Лили сама по себе - Уилсон Жаклин. Страница 42

– А можно нам тоже поехать с нашей сестрёнкой? – спросила я, догнав женщину – врача «Скорой помощи».

– Конечно, можно. Кажется, вы все немного не в себе. Нам нужно вас всех осмотреть, – сказала она. – Вы разбили лагерь в парке?

– Ну, что-то вроде того.

– А как же ваши мама с папой?

Я набрала в лёгкие побольше воздуха.

– Мы убежали, – сказала я.

– Почему, дорогая?

– Нам просто хотелось приключений, как в книжках, – объяснила я.

– О боже! Ну, у вас было настоящее приключение, особенно у этой малышки, – сказала женщина и, глядя на Блисс, покачала головой.

– С ней всё будет в порядке? – спросила я, потянув её за руку. – Она ведь не умрёт, нет?

– Я уверена, что очень скоро она будет здорова, как маленькая лошадка, хотя какое-то время ей придётся попрыгать в гипсе.

– А гипс у неё будет тяжёлый? – поинтересовался Бэкстер. – Мне всегда такой хотелось!

– Подождите меня! – окликнула нас Пикси. – Я тоже хочу в «ско-ую помощь»!

Женщина из машины взяла её на руки и понесла, но Пикси стала вырываться.

– Я сама её понесу, – сказала я, забирая Пикси. – Спасибо вам большое, большое-пребольшое за то, что вы нам помогли!

Врач «Скорой помощи» записал имя и адрес женщины. По дороге в больницу, когда мы все сидели пристёгнутыми в машине, они хотели записать и наши данные.

– Меня зовут Мики, это Блубелл, а эти двое – Роза и Банни, – лихорадочно соображал Бэкстер.

– И мы живём в доме номер двенадцать в Саут-Блоке, – подхватила Пикси, выпалив наш адрес, гордясь тем, что смогла его запомнить.

– Она всё выдумывает, – быстро сказала я. – Молчи, Банни!

– Мне кажется, ты тоже выдумываешь, милая, и я понимаю почему, – заметила врач «Скорой помощи». – Но это не игра, ребятишки. Нам нужно знать, кто вы на самом деле, особенно ваша сестрёнка. Понимаете, нам нужно посмотреть её медицинскую карту.

– Её зовут Блисс, – сказала я. – Это Бэкстер и Пикси, а я Лили.

Врач «Скорой помощи» нахмурилась, решив, что я опять сочиняю.

– Это наши настоящие имена, правда. Мама хотела, чтобы они звучали необычно.

– А ваша мама? Как её зовут?

– Кейт Грин.

– А она знает, что вы были в парке?

– Нет! Нет, мы убежали, – сказала я. – Это я во всём виновата. И я буду во всём виновата, если Блисс не станет лучше.

– Ну, ну! Я же сказала тебе – с ней всё будет хорошо, – уговаривала меня врач. – Иди сюда! – Она оставалась рядом с Блисс, но протянула мне руку. Я подошла поближе, и она меня обняла как маленькую.

Я разрешила себе немножко поплакать, но, когда мы приехали в больницу, мне пришлось сдержать слёзы и быть сильной. Они несли Блисс на носилках, а я, с тесно прижавшимися ко мне Бэкстером и Пикси, шла за ними. Я думала, нам придётся долго ждать в травмпункте. Я уже несколько раз там была: когда Бэкстер ударился головой о дверь, когда засунул жёлудь в нос, когда порезал себе пальцы, играя ножом Мики, – но нас сразу провели прямо из приёмного покоя в маленький отсек. Они положили Блисс на кровать. У неё дёрнулась голова, и глаза нормально открылись.

– Лили?

– Всё в порядке, Блисс. Тебе помогут, – заверила я сестрёнку.

– Нас покатали на машине «Скорой помощи». Жаль, что ты спала, – сказал Бэкстер.

– Машина делала нии-на нии-на нии-на, – бормотала Пикси.

Блисс подняла руку и пощупала свою голову. Увидев на руке кровь, она заплакала.

– Эй-эй, не трогай порез, дорогая, – сказала медсестра.

– У меня в голове дырка, – прошептала Блисс.

– Это просто глубокая ранка. Мы тебе её зашьём.

– Будет больно?

– Немножко.

– Меня зашивали. Я орал, – похвастался Бэкстер.

– А вы ей ногу тоже пришьёте? – спросила Пикси.

– Нет, сначала поможем Блисс уснуть, а потом распрямим ей ножку и наложим гипс.

