Великолепный любовник - Брук Кристина. Страница 36

– Глупости.

– Сейчас, конечно, – продолжал Лидгейт с блеском в глазах, – твоя слава легендарного любовника опережает тебя.

Бэкенхем начал краснеть.

– Чтоб тебя, Лидгейт. Заканчивай молоть ерунду.

– Будь по-твоему, – Лидгейт осушил свой стакан и поставил его на место. – Каждая из этих барышень будет очень хорошей женой, но для джентльмена, придерживающегося холостяцких взглядов, все они представляют довольно мало интереса. Я уже бегло ознакомился со всеми претендентками и, признаться, заскучал. Теперь же мне пора уезжать.

В душе Бэкенхема вдруг поднялась паника.

– Пора?

– Долг зовет. Мне не следовало оставаться у тебя так надолго.

Лидгейт некоторое время возился с листом бумаги, пытаясь сложить его ровно пополам, затем отбросил в сторону.

– Ты не возражаешь, если я дам тебе один совет, дорогой друг?

– Вовсе нет.

Бэкенхем редко следовал советам Лидгейта, но услышать другое мнение было всегда полезно.

– Не останавливайся на леди Шарлотте. Она злобная маленькая кошка.

– Я уже это понял. И все?

Лидгейт колебался.

– Не делай предложение мисс Вайолет.

Пораженный, Бэкенхем произнес:

– Я думал, ты поддерживаешь эту партию. Что ты имеешь против девушки?

– О, разумеется ничего. Но думаю, – веско произнес Лидгейт, – лучше тебе не вступать в подобный союз.

Бэкенхем все еще не понимал.

– Ее мать и впрямь не самая благородная из дам, но по рождению леди совершенно респектабельна.

– Я говорю не о происхождении девушки, черт возьми, – сказал Лидгейт. – Я говорю о ее сестре. Джорджиана Блэк – сущее искушение, Бекс, и ты это знаешь. Для тебя лучше всего будет держаться в стороне от нее. Господи, да одно лишь ее присутствие здесь должно показать тебе, как они с сестрой близки. Теперь представь себе семейные праздники. Будет тебе уютно?

– Ты изменил себе, – отметил Бэкенхем, раздумывая об искушении постоянно бывать рядом с Джорджи. – Именно ты рассеял тогда мои сомнения и предложил пригласить сюда мисс Вайолет.

– Да, но я не ожидал появления ее старшей сестры. Я надеялся, что к этому моменту ты выкинешь ее из головы.

– Тебя послушать, Джорджи сродни какой-то чуме.

Бэкенхем понимал Лидгейта, но ведь он никогда не был влюблен в Джорджи Блэк. Обручен – да. Взбешен ее упрямством – да. Но влюблен?

Нет, он не был романтиком. Мужчины вроде него не часто влюбляются. Такие, как он, планировали семейную жизнь, подыскивая благоразумную невесту, преследуя цели укрепления поместья и продолжения рода, накопления состояния и передачи его будущим поколениям. Такие мужчины не искали себе жен, основываясь на нежных чувствах, тем более не женились ради утоления дикой страсти.

Он был достаточно честен с самим собой и признавал природу чувства, которое питал к Джорджи Блэк. Вожделение. Какой мужчина устоял бы против такой женщины?

– Я в состоянии контролировать себя, Лидгейт. Благодарю тебя и высоко ценю твою озабоченность моей судьбой, но…

– Но ты хочешь отделаться от меня и моих советов, – весело закончил Лидгейт. – Ну, так именно в этом я тебе помогу, дружище. Просто сделай мне одолжение и подумай о моих словах. Равно как и я, ты умен и способен решать проблемы других людей. Но не замечаешь очевидных вещей, когда дело доходит до твоих собственных проблем.

Глава 15

Джорджи яростно атаковала лиф своего лучшего вечернего платья ножницами, иглой и ниткой. Какая удача, что вопреки советам Хардкасла она купила несколько кружевных лент в сельском магазине.

Несмотря на предположения леди Шарлотты, Джорджи была хорошей портнихой. Работа не заняла у нее много времени – ушить корсаж глубже и приторочить к нему кремовые кружевные фестоны.

Платье было приглушенно-кораллового оттенка, который должен был бы смотреться шокирующе отвратительно с цветом волос. Тем не менее сочетание выглядело по-тициановски прекрасно, цвета дополняли друг друга, а не контрастировали.

