убьют, я помогу Наргиз получить деньги, так?

– Так, – облегченно выдохнул я.

– А как я узнаю о ее проблемах?

– У нее есть ваш телефон. Если дадите еще контакты, мне будет спокойнее.

– Хорошо. – Береславский достал визитку и дописал в нее дополнительные телефоны, мейлы и скайп. – Хоть один, но сработает. До меня обязательно дойдет.

– Спасибо, – сказал я. У меня действительно с души гора свалилась. Впервые за долгие годы стало легко.

– Все же тебе лучше выжить, – подумав, сказал партнер. – Вряд ли ты ей миллионы оставишь. Да и не только в деньгах дело. Так что лучше будь рядом. Хотя бы первые несколько лет.

– Я постараюсь, – сказал я. – Девочка вон через полгода родится. Я знаю, что это такое – ни разу не увидеть отца.

– Поздравляю, – после паузы сказал Береславский. – Если воспитаешь человеком – считай, искупил.

– Все искупил? – как дурак, с надеждой спросил я. Все-таки профессор на меня оглупляюще действует.

– Вряд ли все, – вздохнул профессор. – Но тогда твое существование станет осмысленным.

Черт, он нашел точное слово. Не зря профессор. Раньше в моей жизни не было смысла.

Теперь – есть.

По-хорошему, теперь мне не надо ехать по адресу, указанному в булатовском конверте. Потому что это – не главное. Это – из прежней жизни, которая не имела смысла.

Но прежняя жизнь не отпускает мгновенно.

Вот почему я поеду.

Впрочем, это уже никак не касалось Береславского. Он просто вежливо ждал, пока я додумаю свою думу.

Вернувшись домой, отдал драгоценную визитку жене.

Заставил выучить наизусть все многочисленные цифры.

Удивительно, но на это у нее ушло всего несколько минут. Даже испугался – может, она с такой же скоростью их и забудет?

После обеда – овощной суп, тушеное мясо, морс, я никогда так вкусно не ел – заставил ее повторить цифры. Не ошиблась ни разу.

Ближе к вечеру стал собираться.

Зайдя в ванную, проверил оружие и сам себе перевязал руку. Наргиз не должна знать о моем ранении. Она и так слишком много в своей жизни слышала плохих новостей. Там же, в ванной, выпил очередную таблетку ампициллина. Запил из-под крана. Вроде ничего не указывало на воспаление, пуля прошла насквозь. Но береженого бог бережет. Написано: курс пять дней – буду пить пять дней. Глядишь, дочь Наргиз будет знать своего отца.

Жена села в уголок, на табуретку, и исподлобья следила за мной.

Типичная для нее манера поведения.

Типа, ничего не могу поделать, но не одобряю.

Я подошел к ней, поцеловал в макушку. Почему-то мне это чертовски приятно. Не менее приятно, чем в губы. Может, потому что этот поцелуй – точно без секса. Чистая любовь.

Прежних своих баб я никогда не целовал в макушку. Там был чистый секс.

– Я ухожу в одиночку последний раз, – сказал я Наргиз. – Потом мы всегда будем вместе.

– Честно? – спросила она.

– Честно, – ответил я.

– Таблетку не забыл выпить? – сказала уже у дверей жена.

Вот тебе и все мои тайны!

Тяжело что-либо прятать от женщин.

К Полею ехал на моторе. Старался ловить южных. Точно никуда не донесут. Правда, уже в Москве был забавный инцидент. Ловил тачку в сильно безлюдном месте, по ночному времени. Машина – тонированная «шестерка» – тормознула, но я увидел, что на заднем сиденье – еще человек. Причем так пригнулся, чтобы быть минимально заметным.

Я этого не люблю. Жестом показал им ехать дальше.

Тогда водила стал прямо орать, что, мол, раз остановил – садись. Пришлось показать им «тульского Токарева». С глушителем он выглядит еще красивее.

Горцы все поняли правильно. «Шестерка» взвыла мотором и с заносом ушла по шоссе.

Впрочем, нынешний водитель – пожилой небритый грузин – грабить меня явно не собирался. Мужика больше волновало, чтобы я его не ограбил.

Жизнь у него точно несладкая. Вкалывает на чужбине, наверняка содержит семью. Да к тому же лицом отвечает за действия швали, собравшейся в столицу со всего бывшего СССР.

Остановился примерно за километр до назначенного адреса. Теперь уже и не понимаю, как я раньше обходился без навигатора и спутниковых карт.

Поселок охранялся, но – таджиками. Без оружия и запуганными до глубины души.

Я показал им удостоверение, у меня их много, они сами провели на территорию.

Впрочем, дача полеевского донора оказалась совершенно автономной территорией, со своими камерами слежения и охраной.

Под камеры лезть не стал. Ни к чему.

В принципе, с приглашением можно было пройти и внутрь. Но решил повременить. Если можно все провернуть вне периметра – оно будет проще. Потом пробежка в полтора километра до трассы, схватить мотор – и в сторону от Москвы. Дальше пересесть на следующий и уже тогда потихоньку возвращаться.

Теоретически, как писали в советских детективах, следы остаются всегда. Практически же все зависит от того, в чьи руки они попадут. И еще – от времени, которое будет в распоряжении тех, кто ищет.

С учетом того, что улетаем мы завтра, для начала – в Египет, времени искать меня у сыскарей точно не останется.

В итоге мне просто повезло.

Я даже на это не рассчитывал.

Видать, вечеринка была настолько среди своих и настолько без опасений, что они просто пошли гулять по поселку.

Мне оставалось лишь пробежать лишних пятьсот метров, зайти в лес и ждать группу оживленно переговаривающихся мужчин и женщин. С учетом того, что дорожки в поселке освещались мощными, с желтизной, ртутными лампами, подстрелить моего друга детства было легче, чем в тире.

А вот и они.

Впереди шли трое, две женщины и мужчина. Они как раз оживленно и беседовали.

Далее шел одинокий молчаливый гражданин. Возможно – охранник. А за ним – интересующий меня человек.

Полеев, собственной персоной.

Второй никак меня не интересовал, но некоторое время перекрывал мне Полея. Даже мелькнула мысль положить обоих. Типа, скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты.

Но тягостные размышления последних недель сделали свое дело, и я не стал ввязывать мужика в чужую игру.

Короче, они прошли мимо меня совершенно бесполезно.

Я уже думал идти к их дому и прорываться внутрь, как снова услышал голоса.

Поселок был маленький, весь в лесу, они, видать, решили пройтись еще кружок по свежему воздуху. Не успели, стало быть, все обсудить.