Гадюки в сиропе или Научи меня любить (СИ) - Лоренс Тильда. Страница 50

Как к алкоголю и сигаретам относится Дитрих оставалось только догадываться. Кристина не сомневалась, что он пробовал и то, и другое. Частенько такие развращенные детки из богатых семей неравнодушны ко всякой мерзости. Они пьют, курят, а бывает, еще и наркотиками балуются.

Кристина отчаянно желала вылепить из Дитриха монстра, потому приписывала ему все, что только можно и нельзя. На самом деле, Ланц не курил, да и, в принципе, относился к курению негативно. Постоянно дымящий Паркер ввергал его в уныние. Точнее, сама по себе вредная привычка Эшли его совершенно не трогала. Угнетало то, что такой человек может отказаться рядом с Керри. Дитрих искренне считал, что ответственен за жизнь своей родственницы, как в целом, так и за личную, в частности. Ему хотелось, чтобы рядом с сестрой был надежный человек, не тяготеющий ко всякой гадости вроде курения, но… Как он и говорил ранее, девушек всегда тянет к идиотам.

Дитрих ассоциировался у Кристины с гадюкой, замаскированной под безобидного ужа. Этакая гадюка в сиропе, которая привлекает к себе внимание, старательно соблазняет, искушает свою жертву, а потом, стоит только жертве расслабиться, наносит удар исподтишка. Жалит, запуская яд в кровь, и яд этот смертелен. Яд тот именуется очарованием порока. Достаточно один раз поддаться искушению, и принципы будут посланы к черту, а здравый смысл отправлен в ссылку.

– Давай поговорим, – произнесла Кристина, отложив нож в сторону и отодвинув разделочную доску от края стола. – О чём именно?

– О сегодняшнем дне.

– И что же?

– Зачем ты это сделала?

– Что именно? – улыбнулась Вильямс, разглядывая ногти.

Словно они требовали к себе больше внимания, чем дочь. Люси это показное равнодушие раздражало. Она понимала, что мать над ней в очередной раз смеется. Во всяком случае, серьезно её не воспринимает, считая, что её возмущения – проявление подросткового духа противоречия, не более того.

– Ты сама прекрасно понимаешь, о чем я. И не надо сейчас делать вид, что это обычная история. Неужели ты не понимаешь, что своими методами воспитания добиваешься обратного результата? Фактически провоцируешь меня на совершение глупостей.

– То есть, ты хочешь сказать, что, если бы я не наказывала тебя, твое поведение было бы гораздо лучше?

– Что? – Люси усмехнулась. – Мама, ты сама слышишь, какой бред ты несешь? Тебе лечиться надо. Ты совершенно съехала с катушек. Ты видишь то, чего нет на самом деле. Ты не замечаешь мои хорошие поступки, а за любую провинность готова меня с лица земли стереть. Мама, в моем возрасте большинство девчонок слали к черту указания родителей. Они поступают так, как хотят и никто им не указ. Курят, пьют, занимаются сексом со своими парнями и носят короткие юбки. Представь себе, никто из них не считает это чем

то предосудительным. Я ничего подобного не делаю, я вообще образец целомудрия, а ты все равно видишь во мне лишь грязь.

– Подросткам нельзя давать свободу действий. Они развращаются, почувствовав её вкус.

– Не факт, – возразила Люси. – Совсем не факт.

– Факт.

– Если у человека есть голова на плечах, он несколько раз подумает прежде, чем сделать. Если же человек безголовый, то и воспитывать его – смысла нет. Все равно никакого результата не добьешься.

– Вот потому я тебя и воспитываю, потому что понимаю – результат будет.

– Как ты меня воспитываешь?

– Как же?

– Глупо. Я и без твоих постоянных нотаций ориентируюсь в этом мире. Понимаю, что такое хорошо, а что плохо. Если тебе кажется, что на многое ты мне открыла глаза, смею заверить, ты ошибаешься. Ты просто взращиваешь во мне миллионы комплексов, самый главный из которых – неполноценности. Только и всего.

– Разберем на примере сегодняшней ситуации? – внесла предложение Кристина.

– А что там разбирать? – удивилась девушка.

– Ты говоришь, что я зря тебя наказываю, но…

– Что но?

– Скажешь, что я ошиблась, и этот выскочка не собирался тебя целовать?

– Собирался, – согласилась Лайтвуд.

Не было смысла отрицать очевидный факт.

