Фрейлина - Дрейк Шеннон. Страница 58

— Почему Мария так обошлась со мной?

Он отвел взгляд и ответил:

— В Тауэр вас посылает Елизавета, а не Мария.

— Мария объявила Рована вне закона, а наш брак — недействительным в Шотландии. Что случилось? Она так нуждалась во мне, полагалась на меня. А теперь меня… использовали и выбросили!

— Дайте чувствам немного остыть, дорогая. Трудно представить, что она не помирится со своим братом. Но вы должны понять: лорд Джеймс почти угрожал поднять против нее мятеж. Я думаю, что он попросил Елизавету о помощи.

— Будет ли она воевать с Марией?

Мэйтленд покачал головой:

— У меня было несколько долгих разговоров с ее послом, лордом Трогмортоном. Долгих! Елизавета настаивает, чтобы королевские права Марии были защищены. Понимаете, если этого не сделать, ее собственная власть окажется в опасности.

— Она не начнет войну даже ради протестантской веры?

Мэйтленд засмеялся: его немного позабавил этот вопрос.

— Мария заявляет, что ничего не имеет против шотландской церкви, но не допустит, чтобы в Шотландии преследовали католиков. Джеймс говорит, что его сестра становится слишком горячей сторонницей своих католиков. Если говорить начистоту, сейчас это только борьба за власть. Но многие шотландские дворяне — не важно, хватает им смелости разговаривать теперь с лордом Джеймсом или нет, — ненавидят Дарнли и его правление. Правда, многие из них готовы ненавидеть любого, кто возвысился, когда не возвысились они.

— Чем же все это кончится? — с тревогой спросила Гвинет.

— Будем молиться о мире. Со временем станет видно, что вы — верная подданная королевы Марии. Настолько верная, что рады сидеть ради нее в лондонском Тауэре. За это время, — тихо добавил он, — вы родите ребенка. Не бойтесь: когда настанет время, королева Шотландии благословит ваш брак. Вам не нужно бояться ни за себя, ни за малыша. Будьте только терпеливы.

— Я даже не знаю, где сейчас Рован.

— В данный момент этого не знаю и я. Но не бойтесь. Я верю в глубине души, что все будет хорошо. Если мы не будем верить, то не сможем каждый день жить дальше. Разве не так?

— Каждый день кажется вечностью, — призналась Гвинет.

— Но каждый день мы сражаемся. — Его глаза блеснули. — Одни сражаются мечом, другие речами. Я буду служить королеве — моей королеве. И буду верить в лучшее и молиться. Так должны поступать и вы.

— Но Рован…

— Рован знает, как держать себя в этом мире.

— Вас тоже объявили вне закона! — возмущенно сообщил Ровану Джеймс, укладывая свои вещи.

Брат королевы Марии готовился бежать в Англию.

Рован никогда не собирался воевать против своей королевы. Но Джеймс желал пойти против своей младшей сводной сестры. Однако Мария добилась того, на что они когда-то так горячо надеялись, — любви шотландского народа. Джеймс, пока его сестра со своим новым молодым мужем ездила на север осматривать свои земли, приехал в Эдинбург — и не нашел там поддержки, которая была ему нужна, чтобы сбить спесь с Генри Стюарта и его честолюбивой семьи и не дать им подняться еще выше.

Теперь ему стало известно, что Мария, когда ей сказали, что он бросил вызов ее власти, приказала его арестовать. В результате Джеймс несколько раз обменялся тайными посланиями с Елизаветой, и вот теперь шла подготовка к его побегу… Рован жалел, что Джеймс не знает английскую королеву так, как знает ее он.

Елизавета была мастерицей говорить уклончиво. Она ничего не пообещала лорду Джеймсу, но и не отказала ему.

Как всегда, она ждала, куда подует ветер.

Рован уже слышал, что сам он тоже объявлен вне закона, но не верил, что угрозы Марии могли быть направлены против него. Он не сделал ничего дурного, только старался облегчить ей каждую минуту дня. Она много раз требовала, чтобы он служил ее посланцем. Он не искал власти для себя, а стремился только к благу своего народа.

Это правда, что он был возмущен поведением королевы, но у него были для этого самые веские основания. Однако он не предал Марию, не сказал ни одного слова против нее. И даже теперь, когда она яростно отказалась признать его брак, он ничем не выразил свое возмущение.

