Сладкий плен его объятий - Хоукинз Александра. Страница 38

— А ты что думаешь об этом?

— Что мой печально известный предок был не в своем уме. — Рейн качнул сережку в ее правом ухе. — Надеюсь, ты не побоишься иметь от меня детей. Скорее всего, Уаймены уже изжили дурную кровь.

Он прижал руку к ее животу. Может быть, она уже носит в себе его наследника? От восторга у Рейна закружилась голова.

— О, если в этом виноват твой предок, я уверена, что у него были на то веские причины.

Это было проявлением преданности. Смутное чувство, не дававшее Рейну покоя, утихло.

— Возможно, он ненавидел этот дом. И налог был только поводом, чтобы его разрушить. Этого уже никто не узнает. — Рейн пожал плечами. Его не особенно волновали темные секреты прошлого. — Так или иначе, он увлекся стилем Андреа Палладио, который в то время вошел в моду. Я не помню точно, как звали моего чудака-предка, знаю только, что позднее он стал приверженцем Берлингтона[6].

Карета замедлила ход и наконец остановилась во дворе. Всего один человек подошел к прибывшим, чтобы заняться лошадьми. Рейн сам открыл дверцу и вышел из кареты. Оглядывая двор, он мысленно сравнивал Фоксенкловер, каким он его помнил, с тем запущенным имением, которое предстало его взору. Именно этого он и хотел. Вынужденный уйти отсюда пятнадцатилетним мальчиком, Рейн мечтал о том, чтобы здесь все пошло прахом. Он ожидал, что почувствует удовлетворение. Но не почувствовал ничего. Совсем ничего.

— Типтон, дай мне руку, пожалуйста. — Голос Девоны вывел Рейна из холодной задумчивости.

Он повернулся, чтобы помочь ей сойти.

— Я редко тут бываю.

Ему вдруг стало стыдно. Демонстрируя Девоне это убожество, он раскрывал ей испорченность своей души. Разрушение Фоксенкловера было его местью, его карой матери. Рейн задумался о том, как бы поступила его не теряющая оптимизма жена, если бы осознала силу его ненависти. Может быть, все-таки безумие было у него в крови?

— Добрый день! — послышался веселый женский голос. Приближавшаяся к ним женщина, по всей видимости, экономка, махала им рукой. — Откуда вы, люди добрые?

— Я Типтон, — сухо ответствовал Рейн. — Будьте добры, сообщите о моем приезде матери.

Экономка остановилась так резко, что чуть не упала.

— Ах, сэр! Лорд Типтон! Как приятно вас видеть. — Она обеспокоенно посмотрела на Девону. — Я доложу ее сиятельству о вашем приезде. — И женщина бегом припустила к дому.

— Ну зачем, Типтон? — упрекнула его Девона. — Зачем пугать до полусмерти бедную женщину?

— Пользуюсь своей властью, — ответил Рейн, зная, что жену это возмутит. — Пошли, посмотрим, кого еще я смогу напугать.

Холл, в который они вошли, был чисто убран и пуст. Очевидно, мать, недовольная своим бедственным положением, распродала статуи, картины и мебель, в свое время украшавшие его.

— Здесь очень просторно.

Это замечание вызвало у Рейна улыбку. Это было так похоже на Девону!

— Тут не помешало бы поставить мебель и статуи и повесить несколько картин. Но в сельской местности участились кражи.

— Дело не в кражах. Дело в отсутствии внимания. Особенно с твоей стороны, — заявила виконтесса, стоя в открытых дверях. — Я как раз собиралась перекусить. Вы оба можете ко мне присоединиться.

Она вышла, и им не оставалось ничего иного, кроме как последовать за ней.

— Это твоя мать? — тихо спросила Девона.

— Никто другой не посмел бы так держаться.

Рейн подал Девоне руку, и они вдвоем, выступая единым фронтом, вошли в комнату, где был накрыт завтрак. Впервые за все это время он будет противостоять матери не в одиночку.

Комната, в которую они вошли, явно принадлежала вдовствующей леди Типтон. Кремовые стены были украшены узором из цветов и виноградной лозы. Деревянный пол был вымыт дочиста. Любимый бабушкин индийский ковер занимал почетное место у камина. Рейн не мог сдержать циничной ухмылки, глядя на подставку в неоклассическом стиле с погребальной урной из черного фарфора. Вдова сохранила те вещи, которые представляли для нее ценность, и избавилась от остальных. Она, по-видимому, очень дорожила керамикой Веджвуда.