– Тогда какие претензии?

– Мама! – воскликнула Люси, грохнув на стол бутылку с ледяной минералкой, которую все это время держала в руках, да время от времени прикладывала к поврежденной губе. – Ты считаешь себя невероятно грамотной в вопросах воспитания, но сейчас говоришь такие глупости, что мне даже, в какой

то степени, стыдно за тебя.

– Стыдно? За что же?

– Ты ведешь себя, как маленький ребенок, у которого отбирают игрушку. Слезы, истерики и разъяренный топот. Это со стороны выглядит глупо. Это нелепо и смешно. Поцелуй. Один единственный поцелуй, без всякого продолжения. Если бы ты не пришла, вполне возможно, я бы даже Дитриха оттолкнула… Я не знаю, что со мной тогда было. Я растерялась, потому что это было неожиданно. Мы просто катались на коньках, потом…

– Конечно, просто катались, – передразнила женщина свою дочь. – Видела я, как вы катались. После таких катаний мне однажды подсунут пищащий сверток и скажут, что это олимпийская награда.

– Ты до сих пор наивно полагаешь, что от поцелуя рождаются дети? – хмыкнула Люси. – Странно, учитывая тот факт, что ты уже однажды рожала. Должна вроде знать…

– Не смей дерзить матери! – взвилась Кристина. – Как ты можешь говорить мне такие вещи? Ты вообще слышишь себя со стороны?

– Понятно. Я зря теряла время, – резюмировала Люси и, прихватив со стола воду, направилась к выходу из кухни. – Прекрасная жизненная позиция, мама, – произнесла, притормозив у порога. – Неудивительно, что папа бросил тебя и побежал за первой же попавшейся юбкой. Будь я на его месте, едва ли выдержала бы дольше… Рядом с тобой свихнуться можно за считанные секунды, а вот заботы и поддержки от тебя не дождаться.

– Я запрещаю тебе общаться с этим парнем, – процедила Кристина сквозь зубы. – Он разобьет тебе жизнь…

– Ты мне её постоянно разбиваешь. Я же тебя в этом не упрекаю, – хмыкнула Люси.

– Запрещаю, – повторила куда более яростным тоном Вильямс.

– Я услышала тебя с первого раза. Повторять не обязательно. Знаешь в чем разница между нами, мама? В том, что я слышу все, а ты только то, что хочешь слышать. Все, кто не согласен с тобой – враги народа, и их предполагается подвергнуть опале. Увы, мама, с тобой редко соглашаются, потому и друзей у тебя нет…

– Не учи меня жизни, – прошипела Кристина.

– Даже мысли такой не было, – улыбнулась Люси.

Улыбка вышла вызывающей, насмешливой. Как будто издевательской. Она такой, на самом деле, и была. Люси хотелось показать, насколько ей надоел этот режим, и как она мечтает избавиться от него. Ей практически удалось это сделать. Во всяком случае, мать разозлилась не на шутку. Сейчас Кристина была в ярости. Едва ли не сильнее, чем в тот момент, когда увидела Люси рядом с Дитрихом. Ей хотелось грохнуть пару тарелок, но она сдержалась и продолжила крошить овощи в салат.

Попутно думала над тем, что же она сделала не так. Замечать ошибки, на которые ей указала Люси, она категорически отказывалась. Ей наоборот казалось, что она слишком ослабила свое влияние, вот дочь и позволяет себе подобные выходки.

Жизнь ничему не учила Кристину Вильямс. Она была ужасна в своей непробиваемости и зацикленности на собственной персоне. Если ей чего

то хотелось, весь мир должен был подчиняться.

*

Дитриха мучили угрызения совести. Он никак не мог смириться с тем, что по его вине пострадает Люси. То, что она пострадает, он даже под сомнение не ставил. От Кристины шел удушающий поток негатива и ненависти, направленный, как на Дитриха, так и на её собственную дочь. Ланц этого не понимал. Вполне нормально относиться с подозрением к постороннему человеку, но как можно обвинять во всем своего ребенка? Обычно родители склонны к идеализации образов своих детей. Своих обелить, других очернить – стандартная практика. Но иногда даже идеальная, отточенная система дает сбой. Так и случилось в семье Люси. Кристина вместо того, чтобы подлететь к наглецу, посмевшему прикоснуться к её дочери и одарить его пощечиной, во всех смертных грехах обвинила Люси. И готова была испепелить её взглядом.