Конец лета (др. перевод) - Стил Даниэла. Страница 21

Это на него похоже, поняла Дина, проницательный и предупредительный. Она увидела, как он слегка нахмурился, продолжая сидеть на своем месте.

— Вам не будет неудобно, если окружающие узнают, что мы завтракали вместе? — спросил он.

— Я не вижу причины. — Но в выражении ее лица было больше бравады, нежели уверенности, и он заметил это.

— Что скажет ваш муж, Дина?

Слова были произнесены чрезвычайно мягко, и она хотела сказать ему, что ее это абсолютно не волнует, но это было не так. Вся неприятность заключалась в том, что ее это действительно беспокоило. Весьма сильно.

— Я не знаю. Никогда не задавалась таким вопросом. Обычно я нечасто завтракаю с мужчинами.

— А как насчет агентов по продаже картин, которые хотят выставить ваши работы? — Бен улыбнулся ей. Они так и не вышли из машины.

— Нет, меньше всего с агентами по искусству. Я никогда не завтракала с ними.

— Почему?

Она глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза.

— Мой муж относится с неодобрением к моей работе. Он думает, что это хорошее хобби, хорошее времяпрепровождение, но «художники — это хиппи и глупцы».

— Ну что ж, это, конечно, относится и к Гогену, и к Моне. — Он на мгновение задумался. Когда он говорил, ей казалось, будто взгляд его глубоко проникал в ее душу. — Разве это не причиняет боль? Разве такое отношение не заставляет вас отказываться от существенной части вашего «я»?

— Не совсем. Я продолжаю рисовать. — Но они оба понимали, что она лгала сама себе. Ее заставляли отказываться от чего-то такого, чего она очень хотела. — Я полагаю, заключение брака — это своего рода сделка, — продолжила она. — Каждый от чего-то добровольно отказывается. — Но на какие уступки пошел Марк? В чем он отказал себе? Она выглядела печальной и задумчивой, и Бен отвел взгляд.

— Наверное, в этом и состояла ошибка в моем поведении после того, как я женился. Я забыл о компромиссах.

— Вы были слишком требовательны? — Дина наблюдала за ним с любопытством.

— Может быть, и так. Это было так давно, что теперь трудно сказать с уверенностью. Я хотел, чтобы она была такой, какой я ее всегда себе представлял… — Он замолчал.

— А как вы ее себе представляли?

— О, — он посмотрел вверх с кривой усмешкой, — преданной, приятной, любящей меня. Обычный набор.

Затем они оба рассмеялись, и он, захватив корзину с едой, помог Дине выбраться из машины. Он также захватил с собой одеяло и аккуратно расстелил его для нее на песке.

— Боже мой, вы сами готовили этот завтрак?

Она смотрела на яства, которые он вытаскивал из корзины. Здесь были салат из крабов, паштет, французский хлеб, небольшая коробка с пирожными и несколько бутылок вина. Еще там была корзинка поменьше, в которой лежали фрукты, сверху обильно засыпанные вишнями. Она достала одну гроздь и повесила ее себе на правое ухо.

— Вы прекрасно выглядите с вишней, Дина, а вы не пробовали то же самое с виноградом? — Он передал ей небольшую кисть винограда. Она засмеялась и украсила ею свое левое ухо. — Вы выглядите так, как будто вам пришлось выбираться из рога изобилия… это все похоже на Fete Champetre [26].

— Разве это не так?

Она откинулась назад, глядя в небо и широко улыбаясь. Она чувствовала себя очень молодой и безмерно счастливой. С ним рядом было так легко.

— Готовы к еде?

Он посмотрел на нее сверху вниз, держа чашу с салатом из крабов в одной руке. Она была поразительно красива, когда полулежала на одеяле с проглядывающими сквозь ее темные волосы фруктами. Заметив его улыбку, она вспомнила о вишнях и винограде, сняла их с ушей и устроилась, опершись на один локоть.

— Сказать по правде, я проголодалась.

— Это хорошо. Я люблю женщин с хорошим аппетитом.

— А что еще? Что еще вы любите? — Это был неподходящий вопрос, но ее это не волновало. Она хотела быть его другом. Она хотела узнать больше о нем и готова была рассказать о себе.

