Дьявол на коне - Холт Виктория. Страница 35

Вспомнив услышанные мною слова, которыми Леон обменялся с Этьеном, я решила, что он предупреждает меня. Никто не поверил в мое родство с графом - и это неудивительно. Я видела, что Леон решил, будто граф познакомился со мной в Англии, я ему понравилась, у него возникли планы относительно меня, и он привез меня во Францию, чтобы осуществить их. Должно быть, у Леона сложилось обо мне дурное мнение. Но как могу я сказать ему, что я здесь исключительно потому, что Маргарита нуждается во мне?

- Полагаю, - сказал Леон, поддерживая разговор, - что жизнь в Англии сильно отличается от здешней.

- Естественно… хотя, вероятно, в основе она такая же.

- Ну, вот ваш сэр Джон Деррингем посмел бы вот так в открытую поселить рядом с собой свою любовницу? И что бы сказала его жена?

Его слова поразили меня, но я попыталась не показать и виду.

- Нет. Это недопустимо. Так или иначе, сэр Джон не стал бы вести себя подобным образом.

- А здесь это обычное дело. Пример подают короли.

- У нас тоже были короли, которые вели себя так же. Например, Карл II.

- У него была мать-француженка.

- Вы полны решимости доказать, что ваши соотечественники легко попирают мораль.

- Думаю, у нас разные устои.

- То, о чем вы говорили, вне всякого сомнения существует в Англии, но не так открыто. Добродетельна ли скрытность, я не знаю. Но, по-моему, она упрощает жизнь тем, кого это непосредственно касается.

- Некоторым из них.

- Женам. Не очень-то приятно, когда муж тычет в лицо своей неверностью. С другой стороны, для мужчины и его любовницы встречаться открыто означает избавление от хлопотных уловок.

- Вижу, мадемуазель, вы реалистка, но слишком честная и очаровательная, чтобы быть когда-либо вовлеченной в подобные грязные дела.

О да, это было явное предупреждение. Мне следовало бы оскорбиться, но я увидела неподдельную озабоченность в глазах Леона и невольно испытала к нему прилив симпатии.

- Можете быть в этом уверены, - твердо сказала я. Похоже, он очень обрадовался, прочтя его мысли, я поняла, что Леон поверил в то, что граф встретил свою кузину - или же, если родство наше выдумано, то сделано это без моего участия, - и пригласил ее сюда в качестве компаньонки своей дочери, а та, воспитанная в строгих английских традициях, даже не догадывается о его намерениях.

Каждое из предположений Леона было ошибочно, но он не мог не понравиться мне своей заботой и суждениями.

Похоже, он отбросил в сторону все сомнения по поводу меня и приготовился наслаждаться прогулкой. Он начал рассказывать о себе с порадовавшей меня откровенностью.

Судьба Леона была странной, все предопределил случай - граф стал причиной смерти его брата.

- Только подумайте, - сказал Леон, - если бы не это, моя жизнь была бы совершенно иной. Бедный малыш Жан-Пьер. Я частенько думаю, не глядит ли он с небес на меня, говоря: «Вот! Всем этим ты обязан мне».

- Это было ужасно, и все же, как вы сказали, вам от этого одно благо.

- Я убеждаюсь в том, какое это благо, когда прихожу к себе домой, - не только для меня, но и для всех родных. Понимаете, я могу помогать им. Графу это известно, и он рад моему поведению. Помимо этого, он также выплачивает моим родителям пенсию. У них лучший дом в деревне и несколько акров угодий. Они неплохо живут, и соседи завидуют им. Я не раз слышал, как они говорили, что Господь улыбнулся нам в тот день, когда Жан-Пьер попал под колеса коляски.

Меня передернуло.

- Реализм, мадемуазель. Это самая сильная черта в характере французов. Если бы Жан-Пьер не выбежал именно в тот момент прямо под копыта коней графа, он влачил бы убогую жизнь, такую же, как и его семья. Понятны следующие из этого выводы.

- Я подумала о вашей матери. Что чувствует она?

- Мать - это другое дело. Каждую неделю она относит цветы ему на могилу, вокруг которой посажены вечнозеленые кусты, напоминающие, что память о сыне свежа в ее сердце.

- Но, по крайней мере, она радуется, видя вас.