— Я не знала, что у тебя есть любовница, Рейн. Только вот не могу понять, зачем ты привез ее сюда. — Мать засопела, как будто даже дышать одним воздухом с ними ей было неприятно.

Рейн почувствовал, как Девона напряглась, готовая нанести ответный удар, и сжал ее руку, не зная, как она отреагирует на походя нанесенное оскорбление. Его мать инстинктивно оценивала противников и всегда нападала на самого слабого. Она вполне заслуживала безжалостного отношения к себе.

— Мадам, этот дом и земля принадлежат мне. Я вправе делать тут все, что мне вздумается. Вы, к сожалению, не можете сказать того же о себе.

— Я не собираюсь здесь сидеть. — Глаза леди Джослин, такие же, как у сына, только старые и усталые, превратились в узкие щелки. — Я не позволю тебе навязывать мне общество твоей шлюхи. Да еще в присутствии Медлин. Убирайтесь из этого дома.

— Леди Типтон! — Девона шагнула вперед, прежде чем Рейн успел сказать матери, что он думает о ее распоряжениях. — Произошло недоразумение, которое мне хотелось бы исправить, прежде чем один из вас скажет что-нибудь такое, о чем потом придется пожалеть.

Вдова издала неприятный звук, который, по-видимому, следовало считать смехом.

— Я никогда не жалела о сказанном.

Девона отошла от Рейна и села на диван рядом с его матерью.

— Это в вас говорит гордость. — Она взглянула на мужа. — Вот и сын у вас такой же.

— Рейн, это предел совершенства. Такие философические наклонности... Где ты откопал это создание? — насмешливо поинтересовалась мать.

— Хватит! — заорал Рейн, окончательно теряя терпение. — Если вы не проявите должного уважения к моей супруге, то вместе с дочерью окажетесь в таком домишке, где вам и повернуться будет негде. Вы меня поняли?

— Как это похоже на тебя, Типтон. — Неодобрение Девоны было волной, которая обрушилась на его гнев и подавила его. — Только ты мог превратить сообщение о браке в угрозу.

Чашка с блюдцем задребезжали в руках у его матери.

— О браке? Ты женился на своей любовнице?

— Мисс Девона Бидгрейн никогда не была ничьей любовницей. Предполагать иное — значит навлечь на себя мое неудовольствие. Можете говорить гадости мне, если уж вы так устроены, но оставьте в покое мою жену.

Вдова выглядела так, как будто из нее выпустили воздух. Губы у нее дрожали. Она попыталась взять себя в руки.

— Зачем ты приехал? Не за моим же благословением?

Девона, неверно истолковав обиду и горечь матери Рейна, еще раз попыталась не допустить, чтобы их первая встреча закончилась скандалом.

— Мы сбежали. У нас просто не было времени собрать своих родных вместе...

Услышав это, Джослин снова воспрянула духом.

— Вы сбежали в Гретна-Грин? Тогда все понятно. Что ты натворил, Рейн? Наградил ее ублюдком, из-за чего у ее семьи не оставалось выбора и им пришлось принести ее в жертву Рафинированному Трупу?

Девона так крепко сжала свою сумочку, что побелели пальцы, и резко поднялась.

— Мне совершенно не важно, кто вы. Но вы не имеете права так говорить о Рейне. Ваш сын — умный и на редкость добрый человек. Я вышла за него замуж по собственному желанию. И от души надеюсь, что он унаследовал характер своего отца, потому что никогда еще не встречала такого низкого существа, как вы, с материнским инстинктом змеи!

— Девона! — Рейн попытался оттащить ее от матери.

Джослин, не привыкшая мириться с поражением, тоже встала.

— Законная она жена или незаконная — мое мнение о твоей спутнице остается прежним. Ты и твоя шлюха можете убираться из этого дома!

Рейн размахнулся и ударил ногой по столику, с которого посыпались осколки любимого чайного сервиза его матери.

— Я услышала шум, — начала служанка и остановилась, увидев опрокинутый столик. — О, мадам, неужели это вустерский сервиз?

Рейн, которому удалось наконец заставить мать прикусить язык, ответил: