Песня сирены - Карр Филиппа. Страница 7

— Я скажу тебе, что ты привела в беспорядок свои прелестные наряды, но ты выглядишь в них так очаровательно, что приятно смотреть на тебя. Ты не изменилась, мисс Карлотта. Мне жалко того мужчину, который получит тебя, да.

Я, конечно, могла бы ответить, что так как ни один мужчина не проявил желания получить Эмили, то она и не может судить об этом, но я всю жизнь любила их обеих, они были неотъемлемой частью моего детства.

Дамарис ходила вокруг меня с выражением благоговейного восторга на лице. Ей сейчас было одиннадцать — довольно крупная и толстая. Ее обожание раздражало меня, боюсь, я не слишком хорошо относилась к ней. Она постоянно возилась с больными животными и очень переживала, если они умирали. Она обожала свою лошадь и действительно была превосходной наездницей. Дамарис была любимицей Салли Нулленс и Эмили Филпотс, у нее были очень правильные легкие, и она не слишком часто их упражняла, и я уверена, что она держала свои наряды в полном порядке, но я чувствовала глубокое удовлетворение, что в них она никогда не сможет быть такой красивой, как я.

Все — моя мать, Ли и даже дедушка и бабушка — надеялись, что я выйду замуж за Бенджи. Кажется, все знали, что там очень хочет этого. Я чувствовала к себе какое-то настороженное внимание. Видимо, все считали, что когда я буду замужем, то получится так, будто бы я и не знала Бо. Я же была в этом абсолютно не уверена, но мне уже хотелось понять, может, все от в чем-то правы, а для меня и это уже был шаг вперед.

Поэтому я каталась верхом вместе с Бенджи, я танцевала с Бенджи, мне нравился Бенджи. Я чувствовала легкое волнение, когда он брал мою ладонь, касался руки или целовал меня.

Это не был такой дикий наплыв чувств, какой я испытывала к Бо, но какой-то отклик во мне был.

Я представляла, как Бо смеялся бы надо мной.

— Ты такая страстная молодая леди! — говорил он мне.

Действительно ли это так? Что сейчас со мной происходило? Было ли это действительно просто желание физического удовлетворения, которое так приучил ценить меня Бо, или я тянулась к Бенджи? Я не была ни в чем уверена, но к кое-какому решению я пришла: я собиралась продать Эндерби-холл. Возможно, для меня это было символично: я смирялась с тем фактом, что Бо никогда уже не вернется.

Некая миссис Элизабет Пилкингтон приехала, чтобы взглянуть на Эндерби-холл. Она прибыла днем раньше и остановилась со своими друзьями в нескольких, милях от Эверсли. Она сказала, что поехала бы взглянуть на дом, если кто-нибудь встретит ее там.

Присцилла хотела послать Ли, но я наотрез отказалась. Они должны прекратить думать обо мне, как о ребенке, я в полном смысле взрослая женщина, и в любом случае Эндерби-холл принадлежит мне. Мне хотелось доказать всем свою независимость, поэтому я собиралась сама встретить леди и показать ей дом Стоял ноябрь. Мы договорились о встрече на десять часов утра. Я предложила такое время потому, что около четырех темнело, и, если бы миссис Пилкингтон явилась пополудни, у нас было бы слишком мало времени, чтобы все осмотреть. Она согласилась: конечно, ей хотелось рассмотреть дом при дневном свете.

Я чувствовала облегчение. Наконец-то, я стала действительно понимать, что в один прекрасный момент я перестану быть владелицей Эндерби и смогу начать все заново.

Воздух был пронизан холодом. Я никогда не любила ноябрь. Впереди была зима, а до весны, казалось, так далеко. Деревья сбросили уже почти все листья, и мне послышалась унылая нотка в песенке дрозда. Она звучала, будто он очень старался избавиться от печали, но ему это не удавалось.

Между деревьями стелилась легкая дымка, и из-за нее казалось, что паутины больше, чем обычно. Близко был конец года, а возможно, и конец какого-то периода моей жизни.

Миссис Пилкингтон уже ждала меня. Я поразилась ее внешности. Она была необычайно элегантна, а рыжие волосы были очень красивы. Костюм темно-зеленого цвета был сшит по последней моде и очень шел ей. Еще она носила шляпу с маленьким коричневым перышком, что весьма подходило к ее ошеломительно красивым волосам.

