Мужчина из мечты - Снегова Юлия. Страница 48

Но Нине ни до чего не было дела. Все дни она проводила с Марком. Когда они не были заняты на работе, то совершали бесконечные прогулки. Они постоянно говорили друг с другом, а потом не могли вспомнить, о чем вели речь, потому что слова перестали быть важными. Их разговоры рождали чувство такой необыкновенной близости, будто не два человека, мужчина и женщина, а две души, свободные от внешних оболочек, вели диалог друг с другом.

Нина знала, что долго это продолжаться не может, что рано или поздно они окажутся в постели. Но их общение давало ей такую полноту жизни, что торопить события она не решалась. Тем не менее она прекрасно понимала, что безумно хочет его. Ведь у нее так давно не было мужчины. Она еще в Москве была на постоянном взводе. А здесь это ее состояние только подогрелось светом, теплом, экзотической едой, страстными взглядами мужчин. Нина и выглядеть стала совсем иначе, чем в Москве. Под лучами солнца ее кожа сделалась шелковистой, покрылась ровным абрикосовым загаром. Волосы выгорели на солнце, стали еще светлее и отливали золотом. Нина видела, что похорошела, ей нравилось ловить на себе восхищенные мужские взгляды. Будь ее воля, она гуляла бы по солнышку в одном купальнике. Но она понимала, что здесь, среди воспитанных в строгости людей Востока, это невозможно. Поэтому она обычно ходила в джинсах или длинной юбке и достаточно скромной футболке с рукавами по локоть.

Нина чувствовала, что ее привлекательность, женственность, сексуальность переполняют ее, и в любой момент все накопившееся в ней прорвется наружу. И вот наконец это случилось.

В ту ночь Нина как обычно целомудренно спала на своем узком ложе. Проснулась она от ощущения, что кто-то лижет ей ладонь.

«Что это? Может, собака залезла к нам?» — подумала она спросонья.

Но теплые губы начали подниматься выше, к ее запястью. Нина протянула руку и ее пальцы нащупали короткий жесткий ежик волос.

— Марк, это ты?

— Я хочу к тебе! — раздался страстный шепот.

— Да! — только и ответила Нина.

Она почувствовала, как его сильное тело, еще хранившее тепло солнечного дня, скользнуло к ней под одеяло. Они прижались друг к другу и замерли на миг. Нина чувствовала, как бешено колотится сердце Марка.

— Ну что ты, милый, — прошептала она нежно.

Марк молчал, но за него говорили его руки и губы. Дрожащими руками он сорвал с нее футболку и трусики и так же лихорадочно сам освободился от одежды. Его ладони мягко скользили по ее коже, он словно хотел убедиться, что она действительно здесь, рядом с ним. Нину же охватило такое волнение, будто это с ней в первый раз, она лежала неподвижно, боясь пошевелиться. Она была как земля, которая безмолвно впитывает в себя любовь солнца и дождя.

Нина чувствовала, как ласки Марка становились все смелей, настойчивей. Его губы нежно коснулись ее лица. Марк поцеловал ее в глаза, затрепетавшие словно бабочки. Нина не могла больше оставаться спокойной. Желание, небывалое по силе, вспыхнуло в ней. Ее губы встретились с его и слились в поцелуе. Ни он, ни она не заметили, сколько длился этот поцелуй. Но каждый в нем выплеснул накопившуюся боль и отчаяние одиночества. С усилием Марк оторвался от ее губ и стал целовать ее всю. Нина чувствовала его губы, кончик его языка на своей шее. Она тихо смеялась, как от щекотки, а ее руки в это время гладили его по спине, гладили ложбинку позвоночника.

Марк опустил лицо ниже, замер на мгновение в нежной впадинке между ее небольших грудей. Потом он осторожно поцеловал ее сосок, и вот уже его язык начал быстро ласкать его. Нина не смогла сдержать стон наслаждения, она почувствовала, как лоно ее увлажнилось. Она обвила его ногами и тесно прижалась к нему, чувствуя животом твердость его члена. Они оба ритмично задвигались в такт своему дыханию. Марк уже ласкал языком ее живот, бедра, гладил руками шелковую кожу между ее ног.

Нина теряла рассудок от страсти.

— Я хочу тебя! — шептала она, задыхаясь.

Казалось, Марк хотел довести ее до высшей точки желания. Он наслаждался, видя, как она изнемогает под его ласками. Его язык нырнул в ее лоно и принялся виртуозно лизать ее самые заветные места. Нина вцепилась пальцами в его плечи.

