Остров судьбы - Бекитт Лора. Страница 76

— Что тебе нужно? Кого-то ищешь? — приветливо спросил мужчина, и Джулио невольно вздрогнул, услышав родную итальянскую речь.

— Мне нужно добраться до Корсики, но у меня нет денег.

Мужчина изменился в лице.

— Какие деньги, брат! Иди ко мне, я тебя довезу!

Он помог Джулио спуститься в лодку, заботливо усадил его и удобно пристроил костыли.

— С войны? — только и спросил он.

— Да.

Вокруг с мерным шумом перекатывались упругие волны, птицы прочерчивали в воздухе невидимые следы. Пахло морем, но не только им; Корсика еще тонула в тумане, а густой аромат маки уже разливался в воздухе, проникал в душу и сердце.

Хозяин лодки обернулся и торжествующе посмотрел на Джулио.

— Одинокая и непокорная красавица встречает своих сыновей! Она знает, что они непременно вернутся.

С каждой минутой Корсика становилась все ближе, Джулио уже мог различить выточенные временем и ветром утесы и ковер зелени, покрывавший нижнюю часть гор. Против воли у него защемило в груди и защипало в глазах. Он никогда не был чувствителен к узам крови или родины, но сейчас ему захотелось подняться и приветствовать Корсику стоя.

А потом он понял, что ему некуда идти. Джулио твердо решил не возвращаться в Лонтано. Он пытался бороться, пока не понял, что бороться не за что, что он остался совсем один.

Сон напоминал продолжительный обморок: очнувшись, Джулио долго не мог сообразить, где находится. На всякий случай он притворился спящим и слушал голоса.

— Он не болен, — произнес пожилой мужчина, — просто ослаб. Пара недель хорошего питания и ухода, и он сможет вставать.

Потом раздался голос ребенка, похоже, мальчишки:

— Кто это? Это… мой отец? Он вернулся с войны?!

— Не говори ерунды, Орландо, твой отец погиб! — женщина, которая ему отвечала, была не на шутку взволнована. — И вообще уходи отсюда, тебе здесь нечего делать.

Однако мальчик упорствовал:

— Тогда почему ты взяла его в наш дом?

— Потому что мы из одной деревни.

— Будет лучше, если вы все уйдете, — резко произнесла другая. — Я посижу возле постели, пока он не очнется.

Джулио попытался собраться с мыслями, но у него ничего не получилось, и тогда он открыл глаза. Он определенно знал эту женщину, только не помнил, откуда. В ее черных глазах затаилась искорка гнева и капля безумия. Так было всегда, даже если она рассуждала и действовала здраво. Беатрис Санто, мать Орнеллы, которая вечно точила зуб на его отца! Конечно, это она.

— Проснулся? — промолвила Беатрис, без малейшей приветливости и сочувствия. — Нельзя так поступать со своей жизнью, ведь ты еще молод. Теперь, когда ты здесь, тебе придется есть и набираться сил.

— Где я?

— Не могу сказать, что у друзей, но во всяком случае не у врагов.

Вошла вторая женщина, та, что была моложе, в ее руках Джулио увидел тарелку с чем-то дымящимся и вкусно пахнущим, с чем-то таким, чего он давно не ел.

Непокорные пряди, безжалостно стянутые в строгую прическу, глубокие темные глаза. Гибкие, как ветки ивы, руки, бедра, напоминающие формой кувшины, с которыми женщины Лонтано ходят за водой, неосознанная чувственность движений. Занавес, за которым скрывалось прошлое, приподнялся: Джулио ее узнал.

— Кармина!

Ему почудилось, будто из ее глаз вылетели искры, и он вспомнил, как семь лет назад его руки неумело, но жадно скользили по телу девушки, которую он сперва обманул, притворившись Дино, а после с легкостью бросил, забыл.

— Да, это я. — Ее тон не сулил ничего хорошего.

Джулио вспомнил Амалию и внутренне сжался, готовый к тому, что его снова начнут унижать.

— Почему я здесь? — спросил он.

— Это дом господина Маркато, твоя сестра Бьянка замужем за ним. Поэтому мы взяли тебя к себе.

Джулио усмехнулся.

— Не думаю, что тебе будет приятно ухаживать за мной.

— Дело не в этом, — ровно произнесла Кармина, — долг есть долг. Я кое-чем обязана Бьянке.

