Гадюки в сиропе или Научи меня любить (СИ) - Лоренс Тильда. Страница 48

то подозрительно. Вполне возможно, для него это было обычным поведением. Лайтвуд еще с прошлого раза помнила: Дитриху понравилось вгонять её в краску, потому и сегодня он не упустил возможности, в очередной раз поиграть с ней, как кошка с мышкой. И в самый неподходящий момент, когда он только собирался поцеловать девушку, словно черт из табакерки появилась Кристина.

Ей не составило труда узнать, куда именно отправилась дочь. При необходимости Кристина умела из

под земли человека достать и устроить ему допрос с пристрастием. Если она была в чем

то заинтересована, то обязательно шла до конца, не сворачивая на середине пути. Возможно, именно такое качество, как упорство, когда

то и помогли ей занять должность директора школы. Пока другие верили в удачу, Вильямс всеми правдами и неправдами старалась себя зарекомендовать, и в итоге получила желанную должность. Теперь она могла контролировать все и всех. Она стала правительницей своего собственного королевства, не такого уж и маленького, на самом деле.

Сейчас она тоже не преминула возможностью сунуть нос в жизнь дочери. Увидела то, что для её глаз не предназначалось, и пришла в ярость. Вполне возможно, окажись на месте Ланца кто

то другой, реакция Кристины оказалась бы куда более скромной, но сейчас… Она искренне негодовала, увидев дочь в объятиях Дитриха. Его ладонь преспокойно лежала на талии девушки, а он уже наклонился так близко, что, стоя в отдалении, можно было увидеть не попытку поцелуя, а сам поцелуй. Кристина и увидела.

Находясь под влиянием момента, она не обратила внимания на то, что дочь её как раз никакой инициативы не проявляет, и на лице её не цветет улыбка счастья. Совсем, нет. Люси в тот момент была немного растерянна и напугана. Она, в самом деле, сомневалась в правильности своего поступка. Вполне возможно, что еще немного, и она оттолкнула бы от себя Дитриха, но в этот момент раздался гневный крик матери.

– Немедленно иди сюда! – рявкнула Кристина, глядя ненавидящим взглядом на обоих.

Дитрих невольно вздрогнул от такого приказного тона и убрал руку с талии девушки. По всему выходило, что с женщиной лучше не спорить. Она находится не в самом лучшем настроении, так что доказывать ей что

то бесполезно.

Стоило только Люси подъехать к борту, как мать бесцеремонно схватила её за локоть и прошипела с ненавистью:

– Что это было?

– Мы катались на коньках, – равнодушно выдала Люси.

За годы жизни под одной крышей с матерью, она усвоила: все её доводы всегда будут разбиваться о стену непонимания, которое ничем не уничтожить, никогда не разбить и не разрушить. Кристина признает правильным только одно мнение. Свое собственное.

На этот раз ничего не изменилось. Кристина, конечно, верила своим собственным ощущениям, а не словам дочери.

– Вечно тебя тянет на всякую мразь!

Она произнесла это достаточно громко, искренне надеясь, что Ланц услышит, какого мнения о нем придерживаются. Дитрих услышал, но ничего в ответ не сказал, решив, что любой его выпад только осложнит ситуацию. Все сыграет не столько против него, сколько против Люси. Его, в принципе, могут выгнать из школы, воспользовавшись служебным положением, а Люси… Он посмотрел на то, как мгновенно преобразилась девушка. От её восхищения и жизнерадостности не осталось и следа. Она сосредоточенно расшнуровывала коньки. Слишком сосредоточенно, словно это было самым важным делом её жизни. На самом деле, она старалась не думать о том, что ждет её дома. Сколько всего «приятного» услышит она в свой адрес от матери. Таким образом она просто пыталась отвлечься от мрачных мыслей.

Дитрих хотел молча пройти мимо, но почему

то остановился и произнес тихо, так, чтобы слышала только Люси:

– Прости.

Она невольно подняла на него глаза, попыталась улыбнуться и выдала нечто вроде:

– Ничего страшного. Это… обыденно.