— Но ведь можно найти какое-то решение, — раздраженно произнес Рован.

— Оно уже найдено: я уезжаю в Англию, — ответил брат королевы.

Рована эти слова не удивили. Крепость, в которой он встретился с Джеймсом, стояла в центре равнинного края, и ее владельцем был лорд Мак-Конах, стойкий протестант. А земли Мак-Конаха находились так близко от английской границы, что он мог свободно ездить в Англию и обратно.

— Я поеду на юг и буду добиваться аудиенции у Елизаветы. Вы должны поехать со мной: при вашей поддержке она может принять меня быстрей.

— Джеймс, мы должны выйти из этого тупика. Между вами и вашей сестрой должен быть мир. Для многих людей вы — сердце Шотландии. Для многих дворян…

— Наши дворяне переменчивы как ветер.

— Да, это так, — устало согласился Рован. — Вы должны меня понять. Мне необходимо остаться здесь и попытаться убедить королеву одуматься.

— Сестра не одумается: она по уши влюблена в это разодетое по моде посмешище, — сказал Джеймс.

— Да, — согласился Рован и, немного помедлив в нерешительности, добавил: — Но ее влюбленности придет конец.

Джеймс ответил тоже не сразу:

— Тогда оставайтесь. Скажите ей, что я почувствовал необходимость уехать, что я боялся за свою жизнь, потому что она полностью попала под власть своего мужа и его семьи. Но, мой друг, если она не увидит недостатки лорда Дарнли очень быстро… то у нас будет мало надежды на прочный мир в Шотландии.

— Я люблю Шотландию и хочу, чтобы она была мирной страной, где я мог бы жить долго и растить детей. Страной, где мои сыновья могли бы вырасти гордыми.

Джеймс мрачно усмехнулся:

— Тогда вам, может быть, лучше поехать со мной и увидеться со своей незаконной женой.

— Вы думаете, я не хочу вернуться к ней? — спросил Рован и покачал головой. — Но сначала я должен помириться с Марией.

— Тогда удачи вам, — бросил на прощание Джеймс.

В ту же ночь Рован, подъезжая к Эдинбургу на своем коне Стиксе, увидел, что навстречу приближается отряд из двадцати всадников, и поначалу решил, что им поручено приветствовать его.

К его огромному изумлению, из этого строя выехал человек, которого он раньше никогда не видел.

— Вы лорд Рован Грэм, граф Лохревен? — спросил незнакомец.

— Да. Я приехал сюда ждать возвращения королевы Марии и попросить ее принять меня ради лорда Джеймса Стюарта и для благополучия королевства.

— Вы арестованы, милорд.

— Я арестован? — переспросил он.

— Да. За государственную измену.

— Вы шутите!

— Нет, не шучу, — ответил командир отряда и сглотнул комок в горле так, что кадык дернулся: этому человеку явно было не по себе. А потом он добавил, понизив голос: — Если бы это было шуткой, лорд Рован. Господи, если бы так было!

Он выглядел расстроенным и смущенным.

— Кто вы? — спросил Рован.

— Сэр Алан Миллер, — представился тот.

— Произношение у вас английское.

— Я состою на службе у… лорда Дарнли. — Он опустил голову. — Мне поручили вас арестовать.

И Рован понял, что сэр Алан чувствовал себя из-за этого несчастнейшим человеком. Ему явно не нравилась вся эта ситуация.

Рован посмотрел на остальных людей, приехавших взять его под стражу, и не увидел ни одного знакомого лица. Это не были воины, которые много лет подряд защищали Шотландию. Они получили власть из рук Дарнли или его отца, графа Леннокса, и выглядели при этом не слишком грозно. Стикс был гораздо лучше любого из их коней. И вряд ли кто-нибудь из них хоть немного умел обращаться с мечом.

Можно убежать…

Рован не хотел сражаться. Он не боялся за свою жизнь, но ему придется убить слишком много людей, и он не хотел, чтобы к нынешним обвинениям против него прибавилось еще и убийство. Королева может отдать его под суд за измену, но в тюрьму его не заключит: слишком много честных и здравомыслящих лордов будут против этого.