Синеглазая принцесса - О'Бэньон Констанс. Страница 62

34

Филадельфия

Лилия протерла тряпочкой запылившуюся китайскую статуэтку и поставила ее обратно на полку, потом окинула взором желтую гостиную с большими окнами, приветственно распахнутыми навстречу солнцу, и осталась довольна увиденным. Она нигде не чувствовала себя так спокойно, как в этой комнате.

Полного мира в ее душе быть, конечно, не могло, но здесь, в скромном домике, где она появилась на свет, Лилия если и не примирилась с прошлым, то хотя бы избавилась от частых посещений его грозных призраков.

Кроме кухарки, другой прислуги в доме не было, и Лилия сама с удовольствием справлялась с хозяйственными делами.

Она распахнула двойные двери, ведущие в сад. Стояла прекрасная погода. Лилия отправилась прогуляться по тропинке, обсаженной нарциссами. Мысли ее, как обычно, устремились к сыну и невестке. Лилия постепенно привыкала к мысли, что ей придется жить вдали от Николаса, и утешала себя воспоминаниями о прелестной Алане, которая может стать для Николаса долгожданным спасением. Но только сыну, конечно, необходимо вовремя понять, какое сокровище ему досталось…

К дому подъехал экипаж. Лилия радостно улыбнулась. С тех пор, как она переселилась в Филадельфию, двери ее дома почти не закрывались – столько друзей и знакомых жаждало с ней повидаться.

Зная, что кухарка туговата на ухо и не услышит стука в дверь, Лилия поспешила в дом.

Ступая по начищенному до блеска паркету, она подошла к двери, открыла ее и на мгновение ослепла от сияния медных пуговиц на синем военном мундире.

– Вы кого-то искали? – спросила Лилия, заслоняя ладонью глаза от яркого солнца. – Я могу вам помочь?

Барнард молча смотрел на возлюбленную. Годы пощадили ее, она все еще была прекрасна… Взгляд Барнарда жадно вбирал в себя каждую черточку милого лица…

– Здравствуй, Лилия, – наконец произнес он. – Неужели ты меня так быстро забыла?

Лилия ахнула и попятилась.

– Не может быть… ты же умер!

– Я знал, что напугаю тебя, – тихо сказал Барнард. – Но что мне было делать? Ты уж не сердись.

Слезы заструились по лицу Лилии, но она еще боялась поверить, что все это происходит не во сне, что Барнард не исчезнет, словно видение. Ведь из мертвых не воскресают…

– Кто вы? – захлебываясь от рыданий, прошептала Лилия.

– Как кто? – улыбнулся Барнард, заходя в дом. – Это я. Я! Ты же сама видишь.

Все поплыло перед ее глазами, пол покачнулся… Лилия потеряла сознание.

Барнард подхватил возлюбленную на руки и отнес в комнату. Положив ее на диван, он кинулся к буфету, нашел нужную бутылку и, поднеся к губам бесчувственной Лилии рюмку, влил ей в рот немного бренди.

Лилия подняла веки и медленно села, не отрывая взгляда от Сандерсона.

– Так мой муж не убил тебя? – растерянно пролепетала она: ей до сих пор не верилось, что это не призрак.

Барнард склонился над ней и терпеливо объяснил, понимая ее смятение:

– Я был тяжело ранен, но не умер, Лилия.

Она протянула к нему дрожащую руку.

– Барнард! Мой дорогой Барнард!

Слезы душили ее и не давали говорить. Полковник обнял ее и крепко прижал к себе, как бы обещая этим жестом, что больше они никогда не расстанутся.

– Если б ты знала, как я страдал! Я ведь был уверен, что ты меня не любила!

– Но почему? – удивилась Лилия. – Я же призналась тебе в любви!

Барнард улыбнулся и провел пальцем по ее подбородку:

– Неважно. Теперь уже неважно. Главное, что отныне мы всегда будем вместе.

Она положила голову ему на плечо.

– Но как ты меня нашел?

Он снова улыбнулся и дотронулся губами до ее щеки.

– Ко мне явился ангел по имени Алана Беллинджер. Она долго уверяла меня в твоей любви, и я наконец поверил. Это ты ее должна благодарить.

– Мою Алану? – изумилась Лилия.

– Нет, любимая, НАШУ Алану, – поправил Барнард. – Ладно, я потом тебе все расскажу. А сейчас… сейчас я хочу знать: ты выйдешь за меня замуж?