— Мне ты ничего не должна, — сказал и осторожно добавил: — Это я тебе должен.

— Ты ничего мне не должен, Джулио. Мы чужие люди. Нам нечего вспоминать и не о чем говорить. Лучше поешь, — промолвила она и зачерпнула бульон ложкой.

— А если я не буду?

— Тогда я позову Беатрис. Поверь, это будет намного хуже.

После еды ему вновь захотелось спать, и все-таки он сказал:

— Не могла бы ты принести мне воду и чистую одежду?

— У меня нет мужской одежды, но я постараюсь что-нибудь придумать.

— Ты не замужем?

Лицо Кармины окаменело.

— Была. Мой муж умер.

— Ясно.

Джулио закрыл глаза. Кармина смотрела в измученное лицо отца своего сына, в лицо, на котором застыло выражение злобной обреченности. В каждом взгляде, слове, движении его натянутого как пружина тела жила настороженность. Этот человек напоминал ей бродячую собаку, которая все время скалит зубы, опасаясь, что ее вот-вот ударят.

Что-то перевернулось в душе Кармины, и она сказала то, что еще минуту назад не произнесла бы даже под пыткой:

— Мне очень жаль, что с тобой случилось несчастье.

Следующим утром Джулио проснулся в другом настроении. Он почувствовал себя значительно лучше. За окном пели птицы, в комнате пахло морем и утренней свежестью, постель была мягкой и чистой.

Джулио заметил, что за ним подглядывают. Темные, как каштаны, глаза ребенка то появлялись в приоткрытой двери, то исчезали.

— Входи, — сказал Джулио, и через мгновение мальчик робко остановился на пороге.

— Вообще-то мама не разрешает мне заходить в комнаты постояльцев и приставать к ним с разговорами, — виновато произнес он.

— Я не обычный постоялец. Я брат Бьянки.

— Брат тети Бьянки?! — оживился ребенок.

— Тебе она нравилась?

— Да. Только она давно уехала.

— Как тебя зовут?

— Орландо.

— Меня Джулио.

— Мой отец тоже был на войне, — сказал мальчик. — Только его убили.

— Ты его помнишь?

— Я его никогда не видел.

Джулио выпростал руки из-под одеяла и показал ребенку.

— Видишь? А еще, — он кивнул на стоявшие в углу костыли, — у меня нет ноги. Так что твоему отцу повезло.

— Зато мне — нет.

— Почему?

— Я бы хотел, чтобы он вернулся, пусть даже таким, как вы.

— Я почти ничего не могу делать. Даже что-то смастерить или починить.

— Ну и что? Я бы разговаривал с ним. Я бы просто знал, что у меня есть отец. Этого было бы достаточно.

— Я тоже могу с тобой поговорить, — неожиданно для себя произнес Джулио, ибо прежде его совершенно не интересовали дети.

Орландо встрепенулся. У него были удивительно живые глаза и улыбка, способная растопить лед самого равнодушного сердца.

— Я хочу знать о войне. И вы… вы видели императора?!

— Видел, — сказал Джулио и спросил: — Сколько тебе лет?

— Шесть.

— Как твоя фамилия?

— Бернарди.

Кармина солгала. Она не была замужем. Этот похожий на огонек мальчик мог быть его сыном.

Между тем, Орландо едва не приплясывал от восторга. Было видно, что ребенок истосковался по мужскому общению.

— Наверное, вы совершили много подвигов?!

— Ни одного.

По лицу мальчика скользнула тень и тут же исчезла, уступив место тайному пониманию. Очевидно, он решил, что настоящие герои не привыкли хвастать своими свершениями.

— Орландо!

Услышав полный возмущения голос, оба уставились на дверь.

— Я только хотел… — начал мальчик, но Кармина строго перебила: — Что ты здесь делаешь? Я дала тебе поручение, ты должен его выполнить.

— Иду, — сказал Орландо, успев обменяться с Джулио заговорщицким взглядом.

— Скажи правду, — произнес Джулио, когда мальчик ушел, — Орландо мой сын?

— Нет! Не твой! И не спрашивай об этом!

Джулио почудилось, будто он видит перед собой острые рифы, способные превратить в щепки любой, самый крепкий корабль. Кармина окружила свое одиночество густыми терновыми кустами и точно так же не желала делиться ни с кем своей единственной радостью.