Австро-Венгрия: судьба империи - Шимов Ярослав. Страница 73

Главный павильон земской выставки. Фото 1894 года.

Галиция во времена Австро-Венгрии оставалась восточной окраиной не только в представлении рафинированных австрийских господ офицеров, героев романа Йозефа Рота. В работе львовского экономиста и инженера Станислава Шчепановского “Галицкая беда в цифрах” (1888 год) указывалось: уровень потребления жителей провинции был вдвое меньше европейского, а производительность труда составляла 25 %. Из Лемберга габсбургские наместники управляли слаборазвитой провинцией, социальная структура которой напоминала бедные области Венгрии. Основу экономики составляло сельское хозяйство. Торговлю и ремесла контролировали в основном зажиточные евреи, которых за это недолюбливали, но без услуг и финансов которых не могли обойтись. Промышленность развивалась медленно. Нефтяные месторождения Дрогобыча (в начале XX века они давали 5 % мировой добычи нефти) разрабатывались неспешно; концессию предоставили британской и французской компаниям. В 1877 году по европейской и австро-венгерской моде в Лемберге впервые организовали земскую промышленную выставку. Иван Крипякевич написал о ней с честной беспощадностью: Така бiдненька була ця виставка. Но задачу экономического развития перед своими подданными Габсбурги ставили ясно. Символ этого целеполагания – изображающая прогресс скульптурная группа “Бережливость” под куполом здания бывшей Галицькой ощадной каси (теперь Музей этнографии и художественного промысла).

Над этим всем возвышались польские шляхтичи, не менее кичливые, гордые и велеречивые, чем их венгерские собратья. Как раз польских дворян-землевладельцев, а вовсе не императора и не его чиновников, считали главными социальными недругами русинские крестьяне и разночинцы. Это ярко проявилось во время “галицкой резни” 1846 года, когда польское шляхетское восстание подавили не столько австрийские войска, сколько местные крестьяне, которые яростно грабили помещичьи усадьбы и убивали шляхтичей целыми семьями. Польско-украинские противоречия, продлившиеся в этих краях до послевоенных сталинских переселений, как это часто бывает, сочетали в себе черты национального и социального конфликтов. О жертвах этого противостояния напоминают два монументальных некрополя на Лычаковском кладбище. В одном похоронены бойцы армии Западноукраинской Народной республики, защищавшие в 1918–1919 годах новорожденную национальную независимость, в другом – “польские орлята”, молодые ополченцы, сражавшиеся по другую сторону линии фронта, которая проходила иногда прямо по городским улицам.

Русинское национальное движение в Галиции никогда не было однородным. В его рамках сформировались разные направления: собственно русинское, лояльное к Габсбургам и противостоявшее галицийским полякам; москвофильское, ориентированное на Россию; полонофильское, представленное в середине XIX столетия обществом Руськи собор и постепенно пришедшее в упадок. Лоялисты в 1870–1880-е годы раскололись на два течения – старорусинское и народовецкое (или украинское). Его представители резко отрицательно относились к главной идеологеме москвофилов, провозглашавших русинов частью русского народа. Чем жестче оказывалась политика властей России по отношению к украинскому движению (указ Александра II в 1876 году резко ограничил использование “малорусского наречия” в Российской империи), тем сильнее смещался центр этого движения в более либеральную габсбургскую Галицию. В 1890 году возникла Украинская радикальная партия, среди основателей которой числился классик украинской литературы Иван Франко. Пять лет спустя один из активистов этой партии, Юлиан Бачинский, издал работу Украiна irredenta, “Неосвобожденная Украина”, в которой впервые открыто выдвинул идею “политической независимости украинского народа”. Работа Бачинского (кстати, считавшего себя марксистом) оценивается многими современными украинскими историками как “один из кирпичиков, положенных в основу государственного строительства”. В 1900 году в Лемберге вышла брошюра русского подданного Николая Михновского Самостійна Украiна, в которой выдвигалась радикальная программа создания “одной, единой, неделимой, свободной, самостоятельной Украины от Карпат до Кавказа”.

К деятельности национальных культурно-просветительских организаций власти Австро-Венгрии относились покровительственно, однако старались не допускать распространения ирредентистских идей. Поэтому москвофильское течение, в программе которого Габсбурги усмотрели угрозу отторжения Галиции от своего государства, подверглось гонениям. Первые судебные процессы над галицко-русскими активистами состоялись в 1880-е годы. Вновь обострилась ситуация незадолго до Первой мировой войны. В начале 1914 года в Венгрии перед судом предстали несколько активистов москвофильского движения из Буковины. Одним из свидетелей защиты на этом процессе выступал русский думский политик, представитель правых сил и потомок Екатерины II граф Владимир Бобринский. Он использовал свою поездку для поддержки прорусских сил в Австро-Венгрии. В интервью французской прессе Бобринский заявил о русинах: “Среди этих людей не нужно вести пропаганду. Они сами знают, что они русские”.

Русины. Литография 1863 года.

Однако отчетливо репрессивной к москвофилам политика Вены в Галиции и Буковине стала только во время прямого военного конфликта с Россией. Тех, кто активно симпатизировал русским, в годы Первой мировой войны австрийцы отправляли в лагеря Талергоф в Штирии и Терезиенштадт (Терезин) в Богемии. Как свидетельствуют архивные документы, многие попадали на нары по доносам своих польских или украинских соседей. Условия содержания заключенных, особенно в Талергофе, были бесчеловечными – первые узники провели несколько месяцев в холодное время года под открытым небом, их держали впроголодь, больным не всегда оказывали медицинскую помощь. Лагерь закрыли весной 1917 года по распоряжению молодого императора Карла I. Русские военные власти в Галиции тоже не миндальничали, хотя масштаб их репрессий по отношению к проавстрийски настроенному населению оказался заметно меньшим.