Вырез лифа подчеркивал ее пышную грудь. Джорджи никогда не рисковала слишком глубоким декольте, приоткрывающим соски. Это было бы чересчур даже для нее, хотя она знала некоторых лихих модниц, пренебрегающих чувством меры.

Воображение мужчин всегда позволяло им видеть больше, чем было доступно глазу. Джорджи делала ставку на это.

Платье было не более шокирующим, чем обычный наряд на любом лондонском балу. Разница только в том, что ее грудь выглядела более соблазнительной. Она всегда заботилась о правильной глубине выреза, не желая совсем уж выставлять себя напоказ.

Реакция сестры во время встречи перед ужином сказала ей о достижении желаемого эффекта.

– Джорджи! – воскликнула Вайолет, вспыхнув. – Ты выглядишь…

Джорджи дотронулась до золотого крестика, который носила на шее.

– Тебе нравится?

– Даже не знаю… – Вайолет моргнула. – Это…

– Хорошо, – Джорджи взяла Вайолет под руку. – Если уж ты оцепенела, только подумай, как отреагирует лорд Хардкасл. Мне он нравится, а тебе?

– Да, он мил, но ты, Джорджи? Я не думала, что ты приехала сюда в поисках супруга.

– Супруга? Я? – засмеялась Джорджи. – Зачем мне нужен муж? К тому же Хардкасл еще слишком молод. И он – охотник за приданым, ищет богатую невесту.

– Разве? – равнодушно спросила Вайолет. – Надеюсь, он ее найдет. Он довольно любезный джентльмен.

Она колебалась.

– Мне не по себе от того, как откровенно ты с ним флиртуешь, Джорджи.

Внезапно Джорджиане захотелось потребовать у нее фиалку из петлицы Маркуса назад.

– Ты возражаешь?

– Твое кокетство… делает тебя подходящей мишенью для злых нападок, – договорила Вайолет.

– Но при этом во время нашей прогулки ты спокойно флиртовала с лордом Бэкенхемом. – Джорджи пыталась удержать преимущество в споре.

Вайолет сморщила носик.

– Он мне нравится, но куда больше ему подходит роль моего старшего брата или отца, чем будущего мужа.

Она умолкла и засмеялась.

– Джорджи, видела бы ты свое лицо. Что такого я сказала?

Мисс Блэк-старшая закрыла рот, внезапно поняв, что все это время он был приоткрыт в изумлении.

– Молись, чтобы он никогда не услышал от тебя таких слов. Отец… Ему еще нет и тридцати.

– Ну, а мне всего восемнадцать, – пробормотала Вайолет.

– Что ты сделала с фиалкой? – спросила Джорджи.

– Фиалкой? О, совсем забыла, – небрежно бросила Вайолет. – Должно быть, цветок затерялся где-то в моем платье.

Она посмотрела на Джорджи.

– А почему ты спрашиваешь?

Джорджи пожала плечами, пытаясь сдержать всплеск необоснованной досады.

– Ну, я думала, ты прикрепишь его к платью по случаю турнира лучников.

– Хм, нет, я думаю – не стоит, – пробормотала Вайолет, изучая свое отражение в зеркале.

Не доверяя собственной выдержке, Джорджи решила промолчать.

Спускаясь по лестнице в гостиную, Бэкенхем нервно поправлял галстук. Пока камердинер отглаживал его костюм, сам он репетировал извинения. Ему хотелось покончить с этим как можно скорее.

Он пытался изобрести предлог, которым сможет выманить Джорджи из толпы других дам, чтобы наконец высказать ей слова сожаления, пусть и сквозь сжатые зубы. И вдруг обнаружил ее прямо перед собой.

Джорджиана.

Боже милосердный!

Его первой реакцией было свирепое животное чувство, кровь прилила к паху, принеся с собой волну тепла и вожделения. Во рту пересохло, так что Маркус едва мог дышать.

На ней было платье цвета лесной земляники. Белые холмы ее грудей смотрелись будто сливки, ожидающие, когда их слижут. Где-то внутри он знал, не понимая откуда, что цвет этого платья в точности гармонировал с ее телом, кремово-розовыми сосками, цветом ее мягкого лона, которое он всегда мечтал познать.

Джорджи была соблазнительным кусочком торта, возникшим прямо перед его голодными глазами. Он готов был бросить ее на обеденный стол и полакомиться ею прямо там.