- Да, но это напоминает ей о моем брате-близнеце. О нем сейчас говорят не меньше, чем тогда, когда все это случилось. Графа винят все сильнее и сильнее, забывая, что он сделал для нашей семьи. Это признаки поднимающейся против знати волны. Им вменяется в вину все, что только можно.

- Я чувствую это с тех пор, как приехала во Францию, но слышала об этом еще раньше.

- Да, грядут перемены. Навещая своих родных, я слышу о зреющем недовольстве. Со мной они ведут себя откровеннее, чем с кем бы то ни было не из их круга. Возмущение растет. Иногда оно оправданно - но одному Богу известно, всегда ли. В нашей стране слишком много несправедливости. Народ разочаровывается в своих правителях. Порой я задумываюсь, долго ли сможет так продолжаться. Теперь небезопасно проезжать по деревне, не переодевшись в крестьянина. Никогда в жизни еще не было такого.

- Чем это кончится?

- Ах, милая мадемуазель, поживем - увидим.

Приблизившись к замку, мы услышали стук копыт, и навстречу нам выехал всадник. Он был высок, довольно скромно одет, и на его пышных рыжеватых волосах не было парика.

- Это же Люсьен Дюбуа, - воскликнул Леон, - Люсьен, друг мой, рад видеть вас!

Всадник натянул поводья. Увидев меня, он снял шляпу. Леон представил ему меня. Мадемуазель Мэддокс, кузина графа, гостящая в замке.

Люсьен Дюбуа сказал, что рад знакомству со мной, и спросил, долго ли я собираюсь пробыть здесь.

- По обстоятельствам, - ответила я.

- Мадам англичанка, но она говорит на нашем языке как уроженка Франции, - сказал Леон.

- Боюсь, это не совсем так, - сказала я.

- Вы говорите по-французски просто великолепно, - подтвердил господин Дюбуа.

- Вы приехали к сестре, - обратился к нему Леон. - Надеюсь, вы побудете здесь некоторое время.

- Повторяя слова мадемуазель, скажу: по обстоятельствам.

- Вы уже познакомились с госпожой Легран, - повернулся ко мне Леон. - Господин Дюбуа ее брат.

Мне показалось, что я заметила некоторое сходство - броская красивая внешность, яркие волосы, хотя глаза мужчины были не такими зелеными, как у его сестры, - впрочем, возможно, он не владел искусством подчеркивать их цвет.

Мне стало интересно, что думает господин Дюбуа об отношениях между своей сестрой и графом. Вероятно, как француз, он признает их допустимыми. Я цинично подумала, что, вероятно, знатность графа делает положение еще терпимее. Быть любовницей короля - почетно, простолюдина - зазорно. Однако согласиться, что это различие существенно, я не могла, происходило ли это ввиду моей неопытности или же отсутствия реализма, но я была рада этому.

- Что ж, не сомневаюсь, что скоро мы увидимся вновь, - сказал Леон.

- Если я не удостоюсь приглашения в замок, вы должны навестить нас с сестрой, - отозвался господин Дюбуа. С этим он поклонился нам и тронул коня.

- Перед вами был человек, недовольный жизнью, - заметил Леон.

- Почему?

- Потому что он считает, что не получил от нее того, что заслуживает. Вы скажете, таков удел многих. Все неудачники в мире во всем винят судьбу.

- Виноваты мы сами, а не звезды, сказал наш поэт.

- У нас много грехов, мадемуазель. Самое распространенное в мире чувство - зависть. Именно она лежит в основе всех смертных грехов. Бедный Люсьен! Он сильно страдает. Думаю, что он никогда не простит семью Фонтэн-Делибов.

- Что они сделали ему?

- Не ему, а его отцу. Жан-Кристоф Дюбуа был заточен в Бастилию и умер там.

- За что?

- Потому что граф - отец нынешнего - хотел заполучить жену Жана-Кристофа - мать Люсьена и Габриэллы. Это была красивая женщина. Габриэлла унаследовала ее внешность. Есть такая вещь, называемая lettre de cachet 16. С тех пор Жана-Кристофа больше не видели.

- Какая жестокость!

- Времена жестоки. Именно поэтому народ полон решимости изменить существующие порядки.

- Тогда сейчас самое время для этого.