Наука умирать - Рынкевич Владимир Петрович. Страница 72

   — Принесите лист хорошей бумаги, ручку и чернила.

   — Приказ надо, — сказал Тимановский.

   — Нам бы штаб, Степаныч, и, смотришь, к утру бы приказ отпечатали на машинке в трёх экземплярах. И ещё бы какое-нибудь разъяснение придумали. Потому я и не держу бездельников.

Принесли бумагу и чернила, и Марков написал несколько строчек, подписал, попросил и Тимановского подписать и поставить печать — тот носил её в кармане. Тимановский прочитал вслух последнюю строчку: «Сдачу дел в 1-й бригаде закончить к утру 12 апреля».

   — Может быть, приписать «по указанию штаба армии»? А? Сергей Леонидович?

   — Можно бы, да здесь не уместится. Кутепову достаточно моего приказа. В путь, господин капитан. Поздравьте Александра Павловича от нашего имени, узнайте обстановку и немедленно возвращайтесь.

У Кутепова не было высокого родства, знаменитых предков — сам был усыновлён, не было закадычных друзей среди начальства. Жизнь убедила полковника, что все его успехи в службе — это результат точного выполнения приказов начальника, соблюдения правил воинской дисциплины и требований уставов. Начинавшаяся ночь его тревожила — противник молчал, но фланг бригады, порученный ему, висел. За Елизаветинской дорогой войск не было, и сюда пришлось поставить усиленное боевое охранение с пулемётами. Командный пункт Кутепов организовал себе в пустом домишке ближе к опасной дороге. Под его командованием, кроме 5-й роты Офицерского полка, вроде бы находились ещё и бойцы Кубанского полка, но какой-то неизвестный штабс-капитан кубанец с наглой улыбкой во весь рот заявил, что он не получил приказа о переподчинении полковнику Кутепову. Пока, мол, будет здесь стоять на случай атаки красных, а дальше, как прикажет его командир полка, находящийся где-то сзади, на командном пункте. Телефонной связи, конечно, не было.

Офицер связи принёс короткий приказ Маркова, поздравил с назначением. Кутепов поблагодарил, попытался объяснить офицеру сложность его положения здесь на фланге, попросил передать генералу Маркову, что необходимо срочно навести порядок в организации обороны левого фланга и, конечно, определить одного офицера, командующего обороняющимися.

Марков только что попрощался с Тимановским.

   — Зайду в околоток к Родичеву, — сказал он, — много раненых: надо посмотреть, помочь. Буду на правом фланге — на Кубани бьют с лодок.

   — Передай ей привет, — сказал Тимановский.

   — Кому?

   — Кубани.

   — Степаныч, когда кончится война, я вызову тебя на дуэль за оскорбительные намёки.

   — Согласен. Сражаемся на коньяке.

Офицер связи прибыл от Кутепова, когда Маркова уже не было. Тимановский, выслушав его доклад, позвонил в штаб. Дежурный по штабу ответил, что Романовский отдыхает, для решения всех вопросов на позициях направлен генерал Богаевский, а внутренние вопросы 1-й бригады должен решать генерал Марков.

Дежурный был, конечно, прав, но не посылать же сейчас за генералом для решения проблем, которых, в сущности, и нет. Кутепов до утра отвечает за левый фланг, а там, где Кутепов, провала не будет.

А у Кутепова тем временем происходили события неожиданные и необычайные: вдруг за дорогой, за призрачными домишками, почти в тишине — лишь отдельные выстрелы хлопали в стороне Черноморского вокзала — раздались странные выкрики хором: «Партизаны!.. Вперёд, партизаны!.. Равняйсь, партизаны!..»

Кутепов с ординарцами вышел на шум. В темноте, за дорогой, по целине, по огородам двигалась какая-то колонна. Оттуда приблизилась крупная фигура. Генерал с рукой на перевязи. Казанович!

   — Александр Павлович, я очень рад, что вы здесь командуете. А мы потому и кричим, чтобы знали, кто идёт, а то вдруг полоснут пулемётами.

   — А противник? — удивился Кутепов.

   — Большевичков мы сбили, и они бежали в город. Разведка показала, здесь противника нет, и я могу спокойно войти в Екатеринодар. На какую-то улицу. Кажется, на Ярмарочную.

