Сад лжи. Книга первая - Гудж Эйлин. Страница 17

— Забудь, что она сказала, — сердито сказал Брайан. — Это неправда. Ты сама это знаешь. Нонни всегда старалась тебя унизить.

— А что, если она говорила правду? Ну посмотрина меня, Брай! Ведь я же совсем не такая, как мои сестры. Как будто… я… свалилась с неба или что-нибудь в этом роде. Из всей семьи я однатакая смуглая! Знаешь, как меня называют некоторые девочки в школе? Для них я тетушка Джемайма. Один из моих предков, так они думают, наверняка был цветным.

Брайан сжался, лицо его в сумерках казалось совершенно белым.

— Ты никогда раньше мне этого не говорила.

— Я знала, что тебя это приведет в бешенство. И потом, я им уже отомстила, — в голосе Розы, несмотря на печаль, промелькнула нотка тайного удовлетворения. — Взяла и записала их фамилии в список желающих поехать на автобусную экскурсию в монастырь Святой Марии — на целый день! Когда сестра зачитала список, она так и сияла от счастья, а ни у кого из них не хватило духу отказаться от поездки.

Роза рассмеялась. Смех, однако, тут же застрял у нее в горле. На глазах выступили слезы — она горько зарыдала, уткнув голову в колени.

Брайан присел рядом с ней на корточки и обнял ее за плечи:

— Пошли их всех куда подальше! Разве важно, что они там думают? Главное — это ты.

Роза подняла лицо — зареванное, опухшее от слез.

— А сам ты как думаешь, Брай? Это правда? И я внебрачный ребенок, как будет у Марии?

— Нет, но мне наплевать, законно ты родилась или незаконно. — Он пригладил рассыпавшиеся по его свитеру Розины волосы: свитер пропах детской присыпкой, шампунем и крепким мужским потом. — Что за беда, если ты и отличаешься от других? Да ты в тысячу раз лучше любой из девчонок, которых я знаю.

— Да, но я некрасивая… — И, тут же сообразив, как неискренне это звучит, быстро добавила: — Честное слово, я не напрашиваюсь на комплименты, я говорю как есть.

— И кто тебе это сказал?

Роза почувствовала, как с затылка растекается горячая волна — хорошо, что в комнате темно, и Брайан не увидит красных пятен, которые сейчас выступили на лице.

— Никто. Просто я некрасивая, и все, — ответила она чуть более резко, чем намеревалась. — И потом, мне это безразлично.

Брайан слегка отодвинулся, а потом схватил ее за плечи:

— Так знай, Роза, ты красивая.

— Да ну? — с притворной издевкой произнесла она. — Что-то я не вижу, чтобы кто-нибудь на меня особенно оборачивался.

— Может, это из-за того, как ты себя ведешь? Ты же настолько уверена, что никому не можешь понравиться, что начинаешь задирать нос еще до того, как тебе успели сказать хоть слово. Роза, все-таки, черт подери, людям сперва надо дать немного надежды.

— Ты что, хочешь сказать, что я должна больше флиртовать? Как Жоржетта?

— Послушай, Роза, не заводись снова, — предупредил Брайан.

— А что я такого особенного сказала?

— Ничего. Ты ее просто не перевариваешь.

Розе показалось, что она летит на „циклоне" в парке на Кони-Айленд. Хочешь остановиться — и не можешь. До конца сеанса уже не сойдешь. Она действительно злилась на Брайана в глубине души за то, что он, как ей стало известно, начал встречаться с Жоржеттой. Роза понимала, что сердиться глупо, но ничего не могла с собой поделать: ведь от нее уходил лучший друг.

— Я совсем и не говорила, что не люблю ее, — возразила Роза. — Да, по-моему, это и неважно. Важно, что она нравится тебе.Может быть, ты ее даже любишь. Она как раз такой тип, который нравится мужчинам. Так что, наверное, она и твойтип тоже.

— Это не твое дело! — крикнул Брайан, стремительным рывком отпрянул назад и откатился на подушки из старого пенопласта.

В наступившей тишине Роза явственно услышала учащенное биение своего сердца.

— Извини, Брай, — произнесла она еле слышно и притронулась к его руке.

