Игрушки дома Баллантайн - Семироль Анна. Страница 2

— Воскресила любимого человека, — с вызовом отвечает девушка и кладет ладони на плечи Брендона.

— Кэролайн! Да взгляни же на него! Ты создала чудовище! Ну почему я в свое время не сжег эти проклятые книги!

Джозеф Хейст берет Брендона за руку. Задирает рукав, щелкает ногтем по металлическому запястью.

— Чем вы оба платите за это, Кэрол?

Кэрол Баллантайн гордо выпрямляет спину.

— Тем же, чем платили мои родители за тайное знание, дорогой дядюшка Джозеф. Кровью. Частью души. Годами своей жизни. Я добилась того, чего не смогли добиться они. Это победа над смертью. Мой Брендон со мной. Это счастье.

— А чем платит он?

Кэрол оставляет этот вопрос без ответа.

— Брендон, — зовет Джозеф Хейст. — Ты меня слышишь?

Он еле заметно кивает.

— Ты меня помнишь?

Брендон смотрит на учителя Хейста и отвечает одними губами: «Да». Джозеф вздыхает, качает головой.

— Кэрол, давай-ка выйдем и поговорим. Брендон, мы тебя оставим ненадолго.

Они выходят из комнаты, спускаются в палисадник. Кэрол молчит и натянуто улыбается правым уголком рта. Мистер Хейст нервно раскуривает трубку, затягивается.

— Моя дорогая воспитанница, — начинает он. — До сего дня я тобой безмерно гордился. А сейчас, мой дорогой гений, я жалею, что не могу ударить тебя. Кэрол, ты что натворила?! Кого ты вернула? Ты в глаза ему заглядывала? Брендона нет, девочка! Есть полумеханический мертвец с пустым взглядом. И это — счастье?

— Вы ничего не понимаете, дядюшка! — звонко кричит Кэрол. — Я его действительно вернула! Я люблю его, он живой! Ему тяжело понять, что произошло, но нужно лишь время! Он привыкнет!

Джозеф Хейст стискивает трубку в кулаке, обжигает пальцы, вскрикивает и обрушивает на воспитанницу весь свой гнев:

— Кэролайн Баллантайн, замолчи! Брендон никогда тебе не принадлежал, у него семья! Забыла? Напоминаю: у него жена и дочь! Если у Брендона сохранилась хоть крупица памяти, он помнит их! И захочет вернуться. Что увидят родные, похоронившие его три с половиной года назад?

Кэрол бледнеет, резко выдыхает. Шаг в сторону с мощеной дорожки. Ветер треплет русые пряди, глаза темны от злости, плечи гордо расправлены.

— Запомните одну вещь, дядюшка: Брендон — мой. Я люблю его, я его вернула и никогда не отпущу! У него больше никого нет. Только я.

Учитель Хейст хватает девушку за локоть, подтаскивает к себе.

— То, что ты вытворяешь, для него хуже, чем смерть, — с горечью говорит он. — И если карой твоим родителям за их деяния были болезнь и гибель, то свое наказание ты выбрала сама. Девочка, он никогда тебя не простит.

Хейст отталкивает Кэрол и уходит прочь. У ворот останавливается и бросает через плечо:

— Через неделю жду тебя на ужин к пяти вечера. Тобой заинтересовался сын моих старых друзей. Пора бы тебе замуж, Кэролайн.

Брендон сидит в кресле и слушает, как отсчитывают время старые часы на комоде. Этот звук заменяет ему биение собственного сердца. Он представляет себе, будто ритмичные удары доносятся из его грудной клетки. Будто бежит по сосудам кровь и легкие гоняют туда-сюда воздух. Иногда Брендон забывается и ощущает себя живым. В такие мгновения он вспоминает о жене и маленькой дочери. «Обязательно летом свожу их к океану», — думает он, и улыбка трогает бескровные губы.

— Иди ко мне, — мурлычет сонная Кэрол из-под одеяла.

Улыбка гаснет.

Брендон садится в изголовье кровати и гладит Кэрол по волосам. Ей нравится, когда он перебирает пряди, касается ее тела. Ей нравится, когда он приносит ей в постель завтрак. Брендон идеально готовит. Брендон заботливо сопровождает мисс Баллантайн на вечерних прогулках. Брендон прекрасно вальсирует под мелодию музыкальной шкатулки, изготовленной Кэрол.

Он ненавидит вальсы.

— Ты же счастлив со мной, да? — спрашивает Кэрол, не открывая глаз.

Брендон знает, что сейчас она не смотрит на него, но все равно кивает. Так нужно Кэрол Баллантайн.

