Лили сама по себе - Уилсон Жаклин. Страница 32

Я почувствовала, как к глазам подступают сердитые слёзы. Я так старалась о них заботиться! Как несправедлив ко мне Бэкстер, как он мог такое сказать! Я подумала, как их можно было лучше накормить. Дома есть яйца. Я могла бы их сварить, перемешать с заправкой для салата и сделать вкусные сэндвичи с яйцом… Нет, у нас закончился хлеб. А что мы будем делать, если еды, которая у нас есть, не хватит до субботы? Я не представляла, что мы можем здесь так проголодаться.

Оттого, что мы все стояли, глядя на выставленную еду, у нас текли слюнки и нам стало ещё хуже. Особенно тоскливо выглядела Пикси. Её рука как будто сама собой потянулась к пирожному.

– Ой, вы только посмотрите на эту малышку! – сказала ещё одна бабушка. – Ты проголодалась, родная?

– Очень проголодалась! – с надеждой пролепетала Пикси, заморгав большими голубыми глазами.

Но бабушка просто посмеялась над ней и похромала заказывать себе суп.

– Так, быстро, выходим на улицу! Нам нельзя просить милостыню! – воскликнула я.

– Нет, можно! Пусть Пикси попросит, у неё это хорошо получается! – сказал Бэкстер.

Я растерялась, потому что сама хотела есть, но понимала, что этим мы привлечём к себе внимание. Одна женщина из обслуживающего персонала уже крутилась рядом, боясь, что мы начнём хватать еду.

– Нет, идём сейчас же! – прошипела я. Дети пошли за мной, ворча и вздыхая, назад через всё кафе к террасе, от которой спускались каменные ступеньки.

Почти за каждым столом сидели и ели счастливые посетители. Прямо в конце площадки был свободный столик. Его ещё никто не убирал. На нём стояли четыре большие тарелки, на которых оставалось ещё полпирога и много картошки. Бэкстер их заметил и выпучил глаза от удивления.

Я оглянулась по сторонам. Казалось, за нами никто не следит, потому что все были увлечены едой и разговорами.

– Ладно, – тихо сказала я. – Мы пойдём и сядем за тот столик и притворимся, будто это наша еда. – За мной! Ведите себя как ни в чём не бывало.

Бэкстер переиграл – он откинул голову назад и попытался присвистнуть. Блисс нервно захихикала, но я остановила её взглядом. Мы сели за стол, Бэкстер торопился быть первым, чтобы занять место поближе к тарелке с пирогом.

– Нет, мы его разделим, – сказала я, разрезая его на четыре квадратных кусочка. – И пересчитаем картошку, хорошо?

– А разве правильно есть чужую еду? – спросила Блисс.

– Нет, в ней очень много микробов. Честно, я видел, как толстый дядька в неё чихнул и облизал всю картошку, – поддразнил её Бэкстер.

– Фу, – сморщилась Блисс, отодвигая от себя тарелку.

– Не глупи, Блисс, Бэкстер специально тебя доводит, чтобы съесть твою порцию. Плохо есть еду, оставшуюся после других, но у нас нет выбора. Это не воровство, потому что кто-то уже за неё заплатил и больше её не хочет. Остатки всё равно выбросили бы в мусорный бак, поэтому нам их можно есть, поняла?

Убедить Блисс не удалось, она не притронулась ни к одному кусочку, но Бэкстер с Пикси с жадностью набросились на картошку, да и я тоже. Наши маленькие порции были проглочены в три-четыре приёма, но голод всё равно не проходил. Я посмотрела на сидящих за ближним столиком. Это были те две бабушки из туалета, они ели большие куски кофейного торта с грецкими орехами, запивая их кофе с густой молочной пенкой. Бабушка потолще быстро проглотила свой кусок, а другая жевала без особого аппетита.

– Кажется, нам удастся разжиться кусочком торта вместо традиционного пудинга, – пробормотала я ребятам.

Нам пришлось долго ждать, потому что бабушки никак не могли расстаться друг с другом, но в конце концов тяжело поднялись и заковыляли прочь в своих мешкообразных брюках и ортопедических босоножках.

Я вскочила с места, схватила тарелку с остатками торта и через секунду вернулась за наш стол. Разрезав кусок на четыре части, самый большой я дала Блисс.