Впрочем, извинения она просила не за то, что ей не нравилась Жоржетта. Да и кому, спрашивается, могла нравиться девушка по имени Жоржетта с внешностью куклы Барби; девушка, всегда щеголяющая в кашемировых свитерах и гордящаяся своими светлыми волосами, которых у нее, наверное, было больше, чем у колли.

— Мне кажется, ты имеешь на нее зуб. Скажи честно!

— Я просто говорила, что она напоминает мне Лесси.

— Да, но Лесси — собака!

— Ну и что? А если я люблю собак?

Брайан не мог удержаться от смеха.

— Давай начистоту, Роза. Она могла бы быть Грэйс Келли, все равно она бы тебе не нравилась. Только потому, что мы несколько раз встречались. Что ты, что ма. Два сапога пара.

— Твоя мать! — Роза в бешенстве вскочила на ноги и тут же ударилась головой о низкую крышу. Это лучше всяких слов напомнило ей, как она выросла с тех пор, когда приходила сюда чуть не каждый день. Она опустилась на подстилку, потирая ушибленное место. Правда, пострадала не столько голова, сколько самолюбие.

Его мать! Господи Иисусе! Еще бы не возмутиться! Даже если Брай ее лучший друг, а не ее мальчик, все равно не слишком-то приятно сознавать, что для него ты сродни с матерью — толстой, огромной и — несмотря на семерых детей! — асексуальной.

— К вашему сведению, мистер Умник, у меня в этих делах есть кое-какой собственный опыт, — бросила она с гордостью. — И, между прочим, не только по части целования.

— А я и не сомневаюсь, — заметил Брайан серьезным тоном, словно речь шла о чем-то само собой разумеющемся, хотя Роза прекрасно видела, что он изо всех сил кусает нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

Она вздохнула. Один ноль в его пользу. Врать явно не имело смысла. Брайан, как всегда, видел ее насквозь. Как-то раз в детстве она врала, что ее отец дослужился на флоте до адмирала. И что однажды он торпедировал целую армаду косоглазых, с которыми Америка тогда воевала.

Они вместе шли в школу, и она рассказывала ему о подвигах отца. Брайан остановился, чтобы подобрать с тротуара цент. Внимательно изучая монетку, Брайан заметил:

— Да. Мой отец его знал. Он говорил, что твой старик был классным парнем. Знаешь, чтобы быть классным парнем, совсем не обязательно иметь адмиральский чин. — Сунув наконец подобранную монетку в задний карман брюк, он обернулся к Розе: лицо его было серьезным и странно взрослым, словно ему не двенадцать, а гораздо больше. — Послушай, Роза, где ты узнала это слово? „Косоглазые", а?

От неожиданности она остановилась, пораженная холодным светом в его серых глазах.

— От Нонни. Она говорит, что люди, которые убили моего отца, это банда косоглазых желтокожих мерзавцев.

— Так вот, больше чтоб я от тебя таких слов не слышал, договорились? Это скверные слова. Как на стенах станций в подземке. Тебе ведь нравится Бобби Ли, да?

— Конечно. Он такой милый.

Отец Бобби был владельцем „Мандарин Гарден" на Оушн-авеню — семейство Ли занимало там весь третий этаж.

— Если ты употребляешь слово „косоглазый", то тем самым включаешь сюда и его. Для таких, как мы с тобой, тоже есть всякие прозвища. „Уоп", „Гини", „Даго", „Мик"…

Розе сделалось стыдно.

— Я не хотела сказать ничего плохого, — извиняющимся тоном произнесла она.

— А ты что, думаешь, я этого не знаю? — спросил Брайан, ероша ей волосы.

Только тут Роза окончательно поняла, почему ей так не нравилась новая подружка Брайана. Дело, конечно, не в нейкак таковой. А в том, что она наверняка пересекла в отношениях с Брайем некий рубеж, даже не рубеж. Это была стена! Да-да, Берлинская стена секса.

Боже, как надоело Розе стоять перед этой стеной. При этом все время представлятьсебе, что делают застеной другие, перешагнувшие из детства во взрослый мир.

К числу этих „других" относились Брайан (предположительно) и Жоржетта (безусловно).

— Поцелуй меня, Брай, — попросила она удивившим ее саму будничным тоном, словно предлагала: „Давай сыграем в черви".

— Что? — ошарашенно спросил Брайан, словно она по меньшей мере предлагала ему вымазать дезодорантом статую святой Девы Марии.