Мужья и любовники - Харрис Рут. Страница 60

В глазах Барри все выглядело совершенно иначе.

– Вот видишь? Стоило ли так переживать? – Теперь, когда она сделала то, о чем он просил, Барри был с ней еще нежнее и ласковее. – Ты поступила правильно. Пройдет неделя-другая, и все забудется. Кто знает? Может, когда-нибудь мы решим завести ребенка.

Она ничего не ответила, но сказанное запомнила. Что касается ребенка, то врач в Оборне сказал, что от сношений с мужем надо воздерживаться как минимум шесть недель, а о беременности можно думать лишь через шесть месяцев. Джейд следовала советам врача, но поправлялась после аборта медленно и трудно. После операции прошло уже два месяца, а у нее все еще шла кровь.

Поначалу доктор Надриес, постоянно наблюдавший ее в Форт Уэйне, реагировал на это спокойно.

– По-разному бывает, – небрежно заметил он, отмахиваясь от ее волнений и звонком вызывая следующую пациентку. – Так что ни о чем не беспокойтесь, но помните: никакого секса в течение трех недель после того, как прекратится кровотечение.

Но прошел еще месяц, а кровь все не останавливалась.

– У вас внутри еще не все зажило. Вы были на четвертом месяце, а это критический срок. Немного терпения, и все пройдет. – Доктор Надриес был явно недоволен Джейд, словно она сама была виновата в том, что никак не может поправиться и нарочно упрямится, лишь бы причинить ему неприятности.

Тем не менее он объяснил ей, что кровотечение вызвало легкую анемию, отчего она и чувствует себя слабой. Он порекомендовал ей пить железо и есть побольше мяса и шпината. Ни то, ни другое, ни третье не произвело желаемого эффекта, и Барри начал терять терпение.

– Ты моя жена, – напомнил он ей незадолго до Нового года. Он любил ее и хотел спать с ней. Его раздражало то, что она так похудела и словно утратила жизненные силы. Его страстность, которая еще недавно так льстила ей, теперь казалась чистым эгоизмом. – Ты моя жена. И я хочу тебя. Сколько это может продолжаться?

– Не знаю, – слабо откликнулась Джейд. Она снова записалась на прием к доктору Надриесу. Она чувствовала, что-то с ней происходит неладное, и решила выяснить, наконец, что именно.

– Джейд, ты плохо выглядишь. Тонкая, как тростинка, и белая, как бумага, – сказал ей как-то Херб, когда они обедали в кафетерии для служащих. Даже он, наконец, заметил. Все утро Джейд провела у доктора Надриеса и сейчас чувствовала себя несчастной, потерянной, опустошенной. Словом, отвратительно себя чувствовала. Куда она ни кидала взгляд, повсюду были женщины с детьми. Начальная школа, мимо которой она каждый день проходила по пути на работу, смех и выкрики детей, доносившиеся оттуда, были для нее постоянной болью и вечным укором. Она оказалась права. С нею и в самом деле было неладно. И сегодня утром доктор Надриес сказал ей об этом.

– Тебе надо поправиться, – говорил Херб, привычно воображая себя доктором и давая непрошеные советы. – Нарастить немного мясца на кости. Не удивительно, что у тебя не может быть детей.

Джейд с ужасом посмотрела на него.

– Не может быть детей? Кто это сказал? – ошеломленно спросила Джейд. – Кто это вам сказал?

– Барри, – ответил Херб, вступая, сам того не ведая, в опасную зону. Он с аппетитом поглощал яблочный пирог.

– Барри? Барри сказал, что у меня не может быть детей? – Голос Джейд поднялся до крика. Люди оборачивались, но ей было на это наплевать. – Когда?

– Несколько лет назад, – рассеянно ответил Херб, подкладывая к себе в тарелку сбитые сливки. – Поэтому я и изменил свое завещание.

Джейд пристально посмотрела на него.

– Барри сказал вам, зачем я ездила домой?

– Разумеется, – Херб отправил в рот очередную порцию. – Повидаться с матерью.

– А он сказал вам, что я сделала аборт? – От пряного запаха яблочного пирога ее тошнило. Едва сдерживая приступ дурноты, она вскочила и почти закричала:

– Да, сделала аборт, потому что он хотел этого. Сказал? Сказал, что я убила нашего ребенка? Вашего внука, Херб! А сказал он вам, что я назвала малыша Хербом? В вашу честь!