– Нет, она не хочет! Я съем её порцию, – заявил Бэкстер.

– Ешь торт, Блисс. Ты знаешь этих бабушек. Ты видела, что никаких микробов у них нет, помнишь, как тщательно они мыли руки? Поэтому ешь торт, хорошо?

Она явно сомневалась, но, попробовав крошку торта и капельку крема, решила, что он такой вкусный, что уже не важно, есть в нём микробы или нет.

Бэкстер в один присест умял свой кусок и теперь раскачивался на стуле, вытягивая шею, чтобы увидеть, не захотел ли кто-нибудь ещё оставить еду для нашего пира.

– Посмотри вон на тех девушек! Спорим, они не съедят всю картошку? Только и знают что хихикать. Смотри, они уходят, забирают свои сумки, скорей!

И Бэкстер стал быстро пробираться между столами. Он схватил тарелку с коркой от пирога и картошкой, недоеденный сэндвич, полпирожного, горку салата и три варёные морковки, свалив их друг на друга как попало. И гордо вернулся с полной тарелкой.

– Ну ты даёшь! Нельзя быть поскромнее? – проворчала я.

– А ты помолчи! Можешь не есть, – ответил Бэкстер, засовывая в рот корку от пирога целиком, пока я не успела разрезать её на четыре части. Остальное я разделила между девочками, заставив каждую съесть по морковке, потому что знала – там полно витаминов, а сама съела салат. Наверное, там тоже было много витаминов, но на вкус он был как мокрая мочалка.

– Теперь твоя очередь искать еду, Блисс, – сказал Бэкстер. – У меня ведь всё здорово получилось, скажи?

– На самом деле мне не нравится эта еда, – ответила Блисс. – Не люблю, когда всё перемешано.

– В желудке у тебя тоже всё перемешивается, ведь так? – не унимался Бэкстер. – Ты просто боишься пойти что-нибудь стырить.

– Это не воровство, Бэкстер, – рассвирепела я. – Если бы это было так, я бы ни за что вам не позволила это делать. Это просто… типа мытья посуды.

Я позволила ему пойти ещё пособирать еду с тарелок, потому что ему это нравилось, и в расчете на то, что если его поймают, работники кафе на него не сильно рассердятся, потому что он маленький мальчик. Мы там просидели целый час или около того, и каждые несколько минут Бэкстер ходил за едой. За столом у нас был такой праздник, что даже маленькие серые воробышки тоже прилетали к нам поживиться. Один из них прыгал взад-вперёд прямо на нашем столе, точно дразня нас.

– Ой, какой же он милый! – воскликнула Блисс. – А можно он будет жить с нами, мы его приручим, и он будет у нас птичкой-любимцем?

– Ну конечно, ещё мы заведём кролика и, может быть, оленёнка, – сказала я и вдруг осеклась, потому что в глазах у Блисс промелькнула надежда. – Шучу, Блисс, они как Бэкстер – их нельзя приручить, – объяснила я, и это по крайней мере её рассмешило.

Когда мы так наелись объедками с чужих тарелок, что часть еды даже пришлось оставить, мы медленно спустились по ступенькам, прошли сквозь ворота и уселись на солнышке на стволе упавшего дерева. Мы немного поболтали ногами, попели глупые песни, но от еды и тепла нас всех разморило, даже Бэкстера. Мы все вместе улеглись на траве – Пикси у меня на коленях, положив голову мне на живот как на подушку, а Бэкстер с Блисс по бокам, – и заснули.

Я спала долго-долго, несмотря на то что земля была жесткой, а по бокам меня прижали малыши, возможно, потому что по ночам я как следует не спала с тех пор, как мама встретила Гордона. Я видела во сне, что у меня выросли крылья ангела, розово-красно-золотые. Я взмыла в воздух и улетела. Так я и парила в солнечном сиянии, пока меня не разбудили длиннохвостые попугайчики, которые очень громко кричали. Крылья мои отвалились, и я лежала, вытянувшись на траве, с онемевшими руками. Я осторожно скатила с себя Пикси и, потянувшись, села. Она всё ещё спала, а Бэкстер с Блисс по очереди ходили по стволу упавшего дерева.