Лось в облаке - Лазарева Ирина Александровна. Страница 5

ГЛАВА 2

Дома Вадим набросился на еду с таким аппетитом, что Лариса поразилась:

— Что за чудеса! Будто подменили ребенка. Вадинька, осторожно, щи очень горячие.

— Мам, я с мальчиком одним познакомился, — возбужденно говорил Вадим, энергично орудуя ложкой и закусывая горбушкой черного хлеба. — Его Саней зовут. Завтра мы с ним на рыбалку идем.

— А это не опасно? — осторожно спросила мама. — Не дай бог, в воду упадешь.

— Не беспокойся, Ларочка, — вмешалась бабушка, — с Саней его куда угодно можно отпустить. Парнишка — чистое золото. Марфушке, страдалице, хоть с внуком повезло. Дочка ее, Женя, родами померла, сразу после того, как Саней разрешилась, а отец его, Юрка, с горя запил, а через год и вовсе спился. Так по пьянке и пропал человек. Они тогда с Ванькой Лыковым за язем на Ладожское озеро поплыли. На озере ветер, шторм, а им все трын-трава, потому как пьяные оба были. Так вместе и утопли. Саня круглым сироткой остался. Марфушке мы всем миром помогали мальца растить — он и вырос всем на радость. Марфа с ним горя не знает. Он ей сызмальства по дому помогает. Утром выйду к каналу за водой, а он уж с ведрами бежит. В магазин ходит, в покос один управляется; если кому подсобить надо — мимо не пройдет. Как соберется за покупками, никогда не поленится, прибежит и спросит: «Баба Дуся, вам что из магазина принести?»

— Так это Женин сын? — горестно воскликнула Лариса. — Я его совсем маленьким видела. Бедный ребенок. Женя такая красивая была, добрая. Как жестоко обошлась с ней судьба!

— Да, не пришлось ей на сыночка порадоваться. Он и учится хорошо. Ребята его уважают, и старшие и младшие, в классе старостой выбрали. Повезло нашему Ваде, что Саня его привечает. С ним не пропадешь. Ты кушай, кушай, стынет все.

Вадим словно окаменел, не донеся ложку до рта, и щи капали с ложки в тарелку. То, что Саня был сиротой, поразило его в самое сердце.

Из спальни, кряхтя и отдуваясь, выбрался дед, Николай Лукич. Он был старше бабушки почти на двадцать лет — ей было под семьдесят, а ему уже под девяносто. Очень старый и грузный, он почти не вставал с постели, выходил только к столу, да иногда сидел на крыльце, дышал воздухом. Кроме Ларисы у них с бабушкой было еще две дочери, все жили в разных городах и по очереди наезжали к родителям. Дед был человеком властным и строгим, но к внукам относился с нежностью, особенно к Вадиму, единственному мальчику в роду.

— Это что такое? — загудел он зычным голосом бывшего начальника речного пароходства. — Замордовали парня. Чуть что — у него глаза на мокром месте. Вот оно, ваше бабье воспитание.

— Я о Сане рассказывала, он и закручинился, сердешный, — пояснила бабушка.

— А вот Саня реветь не станет. Хлопчик правильный, мал еще, а уже мужчина. А ну, сопли утри и щи доедай, а то он в твою сторону и не посмотрит.

Вадим торопливо расправился с первым, потом со вторым под преувеличенные похвалы взрослых.

— Деда, можно я твою удочку возьму? Мы завтра с Саней рыбалить пойдем.

— Бери, конечно. Посмотри там, в сарае. У меня все есть — удочки, сачок, блесна. Бери, что хочешь.

Со снастью Вадим решил разобраться позже. Сначала надо было сходить за Саней, как договорились. Бабушка поставила на стол тарелку, в которой горкой высились пирожки с картошкой.

— Съешь еще пирожок и иди, — сказала она.

— Ба, дашь пирожков, я Сане отнесу?

— Я-то дам, только он не возьмет. Гордый больно, все ему кажется, что его жалеют. А знаешь что, давай схитрим. Ты скажи, что я пирожки его бабушке послала, может, потом и он покушает.

Она завернула несколько пирожков в бумагу, и Вадим, захватив пакет, вышел на улицу. Он несмело пошел вдоль домов, опасаясь, что придет слишком рано. С Саней они расстались всего час назад, но ждать для Вадима было пыткой.

Навстречу двигалась ватага мальчишек. Впереди вразвалочку вышагивал долговязый патлатый подросток, с нагловатым лицом и маленькими шмыгающими глазками. Вадим почти достиг белого забора, когда мальчишки встали у него на пути.