Растерянность сменилась у Херба выражением ужаса. Он взглянул на Джейд, побелел как полотно и затрясся, словно с ним случился апоплексический удар. Кусок пирога, насаженный на вилку, выпал из его рук. Белый крем растекся по голубому костюму Херба, а вилка упала назад в тарелку с таким стуком, будто выстрелили из ружья. Но крик Херба был громче.

Не дожидаясь, пока он придет в себя, Джейд швырнула салфетку и принялась оглядываться по сторонам в поисках Барри. В кафетерии его не было. В кабинете тоже. Она накинула пальто, села в машину и поехала на фабрику, где Барри часто бывал по делам. Но сегодня его там не видели. Она заглянула в несколько ресторанов, куда он, случалось, заходил, и в конце концов отправилась домой. Его машина была в гараже. А на подъездной дорожке стояла желтая «хонда», которую Джейд никогда прежде не видела. Джейд воспользовалась черным входом и через прачечную прошла на кухню.

Там сидела незнакомая девица и лениво пила кофе. Она была невысокого роста, коренастая. На голое тело был накинут желтый шелковый халат Джейд. Девушка подняла глаза на Джейд, остановившуюся на пороге.

– Вы, наверное, жена, – сказала она с приветливой улыбкой, словно это была милая болтовня за кофейным столиком. – А Барри пошел пообедать. Он будет с минуты на минуту.

Джейд посмотрела на девушку, на банку с кофе, на чашку, на халат и на дубовый стул, на котором устроилась гостья. Ее кофе, ее чашка, ее халат, ее стул, который она купила на сельском аукционе, а потом сама обстругала и покрасила. Она почувствовала, как гнев душит ее. Теперь она поняла переживания матери, но, хотя все это было ужасно, эта боль не могла сравниться с болью утраты ребенка.

– Вон отсюда! – Джейд выхватила у нее из рук чашку. – Снимай мой халат и убирайся!

Она схватила девицу за локоть и грубо потащила се в спальню. Часть одежды была брошена на обитый тканью стул, а другая половина валялась на полу. Постель – постель, которую она делила с Барри, – была смята, а в комнате был разлит густой запах секса.

– Я не хотела приходить сюда, – лепетала девица, подбирая свои вещи и одеваясь. Застегивать блузку она сочла излишним, точно так же, как и завязывать шнурки на туфлях. – Говорила же я Барри, что можно пойти ко мне. Но он сказал, что все будет в порядке.

– Черта с два в порядке! – Джейд швырнула девице свитер и принялась подталкивать ее к входной двери. Открыв ее, она буквально вышвырнула девицу наружу.

– Вон! – закричала она, дрожа от ярости. – Вон отсюда!

– Право, мне не хотелось вас огорчать. Я хочу сказать, что мне нравятся женщины. Я феминистка, – сказала девица, путаясь в шнурках и едва не падая. Я подписываюсь на «Мисс…». – Тут Джейд с грохотом захлопнула дверь.

Джейд вымыла кофейную чашку, затем сорвала с постели простыни и застелила новые, а измятые швырнула в корзину для грязного белья. Туда же последовал и желтый ночной халат. Несколько раз ей приходилось останавливаться из-за охватывающей ее слабости. Когда появился Барри с бумажной сумкой из «Макдоналдса» в руках, она, завернувшись в красное с белыми полосами стеганое одеяло, которое когда-то так любила, сидела на кровати, вся дрожа. От запаха гамбургеров ее затошнило, и она едва проглотила комок, подступивший к горлу.

– Почему ты дома? – побледнев, спросил Барри, не глядя ей в глаза.

– Это я тебя хотела спросить, – спокойно откликнулась Джейд, сжимая одеяло, хранившее тяжелый запах чужого тела.

– Наверное, ты застала здесь Дебби, – осторожно сказал Барри, судорожно сглотнув.

– Да, Барри, я познакомилась с твоей приятельницей, – сказала Джейд, подчеркнуто хладнокровным тоном. Она чувствовала на теле приятную тяжесть одеяла, согревавшего и придававшего силы.

– Это не приятельница, – сказал он, наконец-то взглянув на жену и тут же стыдливо отводя глаза.

– Тогда кто же?

– Так. Никто. – Голос Барри звучал виновато и жалко. – Ерунда это все. Просто секс. Я прямо с ума схожу без секса.