— Боюсь, я заставила вас ждать, миссис Пилкингтон, — сказала я.

Она обаятельно улыбнулась, показав ряд безупречных зубов.

— Конечно, нет, это я подъехала пораньше: мне так не терпелось увидеть дом!

— Надеюсь, он вам понравится. Зайдем внутрь! Я открыла дверь, и мы вступили в зал. Он уже выглядел по-другому. Казалось, из него исчезло то гнетущее, что было раньше.

— Очень впечатляет, — произнесла миссис Пилкингтон, затем повернулась и внимательно оглядела меня. — Я знаю, что вы — мисс Карлотта Мэйн. Я и не подозревала, что буду иметь удовольствие встретить вас. Я думала, кто-нибудь…

— Кто-то старший? — закончила я за нее. — Нет, это мой дом, и я предпочитаю вести деловые переговоры самостоятельно.

— Одобряю, — сказала она. — Дом — это часть вашего наследства?

— Я вижу, вы немало знаете обо мне.

— Я вращалась в лондонском обществе, и там было много разговоров о вашей помолвке с Бомонтом Гранвилем.

Я вспыхнула: этого я не ожидала, а она продолжала:

— Это было так странно: его… исчезновение. Она посмотрела на меня внимательно, и я почувствовала себя действительно очень неуютно.

— Строилось много предположений, — продолжала она, — но он уехал, так ведь?

— Да, — коротко ответила я. — Не хотите ли посмотреть кухню или сперва пройдем наверх?

Она улыбнулась мне так, будто хотела сказать, что поняла мое нежелание говорить о нем.

— Наверх, пожалуйста, — ответила она. Я показала ей галерею менестрелей.

— Очаровательно! — промолвила она. Мы шли по комнатам, и миссис Пилкингтон приостановилась в спальне, в той самой комнате, где было столько мучительных воспоминаний.

— А что вы думаете сделать с обстановкой? — спросила она.

— Все предназначено для продажи. Если нравится — вам, если нет кому-нибудь еще.

— Конечно, мне пригодится эта мебель, — сказала она. — У меня есть дом в Лондоне, но я собираюсь его продать, так что все это придется мне кстати.

Она шла из комнаты в комнату, затем я провела ее на кухню, и, наконец, мы вышли из дома.

— Очаровательно, очаровательно! — повторяла она. — Я не могу понять, как вы решились расстаться с таким домом?

— Долгое время в нем никто не живет, и нет смысла, чтобы так продолжалось и дальше.

— Да, разумеется. Я уверена, что и мой сын полюбит это место.

— О, так вы будете жить с семьей?

— Только с сыном.

— Ваш муж…

— У меня нет мужа, — ответила она и лучезарно улыбнулась мне.

Я подозревала, что все время, пока мы осматривали дом, она исподтишка бросала на меня взгляды. Может быть, я была так в этом уверена, что и сама чувствовала непреодолимый интерес к ней.

Должно быть, она почувствовала, что я заметила этот осмотр, потому что сказала:

— Прошу прощения, если я смутила вас излишним вниманием. Вы такая красивая молодая дама, — не обижайтесь на эти слова, — а я так трепетно отношусь к красоте.

Я слегка покраснела, и не потому, что питала отвращение к комплиментам, нет. Мне нравилось быть в центре внимания, и я уже привыкла, что вслед мне оборачиваются, но поведение этой женщины чем-то настораживало меня. У меня промелькнула мысль, что она не так уж интересуется домом, а приехала сюда, имея какую-то другую цель.

Сама она была тоже весьма привлекательна, и я подумала, что мой долг вернуть ей комплимент.

— Вы и сами очень красивы. Она, очень довольная, рассмеялась:

— Увы, мое время уже прошло, но были дни… И трагически замерла, будто на сцене перед зрителями.

Я произнесла:

— Нет, нет, вы ошибаетесь: для вас все эти дни не прошли.

Она засмеялась и продолжила:

— Я думаю, мы можем прогуляться вместе Это было бы неплохо, мы же будем соседями. Я знаю, что тут близко до Эверсли.

— Да, тут совсем недалеко. Я живу в Довер-хаусе с моей матерью, а бабушка с дедом — в имении Эверсли. Здесь рядом располагаются три больших дома: Эверсли, Эндерби и Грассленд Мэйнор.