Царское дело - Булыга Сергей Алексеевич. Страница 27

Дальше в окружении собак они прошли под крыльцо, и Маркел постучал в дверь так, как его учил старик. Никто не отозвался. Маркел постучал еще раз. И еще. Никто по-прежнему не отзывался.

– Ладно! – сказал Филька. – Иди так, а я тебя здесь подожду.

– Пойдем вместе, – предложил Маркел.

– Зачем? – сказал Филька. – Они не любят, когда ходят по двое. Да и не моя это служба.

– Ну, конечно! – с усмешкой ответил Маркел. – Твоя служба – ходить к Демьянихе. Ладно, с нами святой крест!

И, осенившись, толкнул дверь и вошел внутрь, в темноту.

Но темно там было не везде, потому что на столе горела плошка и стол был хорошо освещен. На нем было полно всяких закусок, выпивки, объедков, чарок, ложек. А над ними, навалившись брюхом на столешницу, сидела баба лицом вниз. То есть лица ее Маркел не видел. Зато видел руки: в одной у нее была миска, в которой лежали засушенные корешки, похожие на безголовых человечков, а во второй она держала нож. Нож был короткий, широкий, и все его лезвие было в крови.

А лица бабы видно не было! И страшно воняло винищем! Маркел поморщился и осмотрелся. Жилье, он подумал, как жилье, ничего особенного, не скажешь, что здесь живет ведьма, здесь даже божница есть. Правда, ни одна лампадка не горит. Маркел перекрестился, глядя на божницу, и стал осматриваться дальше. Лавки вдоль стен были пустые, на них валялись только тряпки. В углу стоял сундук, на нем сундучок. А дальний угол был закрыт рогожной занавеской. Надо было подойти туда и посмотреть, что там, но тогда нужно было проходить мимо этой бабы. Она была как будто мертвая, но мало ли! Надо сперва глянуть на нее как следует.

Подумав так, Маркел сошел в это жилище, подошел к столу, протянул руку, взял бабу за платок и поднял ей голову. Баба зашаталась, как соломенная кукла. Маркел поднял голову еще…

И ему открылось бабино лицо. Оно было очень красное, глаза неживые, закатившиеся, нос толстый, губы тоже толстые, полуоткрытые. А изо рта еще страшней несло горьким винищем. Перепила и сгорела, подумал Маркел, мертвая она, мертвей не бывает. Ничего она ему уже не скажет, зря он сюда тащился. И это еще хорошо, если она умерла с перепою, тогда он уйдет отсюда, а если ее убили, то и его сейчас убьют.

Только Маркел так подумал, как сбоку что-то зашуршало. Маркел отскочил от бабы, выхватил из рукава нож…

И только тогда увидел, что на соседней лавке из тряпья высунулась голова. Голова тоже была бабья, без платка, простоволосая. И эта голова спросила:

– Ты кто такой, скотина?!

Голос был очень пьяный, Маркела это сразу успокоило, и он ответил:

– Я Маркел. А ты кто?

– А я Алена, – весело сказала голова. – Алена я! Боярыня! А ты чего пришел? Бояриться? Или по делу?

Маркел подумал и сказал:

– По делу.

– Эх! – сказала голова. – Ну, ладно…

И заворочалась, и стала подниматься. Только тогда Маркел сообразил, что это карлица. У нее были коротенькие ручки, такие же ножки, такая же шубка. А лицо набеленное, бабье, и щеки, свеклой накрашенные. Маркел молча смотрел на карлицу. А та повернулась к мертвой бабе и сказала:

– Домна! Ты чего? Боярин к нам пришел, налей боярину.

– Напилась она, – сказал Маркел. – Лыка не вяжет.

– А зачем нам лыко? – игриво воскликнула карлица. – Садись ко мне, боярин, побояримся!

– Не могу я, – ответил Маркел. – Я на службе.

– Тогда катись на свою службу! – сердито сказала карлица. – Катись, кому я говорю! – И опять позвала: – Домна! Домна! Голова болит!

Маркел склонился к столу, взял чарку, налил в него вина и подал карлице. Карлица одной рукой схватила чарку, а второй Маркела и потянула его на себя. Маркел сел к ней на лавку.

– Жарко в шубе-то, – сказала карлица, прикладываясь к чарке.

– Знобит меня, – сказал Маркел. – Хворый я. К Домне пришел.

– Это она запросто, – сказала карлица. И, не отпуская Маркела, стала пить. А как допила, то отбросила чарку, хитро усмехнулась и зажмурилась. После навалилась боком на него и стала притворно храпеть. – Алена, – сказал ей Маркел. И повторил: – Алена!