Она утерла слезы и кивнула:

– Конечно, Барнард! Я почту за честь стать твоей женой.

Их губы слились в поцелуе, и время потекло вспять, возвращаясь к той ночи, когда они впервые признались друг другу в любви…

Алана сидела, забившись в угол кареты, и вид у нее был очень несчастный. Николас был мрачнее тучи.

– Почему ты не позволил мне попрощаться с Дотти? – укоризненно промолвила Алана. – Я хотела поблагодарить ее за доброту, а ты не дал мне даже повидаться с нею.

– Можешь написать ей письмо, – сухо ответил Николас. – Чем меньше общего ты будешь с ней иметь, тем лучше.

– По-твоему, муж имеет право приказывать жене, с кем ей водить дружбу, а с кем нет? – вскипела Алана.

– Скажем так: я считаю своим долгом оградить тебя от дурного общества, – все так же холодно сказал Николас, уставившись в пол.

Алана надолго умолкла. Ей было невыносимо тяжело быть пленницей мужа.

– Вот уж не предполагала, что из одной резервации я попаду в другую, – наконец не выдержала она.

Николас раздраженно поморщился:

– В Беллинджер-Холле у тебя будет достаточно дел, а что касается общества – я не возбраняю тебе встречаться с братом и сестрой. Но из усадьбы ты будешь выезжать только в моем сопровождении!

Алана отвернулась к окну, чувствуя себя птицей в клетке. Ее свободолюбивая натура не терпела насилия.

Николас хмурился, исподлобья поглядывая на жену. Семена сомнения, посеянные в его душе, дали обильные всходы. Наверняка Алана в чем-то провинилась, раз она упорно не желает отвечать на его вопросы. Да-да, тут двух мнений быть не может! Чем женщина красивей, тем она коварней. И как он только мог позабыть такую простую истину?

Николас сердито хмыкнул и отвернулся к другому окошку, давая понять, что ему неприятно смотреть на жену.

К Беллинджер-Холлу они подъехали уже в сумерках. Николас помог Алане выйти из экипажа, но вместо супружеской спальни привел ее в другую комнату, заявив:

– Теперь ты будешь жить здесь.

Она не выказала ни удивления, ни обиды.

Комната была очень элегантной, выдержанной в светло-зеленых тонах, однако Алане она показалась тюремной камерой.

Подойдя к окну, выходившему на Потомак, Алана зябко поежилась и подумала, что Лилия, будучи впервые отвергнута Симеоном Беллинджером, должно быть, точно так же страдала от собственного бессилия, как страдает сейчас она.

– Если тебе что-нибудь понадобится, позови Китти, – сказал Николас.

– Ты то, под замком меня будешь держать? – взвилась Алана.

– Я не чудовище, – поджал губы Николас. – Ты просто получаешь по заслугам.

– Пожалуйста, не надо! – взмолилась она.

Он не стал притворяться, будто не понимает, а наоборот, заявил тоном, не терпящим возражений:

– Дело сделано, мадам. Нам с вами больше не о чем говорить.

Алана снова отвернулась к окну, мечтая о том, чтобы муж поскорее ушел. В этом ужасном положении она могла утешаться лишь мыслями о Барнарде и Лилии. Пусть хоть они будут счастливы!

Собственная жизнь казалась Алане сплошной ошибкой. Зачем она вышла замуж за Николаса? Она ведь знала, что он ее не любит и никогда не полюбит! Отец умер, так и не дождавшись от нее настоящего прощения. Сестра Элиза преисполнена к ней лютой ненависти. Что ждет ее впереди?.. Страшно даже подумать…

Китти внесла в комнату поднос с едой и сочувственно посмотрела на молодую хозяйку:

– Мистер Николас велел подать тебе обед сюда. Подкрепись, голубка. Ты, должно быть, проголодалась в дороге.

– Не хочу, Китти. Я ничего не хочу.

Экономка скрестила руки на груди и решительно выставила вперед подбородок:

– А я не уйду, пока ты не поешь. Я же вижу, у вас разлад. А коли так, то тебе тем более необходимо собраться с силами.

– Я не голодна, Китти. Мне вообще на еду смотреть противно.

– Вот как? – Китти внимательно оглядела Алану с головы до пят. – И давно у тебя это началось?

– Не знаю… неделю назад или чуть раньше. Да-да, пожалуй, я уже дней десять как потеряла аппетит.