— Вы только гляньте, — издевательским тоном затянул долговязый, обходя Вадима и насмешливо его оглядывая, — какие гости к нам пожаловали.

Мальчишки вокруг услужливо загоготали.

— А знают ли высокие гости, что здесь без спросу ходить нельзя? — продолжал глумиться их предводитель.

Вадим молчал, прижимая к груди сверток.

— Ты что, хиляк, язык проглотил? Отвечай, когда с тобой старшие разговаривают. Думаешь, если у тебя папаша богатый, можешь всем хамить и ходить, где вздумается?

Вадим с ужасом подумал, что и здесь все начинается сызнова. Отец его занимал высокий пост в горкоме партии, что нередко служило поводом для нападок на Вадима со стороны одноклассников.

— А ну, показывай, что ты там на пузе прячешь, — потребовал долговязый и протянул руку к свертку.

— Не твое дело, проваливай, откуда пришел, — уворачиваясь, буркнул Вадим.

— Ой, птенчик наш зачирикал, — пискливо пропел парень, снова вызвав угодливое одобрение свиты. — Давай сюда, не стесняйся, пока тебе по шее не накостыляли, — он ударил рукой по свертку, и пирожки рассыпались по песку.

— Ах ты, падла! — выкрикнул Вадим и бросился на обидчика.

Кто-то проворно подставил ему ножку, он упал и оказался погребенным под грудой тел. Удары посыпались на него со всех сторон, мальчишки барахтались сверху и тузили его, мешая друг другу.

Внезапно все прекратилось. Вадим лежал на земле один, лицом вниз, закрыв локтями голову. Чьи-то сильные руки подхватили его и поставили на ноги. Саня стоял рядом и, сдвинув брови, молча обводил взглядом топтавшихся в круг драчунов. Те отворачивались с побитым видом и прятали глаза. Наконец один из них заговорил извиняющимся тоном:

— Сань, мы не виноваты. Это все Мишка, засранец, нас подначивает. Вовка, скажи, ведь так?

— Точно! Мишка всех задирает, а мы ничего такого не хотели.

— А что я? — заныл Мишка, съеживаясь и пятясь от Сани. — Я ж не знал. А он чего молчал? Я ему говорю, куда, мол, идешь. Сказал бы, что к тебе, разве бы его кто тронул?

Саня продолжал надвигаться на рослого Мишку, который был выше него на полголовы. Тот отступал к каналу, пока не оступился и, взмахнув руками, не бултыхнулся в воду.

— Я тебя предупреждал, — погрозил сверху Саня, когда голова Мишки показалась на поверхности. — Следующий раз одним купанием не отделаешься. Ладно, вояка, давай руку.

Он помог промокшему парню выбраться на берег, в то время как Мишкины верноподданные были заняты тем, что стряхивали с одежды Вадима песок и собирали пирожки, сдувая с них пылинки. Вадиму в руки снова вложили пакет, похлопали по плечам со словами «Не обижайся, братан, с кем не бывает» и, сбившись гурьбой, потрусили прочь.

— Пошли ко мне, — сказал Саня Вадиму, — надо ссадины йодом прижечь. Везет тебе сегодня!

В доме, где жил Саня, было три комнаты, очень чистые, с крашеными коричневой краской полами; всюду лежали длинные полосатые коврики, на столе поблескивал начищенной медью самовар. Большой серый кот, прогнув спину, когтил табуретку, но, завидев Саню, одним махом взлетел ему на плечо. Внутри у него включился громкий моторчик. Он боднул лобастой головой хозяина в щеку и заурчал с удвоенной силой.

— Будет тебе, Дымка, не видишь — гость у меня, — ласково сказал Саня, опуская его на пол.

У печи хлопотала сухонькая пожилая женщина.

— Бабуль, познакомься, это мой друг Вадим, — сказал Саня.

При слове «друг» у Вадима в груди стало горячо, а бабушка Марфа показалась доброй волшебницей из сказкок.

— Ты чей же будешь? — спросила бабушка, близко вглядываясь Вадиму в лицо подслеповатыми глазами в бесчисленных лучиках морщин.

— Я — Евдокии Федоровны внук.

— Это что же, Ларочка, значит, приехала? Вот радость-то Дусе!

— Бабушка вам пирожков прислала, только они упали, грязные теперь, — уныло добавил Вадим.

— На него Мишка напал со своей компанией. Бабуль, йод давай, — сказал Саня.