А потом снова принялась сражаться со шнуровкой. Ланц не стал развивать диалог, чувствуя, как спину ему прожигают взглядом. Готовы в любой момент разорвать на клочки. Или же отправить на принудительные работы в исправительную колонию. Только бы подальше от Люси.

Теперь он в полной мере оценил заявление Люси о том, что мать у нее зверь. В день знакомства оно показалось ничего не значащей фразой, но, в том

то и дело, что только показалось. Люси говорила правду, а он не поверил, решив, что это обыденная присказка школьницы. Ведь все они во время учебы неизменно придерживаются мнения о злобных учителях и директорах школ, вводящих в обиход строгие правила.

*

Что такое слезы? Ответ прост: соленая вода. Но почему же тогда так больно? Почему так отвратительно чувствовать их на своих щеках? Отчего в душе просыпается ненависть к самой себе и к своей слабости? Это ужасно, невыносимо. И вместо души в груди огромная черная дыра, в которой пропадают все эмоции. Ничего не осталось. Радость – выдумка. На самом деле, она всего лишь иллюзия и сладкий самообман.

Жизнь давным

давно установила свое собственное правило. За все нужно платить. В том числе и за счастье. Пусть и не всегда, но чаще всего минута радости потом оборачивается часами страданий. За каплю радости придется расплатиться морем слез, иначе обмен окажется неравнозначным. Во всяком случае, у Люси все обычно так и происходило.

Она уже неоднократно успела удостовериться в том, что это правило работает.

Лежа на кровати и глядя в потолок, она раз за разом прокручивала в памяти события сегодняшнего дня. По щекам её текли слезы, и, казалось, они никогда не остановятся, так и будут катиться из глаз, сбегая за ворот водолазки… Отчаянно болело всё тело, а ещё все время напоминала о себе саднящая губа. В ранку попадали слезы, и боль вновь вспыхивала в сознании. Она не была сильной. Терпимая, почти ничтожная, но для Люси сейчас всё приобрело масштабы катастрофы.

Это казалось настолько неестественным, что девушка отказывалась поверить. Однако синяки по всему телу и разбитая губа без слов говорили, что она ничего не выдумала. Это, на самом деле, произошло с ней. И теперь она под домашним арестом до конца каникул.

Мать старательно оттаскала её за волосы, высказав при этом все, что думала на тот момент. А думала она, что вместо достойной представительницы общества воспитала неблагодарную шлюху, которая при первой же возможности сбегает из дома. Летит на крыльях любви в объятия сомнительной личности.

От бесконечного крика, звеневшего в ушах, и слез у Люси болела голова. А ещё отчаянно хотелось уснуть и не проснуться, или пойти и разломать что

нибудь. Например, швырнуть вазу об стену, а потом с удовольствием наблюдать за тем, как по дорогим обоям стекает вода, а на полу валяется море осколков, таких же острых, как и те, что резали её душу в этот момент. Однако Люси держалась и ничего не била. Понимала, тем еще сильнее разозлит свою мать, а Кристина и так находится на пределе. Одно неосторожное движение, одно слово, и прогремит взрыв такой силы, что нынешнее состояние покажется блаженством в сравнении с тем, что будет.

Девушке отчаянно хотелось выговориться, но она привыкла со всеми своими проблемами справляться самостоятельно. Время от времени брала в руки телефон, просматривала номера в листе контактов, но так ни на одном внимание и не остановила. Все равно не смогла бы поделиться наболевшим с посторонними.

В такой ситуации прекрасным собеседником, конечно, мог стать личный дневник. Но с тех пор, как мать и туда влезла, дневник перестал казаться защищенной территорией. В любой момент любая её тайна могла выплыть на поверхность. По закону подлости, который стал верным спутником Люси, в самое неподходящее время.

– Я неудачница, – вздохнув, произнесла девушка, вытаскивая из упаковки ещё один бумажный платок.

И в тот же момент ей самой стало смешно и даже немного стыдно за свое поведение. В конце концов, она – сильная личность. Она может при желании удержать свои эмоции при себе, а не радовать окружающих своими истериками. Вполне возможно, Кристина именно такого эффекта и добивалась. Что ж, пусть радуется. Она смогла довести дочь до слез.