Глаза привыкли к темноте, и Кутепов разглядел колонну, которую вёл генерал, — бойцы Партизанского полка и молодые кубанские казаки, не более двух рот.

   — С этими силами идёте брать город? — спросил Кутепов.

   — Я надеюсь, что вы пойдёте следом за мной.

   — До утра я являюсь заместителем командира Офицерского полка, подчиняющегося командиру 1-й бригады генералу Маркову. Без приказа командира полка Боровского или командира бригады Маркова я не имею права переходить в наступление. Связь только посыльными, но я сейчас же пошлю офицера связи.

   — Мы ждать не будем, — сказал генерал. — Так, ребята?

   — Не будем... Вперёд... На Екатеринодар... — ответили азартные голоса.

И они пошли на тёмный город, вспыхивающий огоньками выстрелов.

На всякий случай Кутепов вызвал офицера-кубанца, рассказал о смелом движении Казановича, спросил, поведёт ли он своих вперёд.

   — Только по приказу командира Кубанского полка, — ответил тот. — Ваши приказы исполнять я не обязан.

И опять наглая улыбка.

Офицер прав. Приказ, устав, дисциплина — на этом держится армия. Будь эти кубанцы его подчинёнными, Кутепов погнал бы их в атаку в любой момент. Пусть даже пришлось бы расстрелять несколько человек. А теперь и своих не имеет права поднять. Идти в ночь следом за двумя ротами без приказа, без каких-либо сведений о расположении противника — это авантюра.

Направленный к Маркову офицер связи вернулся не скоро и доложил, что Марков и Боровский находятся на правом фланге, у реки, где красные ведут интенсивный огонь, а Тимановский предложил действовать по своему усмотрению, не забывая главной задачи: удержать занятые позиции.

Долго тянулась эта весенняя ночь, почти без выстрелов, почти светлая — лишь временами облачка набегали на луну, ещё не успевшую сжаться после полнолуния.

Генерал Богаевский объезжал позиции своей бригады. Добрался до кургана, где ещё лежало тело Неженцева, переждал усиленный огонь, открытый по нему и его сопровождающим, затем двинулся к своему правому флангу, к Елизаветинской дороге, где должен был стоять полк Казановича. Того на месте не было.

Несколько дружных залпов, короткая атака, и незадачливый отряд красных, охранявший глухую окраину, исчез в темноте. Впереди Казанович поставил молодых отчаянных кубанцев в лёгких полушубках без погон. Сзади шёл сам со своими офицерами. На перекрёстке из-за угла выехал всадник и закричал:

   — Товарищи, это какая часть?

Казанович не успел что-то скомандовать, что-то сказать, как прозвучали два выстрела, и всадник грузно свалился с лошади, которая, заржав, поскакала диким галопом куда-то в темноту.

   — Отставить! — скомандовал Казанович. — При появлении неизвестных называть их «товарищами», на вопросы отвечать, что мы — Кавказский отряд. Затем уничтожать без выстрелов.

Так и шли молчаливой чёрной колонной смерти. Заманили и прирезали 14 красных всадников, хороших лошадей забрали. Особенно интересовался лошадьми сам генерал — не было у него достойной. И вот...

Командир бронепоезда Руденко направил та ночное совещание к Автономову своего комиссара:

   — Ты, Ефим, бери курс туда, а я буду орудия проверять. Приделы посбивали, драили слабо, а завтра — решающий бой. Разнесём кадетов по косточкам.

   — Товарищ командир, но мне сказали — автомобиля нет. Как я ночью?

   — Верхом поедешь. Мишка тебе самую лучшую лошадь подберёт и тебя проводит до штаба.

   — Но я же не умею...

   — Лошадь умеет. Мишка поможет. Главная мина на совещании — людей хотят с поезда снять. Стой насмерть. Ни одного человека. Докладывай, что, по данным разведки, главные силы кадетов — на железке. Понял?

Это Савкин понял, но так и не успел понять, зачем надо приподниматься на стременах в такт лошадиному шагу. Мишка кричал: «Облегчайся, твою мать! Не так!..»

Дорогу пересекла колонна людей с винтовками.

   — Товарищи, дайте проехать, — крикнул Савкин. — Мы торопимся на совещание в штаб.