Но карлица уже храпела непритворно. Незадача какая, подумал Маркел, отсунул карлицу, положил ее на лавку и опять подступил к Домне. Опять поднял ей голову. Домна была мертвая на самом деле. А в миске у нее лежали корешки, похожие на человечков, только безголовые. Это на кого она наколдовала столько, подумал Маркел.

И вдруг опять услышал:

– Домна!

Это карлица уже опять сидела, увернувшись в тряпье, и опять звала:

– Домна! Ты чего? Боярин к нам пришел. Надо налить боярину.

– Я сам себе налью, – сказал Маркел. – А тебе больше не дам.

– Как это не дашь? – сказала карлица. – Чем я тебя обидела, боярин?

– Брата моего убила, вот как! – ответил Маркел. – Напустила на него злодеев, и они убили. Как мне теперь с тобой бояриться, как вино пить, если это все из-за тебя?

– А если он того? – спросила карлица.

– Что – того? – спросил Маркел.

– А если не убили его, тогда что?

– Ну… – не нашелся, что сказать, Маркел.

– Налил бы? И боярился? – спросила карлица.

– Так не бывает, – ответил Маркел. – Если кого убили, то убили насовсем. Обратно разве оживают?

– Оживают, – ответила карлица и усмехнулась. – Бывает и такое. Домна все умеет! А я ей пособлю, словечко за тебя замолвлю. За милого дружка. Как тебя звать?

– Маркелом.

– Сядь рядом!

– Ноги не идут.

– А ты ползком! Ползком!

Маркел налил еще в одну чарку и подал карлице. И вырвал руку. Карлица взяла чарку, нахмурилась, сказала:

– И себе налей.

Маркел не шелохнулся. Карлица сказала, глядя в сторону:

– Я знаю, про кого ты говоришь. Он вчера ночью приходил. Трофимом его звали. – И вдруг воскликнула: – Налей, я кому говорю!

Маркел налил себе.

– Пей!

Маркел выпил.

– Еще налей!

Маркел налил и, не ожидая, пока карлица прикажет, выпил.

– Вот это по-нашему! – сказала, улыбаясь, карлица. – А теперь садись сюда, – и положила рядом руку.

Маркел сел, где ему было указано. Карлица схватилась за него и повторила:

– Трофимом его звали. И он был не такой, как ты. А еще брат! Врешь ты, что вы братья. Приятели вы, вот кто. Ну да и за приятеля ведь тоже нужно заступаться. А он был веселый! Пришел, принес выпить, мы его славно встретили, Домна встречала, а после он говорит: вот ноготок, вот волос, что с этим человеком приключилось? Домна взяла волос и ноготь, положила это на тарелку и сожгла. Дым пошел очень вонючий! А она: смотри, смотри! И он смотрел. Она говорит: что видишь? Он говорит: все вижу! Она: а какая шапка? А он: шапка деревянная!

И карлица замолчала. Маркел спросил:

– А дальше что?

– А дальше я не знаю, – ответила карлица. – Дальше они не гадали. Она ему вдруг говорит: иди домой, Трофимушка, там тебя злые люди дожидаются, беги! И он встал и пошел. – И спросила: – А дальше что было?

– Зарезали его, – сказал Маркел. – Прямо у нас во дворе. Я на крыльце стоял, видел.

– И мы тоже видели! – сказала карлица. – Резал его пегий такой, красноносый. Левая щека ободрана. Похож?

– Похож, – растерянно сказал Маркел. – А ты откуда это знаешь?

– Домна нам его показывала. Твой брат платок принес, она его взяла и подожгла, дым пошел, она на него дунула, и мы увидели.

– Кого?

– Красноносого, кого еще?

Маркел молчал.

– Ты мне не веришь? – разозлилась карлица. – А вот сейчас сам увидишь! – И опять позвала: – Домна! Домна! – И разъярилась: – Ах, скотина! Тебя сколько звать?!

И вдруг соскочила с лавки, подпрыгнула к Домне, дернула ее…

И Домна повалилась! Теперь она лежала на полу, рот ее был противно разинут.

– Домна! – крикнула карлица. – Домнушка!..

И повалилась на нее, начала ее трясти и причитать, а после схватилась за нож, увидела, что он весь в крови, и завизжала, вскочила и кинулась к Маркелу с криком:

– Скотина! Ты убил ее! А сейчас я тебя убью!