— Я сейчас кончу.

И тогда наконец его член вонзился в нее. Он с силой входил в нее снова и снова, и Нина двигалась в такт с ним. Оба словно находились в эпицентре огня, ничего не видели вокруг и слышали лишь шум дыхания друг друга. Нина готова была кричать, но его ладонь закрыла ей рот, и она вцепилась зубами в его пальцы. И вот два маленьких солнца одновременно взорвались в их сознании, а тела содрогнулись от судороги наслаждения. И только через несколько минут они в изнеможении расцепили объятия.

Откинувшись на влажные простыни, оба тяжело дышали.

— Пить! — прошептала Нина.

Марк поднялся, налил воды из пластиковой бутылки в глиняную кружку и из своих рук напоил Нину.

— Я рада, что это случилось, — сказала она, опять припав к нему, — даже если у нас больше никогда этого не будет.

— Не говори так, я, как только увидел тебя, сразу понял, что ты моя судьба.

— Расскажи мне теперь о себе! — попросила Нина.

Марк помолчал несколько минут.

— Я родился в Москве. У меня еще два родных брата и сестра от другого отца. Моя мама, когда мне было десять лет, вышла замуж за швейцарца. И мы все уехали в Швейцарию, где и родилась Лиза, моя сестра. Мы там учились, и все было нормально. А потом этот гад, мамин муж, бросил ее, и мы остались без денег и без документов. У нас был вид на жительство, и только Лиза, потому что там родилась, получила гражданство. Так начались наши мытарства. Мне неприятно об этом вспоминать. Мама с сестрой поселились отдельно, а нам с братьями пришлось самим заботиться о себе. Олег, старший, уехал в Австралию, Антон вернулся в Москву, а я приехал сюда.

— А почему?

— Еще в Цюрихе я познакомился с девушкой из Израиля, она меня пригласила.

— У тебя с ней было что-то серьезное?

— Да нет, то есть я так думал сначала. А потом мы поссорились, и я уехал от нее. Виза моя кончилась, и теперь я скитаюсь без документов. У меня даже гражданства никакого нет.

— Так у тебя положение еще хуже, чем у меня. И ты ничего не пытался предпринять?

— Ну, сначала я долго болел и вообще не мог ничем заниматься, а потом у меня как-то руки опустились. Я здесь нашел работу. А вот теперь и тебя встретил. Так что сейчас у меня все хорошо.

— Но, милый, так же нельзя все время жить! Надо же что-то делать.

— А ты мне поможешь, ты не оставишь меня? — по-детски беспомощно спросил Марк.

— Да, хорошо, я буду помогать тебе, чем смогу.

Нина лежала на траве среди маленьких белых, очень ароматных цветов. Ее взлохмаченная голова покоилась на загорелой руке Марка. Они отдыхали от любви. Последние несколько дней они занимались любовью постоянно, при каждом удобном случае. Днем, сгорая от нетерпения, убегали в долину, а ночью забывались в горячих объятиях, провалившись в короткий сон перед самым рассветом. От постоянного недосыпания у Нины рябило в глазах и шумело в голове. Марк стал неровно класть кирпичи. Мустафа уже подозрительно стал поглядывать на неразлучных «брата и сестру».

— Ничего, — успокаивал ее Марк, — скоро стройка кончится, мне заплатят, и мы уедем отсюда. Я знаю город, где можно легко найти работу.

Они уже начали строить планы, как вместе заработают кучу денег, получат документы, и у них начнется новая жизнь, яркая, как праздник.

Сейчас они лежали молча. Нина, прищурившись, следила за плавным полетом большой черной птицы в небе. Пальцы Марка тихо играли ее волосами. Эту идиллию нарушил истошный женский вопль. Испуганная Нина привстала. К ним через поле на бешеной скорости неслась женская фигура. Ее широкое платье развевалось на бегу, платок сполз с головы, длинные черные пряди упали на лицо.

— Марк! Смотри, кто это? — Нина лихорадочно пыталась одеться.

Марк вскочил и, подпрыгивая, натянул на себя джинсы. Женщина, не добежав до них несколько метров, запуталась в платье и упала. Она не пыталась больше встать и сидела, тяжело дыша. Нине стало нехорошо от ее прожигающего насквозь взгляда. Она узнала в ней Лалу, единственную дочку хозяина. На тяжело вздымающейся груди у нее болтался полевой бинокль. Отдышавшись, Лала начала что-то кричать по-арабски. Ее крики очень походили на проклятия. Нина ничего не понимала.