— Ну, давайте посмотрим… Я люблю женщин, которые танцуют… женщин, которые печатают… женщин, которые умеют читать — и писать! Женщин, которые рисуют… женщин с зелеными глазами. — Он остановился, снова пристально взглянув на нее. — А вы? — Его голос был едва слышен.

— Какие женщины нравятся мне? — Она засмеялась над его словами.

— О, замолчите. Прошу вас, отведайте чего-нибудь. — Он вручил ей кусок французской булки и паштет, она отломила корочку булки и щедро намазала ее паштетом.

Был прекрасный полдень; солнце стояло высоко над головой и веяло легким ветерком с моря, волны мягко накатывались на пляж. Лишь изредка мимо пролетала птица. Позади них стояли заброшенные постройки, уставившиеся на мир своими пустыми окнами. Это был их собственный мир.

— Вы знаете, — она посмотрела вокруг, затем повернулась к нему, — иногда мне кажется, что я хотела бы нарисовать картину, очень похожую на ту, которую мы наблюдаем здесь.

— Что же вам мешает?

— Вы думаете, что-то в духе Уайета? — Она улыбнулась ему. — Это не мой стиль. Каждый из нас делает то, что делает, в совершенно разной манере. — Он кивнул, ожидая, что она скажет что-нибудь еще. — Бен, а вы рисуете?

Он покачал головой, печально ухмыльнувшись.

— На самом деле нет. Было время, когда я пытался. Но я боюсь, что моя стезя в жизни — это продавать предметы искусства, а не создавать их. Хотя в свое время я создал одно произведение искусства.

Он выглядел снова задумчивым, когда смотрел, не отрываясь, в сторону залива. Летний ветер играл его волосами.

— Что это было?

— Я построил дом. Он был небольшой, но чертовски привлекательный. Я построил его сам с помощью своего приятеля.

— Как восхитительно! — Это произвело на нее впечатление. — И где?

— В Новой Англии. Тогда я жил в Нью-Йорке. Это был сюрприз для моей жены.

— Ей понравилось?

Он покачал головой и снова повернулся и стал смотреть на залив.

— Нет. Она никогда его не видела. Она ушла за три дня до того, как я собирался привезти ее посмотреть этот дом в первый раз.

Некоторое время Дина сидела молча, пораженная его словами. У них у обоих были свои разочарования в жизни.

— Что вы с ним сделали?

— Продал. Некоторое время я пытался жить в нем, но это не доставляло мне особой радости. Это была небольшая, но незаживающая рана. Тогда я перебрался сюда. И купил дом в Кармел. — Он посмотрел на Дину добрыми и печальными глазами. — Но мне было приятно сознавать, что я могу построить дом. Я думаю, что никогда больше не чувствовал себя так хорошо, как в тот день, когда я закончил его строить. Какое чувство! Это действительно было достижение.

Слушая его, она мягко улыбалась.

— Я знаю, — сказала она через некоторое время. — Я чувствовала подобное, когда появилась Пилар. Хотя она и не была моим сыном.

— Неужели это так важно? — Он казался обеспокоенным.

— Тогда это было важно. Это многое значило для Марка — иметь мальчика. Но я не думаю, чтобы он действительно беспокоился об этом впоследствии. Он обожает ее.

— Я думаю, что я предпочел бы иметь дочь, а не сына, — сказал Бен.

Дина выглядела удивленной.

— Почему?

— Их проще любить. Потому что вам не нужно будет изображать из себя настоящего мужчину и заботиться обо всей подобной чепухе, которая на самом деле ничего не значит. Вы можете всего лишь любить их. — Он выглядел так, как будто сожалел о том, что у него нет ребенка, и ей вдруг подумалось, а женится ли он когда-нибудь вторично?

— Нет, этого не будет. — Когда он говорил это, он не смотрел в ее сторону.

— Не будет чего? — Она была смущена. Он имел обыкновение отвечать на вопросы, которые она не задавала вслух. Вопросы, которые только возникали у нее в голове.

— Еще одного вступления в брак.

— Вы удивительный человек. Почему же нет? — Она до сих пор была поражена тем, что он прочитал ее мысли.

— В этом нет никакого смысла. У меня есть все, что мне необходимо. К тому же сейчас я очень занят работой в галереях. Это было бы невероятно, если бы существовал еще хоть один человек, который был бы так же увлечен работой, как я. Лет десять назад я уделял своему делу гораздо меньше времени. Но сейчас я погрузился в свой бизнес по самое горло.