– Ой! А мне никогда не накладывали гипс! – воскликнул Бэкстер.

– Я не хочу гипс! – пробормотала Блисс.

– Ты можешь сама выбрать его цвет, дорогая. Ты скажешь мне, а я передам врачам. Какой бы ты хотела – чудесный ярко-розовый? Или, может быть, фиолетовый или голубой?

– Она бы хотела голубой, правда, Блисс? – спросила я.

– Да, голубой, – пробормотала Блисс и снова закрыла глаза. – Ты останешься со мной, Лили?

– Конечно, – ответила я. Я достала Безголовкина и положила его рядом с ней. – Смотри, вот Безголовкин, он будет с тобой.

– Надо же! И он побывал на полях сражений! – воскликнула, тихонько рассмеявшись, медсестра.

– Ты с нами тоже оставайся, не люблю больницы, – заявил Бэкстер, прижимаясь ко мне.

– Останься со мной! – попросила Пикси, крепко меня обняв.

– Я останусь с вами со всеми, – сказала я, хотя не представляла, как я с этим справлюсь.

Я знала, что мне не позволят пойти с Блисс в операционную, особенно с остальными малышами, которые тащились за мной. Медсестра осмотрела каждого из нас и сказала, что, кажется, мы в порядке.

– Нет, у меня болит нога, – заявила Пикси, выставляя вперёд свою ножку. – Можно мне розовый гипс?

– Вот отмокнешь в горячей ванне, и твоя ножка станет розовой, – сказала медсестра. – Давай сначала позаботимся о твоей сестричке, ладно?

Она очень нежно обработала окровавленную голову Блисс.

– Вы уже зашиваете? – громко закричала Блисс.

– Эй, эй! Что это вы делаете с моим ребёнком? – крикнул кто-то, прорвавшись сквозь занавески нашего отсека.

Это была мама! О счастье, это наша мама наконец вернулась, теперь всё будет хорошо!

Глава 12

Как же было здорово снова её увидеть – загорелую, с выгоревшими светлыми волосами, очаровательную в новой ярко-розовой майке и белых джинсах.

– Мама! – закричали мы все.

Обняв Пикси с Бэкстером и меня, она положила свою голову на кровать рядом с Блисс.

– Моя бедная малышка! – сказала она, обнимая её. – Не волнуйся, мама с тобой!

– Откуда ты узнала, где мы, мама? – шёпотом спросила я.

– Пришли полицейские и стали стучать в нашу дверь. Я и так уже очень волновалась, гадая, куда вы все запропастились, а потом они сказали, что вас всех увезли в больницу. Боже, вот это шок! Во что же вы играли, а?

– Не сердись, мам! – попросил Бэкстер.

– Я не сержусь, малыш. Просто хочу, чтобы вы все были дома, живы и здоровы, особенно моя маленькая Блисс.

От облегчения я почувствовала, что у меня отказывают ноги, и пришлось прислониться к стенке. Мама вернулась, и не надо, чтобы кто-то знал, что она уезжала. Блисс станет лучше, и мы все вернёмся к нормальной жизни дома – мама и мы, её дети.

Я могла бы именно так об этом рассказать. Я умею придумывать истории. Можно было бы притворяться до тех пор, пока мне самой не покажется, что именно так оно и было.

Не хочется писать правду. Там было двое полицейских, которые просунули головы в наш отсек. Один постарше, с красным лицом и седыми кудрями, а другой помоложе, со светлыми волосами и добрыми карими глазами.

– Давай, Кейт, ты повидала ребят. Теперь тебе нужно пойти с нами, – сказал тот, что постарше.

– Неужели у вас совсем нет сердца?! Я не могу их сейчас оставить! Посмотрите на мою маленькую Блисс! Пожалуйста, умоляю вас, позвольте мне остаться с ней, пока врачи решат, что делать с её головой и переломом. Вам не нужно меня караулить. Клянусь, я не собираюсь бежать! Пожалуйста, это меня убивает! – сказала мама, заливаясь слезами.

– Можешь включить хоть целый фонтан слёз, всё, на что ты способна, Кейт, но я слишком давно на службе, чтобы меня это проняло, – сказал полицейский постарше.

– Разве у вас нет детей? Для них будет лучше, если я здесь останусь. О, пожалуйста, пожалуйста!

– Я останусь с ней, – глядя на часы, сказал полицейский помоложе. – Всё равно в два у меня заканчивается дежурство. Я её сам привезу, не беспокойтесь!