— Если бы ты только мог знать, как я по тебе скучала эти годы… Я думала лишь о том, как тебя вернуть. Я перечитала сотню книг по механике, я перетаскала в лабораторию тонны деталей с дядюшкиного завода. Я отыскала в домашних тайниках запретные отцовские книги. Брендон… Как мне было плохо от этих знаний и от страха, что я не смогу с ними совладать!

Плечо девушки под его ладонью напрягается. Кэрол садится в постели, хмурится. Проводит пальцем по щеке Брендона, трогает губы.

— Я люблю тебя. Потому и лишила голоса, — говорит она, глядя в сторону. — Больше всего на свете я боялась, что по твоим первым словам пойму: у меня ничего не вышло.

Руки в белых перчатках замирают. Брендон вслушивается в тиканье часов, начинает считать за ними. Сейчас ему хочется слышать только часы.

— Мистер Хейст старается убедить меня в том, что я сделала ошибку.

Шелестит легкая ткань ночной сорочки. Кэрол подходит к окну и впускает в комнату утро. С улицы пахнет горячей выпечкой, мальчишки звонко выкрикивают заголовки утренних газет. Девушка стоит лицом к окну, мягкие изгибы тела просвечивают сквозь тонкие кружева. Брендону не хочется ни ее тела, ни свежей сдобы. Если б Кэрол пожелала, то услышала бы, как посвистывает воздух в трубках его горла. Так бывает, когда Брендоном овладевает отчаяние.

— Ты же любишь меня, Брендон?

Конечно же, он кивает и закрывает глаза. Они могут выдать.

— Тогда докажи.

Он уходит в библиотеку и приносит оттуда музыкальную шкатулку. Заводит, ставит ее на комод рядом с часами и протягивает Кэрол руку. Девушка смотрит на него с печальной усмешкой.

— Да, ты уяснил, что мне нравятся вальсы.

Железные суставы и шестеренки поскрипывают в такт мелодии. Руки в белых перчатках бережно придерживают Кэрол за талию. Брендон смотрит вверх и улыбается. Когда-то давно он читал, что так делают все счастливые влюбленные.

В груди становится горячее, воздух в трубках горла свистит все громче.

Дома тихо. Слуги собираются обедать, Кэрол уехала на очередной раут. Вернется поздно, будет плакать. Брендон знает это наверняка. Раз за разом повторяется одно и то же. Она приезжает, разувается в вестибюле и несется по лестнице, коридорами, шурша пышным платьем и размазывая тушь по бледным щекам. Зовет Брендона, бросается к нему в объятья и долго-долго кается, с кем танцевала, какие комплименты от кого получила и как ей гадко сейчас.

— Я не хочу… Я тебя люблю… — всхлипывает маленькая девочка Кэрол Баллантайн.

Брендону все равно, кто проявлял к ней внимание. Все равно, в каких танцах ее кружили. Она ему не принадлежит. И ему не нужно, чтобы принадлежала. Единственное желание, которое испытывает Брендон, желание, растущее в нем день ото дня, — вернуться домой. Не важно как и зачем. Он помнит, где его дом. Он знает, что его место — не здесь.

Брендон кладет на стол книгу. Встает. Снимает со спинки стула фрак. Одевается и выходит в коридор. Он старается ступать как можно тише и быстрее. Ковер под ногами приглушает его тяжелые шаги. Он спускается в вестибюль и останавливается перед входной дверью. Прислушивается к отзвукам голосов с кухни, к доносящемуся снаружи уличному шуму. Поворачивает дверную ручку и выходит.

Улица встречает Брендона сильным, таящим запах океана ветром. Играют на тротуарах дети. Желтый лабрадор подбегает, тычется носом в обтянутую перчаткой ладонь, шлепает хвостом по коленям Брендона. Добрая морда лучится радостью, и Брендон улыбается в ответ. Он присаживается на корточки и гладит лабрадора. Общение с собакой дарит ему небывалый покой и умиротворение. Но радость длится недолго: лабрадора свистом подзывает хозяин, и пес убегает.

Брендон идет по улице прочь от дома Кэрол Баллантайн. Смотрит на гуляющих прохожих, на детей, гоняющих обручи по мостовой. Разглядывает парящий среди туч дирижабль, пытается вспомнить, что это может быть за рейс. Раньше он знал расписание полетов наизусть. Старший брат работал диспетчером аэровокзала, и маленький Брендон часто бегал к нему после школы. Смотрел в небо, провожая взглядом гигантские туши дирижаблей, как сейчас…