Письма крови - Агамальянц Александр. Страница 16

Пришла пора сорвать эту мишуру и сделать решительный шаг вперед.

Тогда я еще не знал, что это будет шаг через порог самих врат Преисподней.

После которого уже нельзя вернуться. Ад приветливо улыбался мне.

Глава шестая

Говорят, что самый долгий путь это путь домой. Для меня таким домом, возвращения в который всеми силами избегаешь, стал унылый безымянный городок севернее Гамбурга. Мне до сих пор кажется, что жизнь там крайне небогата событиями и резня в гостинице, которую я устроил в ночь своего перерождения, была одной из главных тем для обсуждения еще долгие годы. В этот раз я очень хотел обойтись без подобных происшествий, но, учитывая специфичность моих намерений, нужно было быть готовым к любому повороту. Я взял с собой две шпаги и кинжал, а так же специально купил два пистолета – как бы то ни было, а путь предстоял неблизкий, неизвестно как обернутся события по прибытию и, после всего, надо будет ехать назад в Венецию. Я принял решение отныне убивать смертных их же способами, если возникнет необходимость открытого столкновения. Конечно, это не касалось питания, но привлекать лишнее внимание совершенно не имело смысла. Все-таки, это было не дремучее средневековье и новости распространялись достаточно быстро.

Способ передвижения и маршрут я выбрал близкий тому, каким мы с Вильгельмом добирались в Венецию из Гамбурга, с тем отличием, что количество остановок было сведено практически до предельного минимума. Также немного изменилась и сама логика движения – теперь, с определенного момента, это была практически прямая линия, пролегавшая в стороне от больших городов и рассчитанная на максимально сокращение расстояния. Конечно, я не был гением логистики, как мой друг Дитер, но кое-что уже понимал и был относительно уверен в себе, хотя и предполагал возможность внесения изменений в маршрут по мере продвижения. Сопровождали меня, как и в тот раз, два слуги, бывшие одновременно еще телохранителями и извозчиками, к сожалению, менее молчаливые, чем прошлые, но не менее благонадежные – опытные контрабандисты, с которыми я уже не раз имел дело, и мы знали достаточно секретов друг друга, чтобы волей-неволей начать друг другу же доверять. Скажу больше, моя милая, доверие является для меня главной ценностью практически с первой ночи моей бессмертной, но такой уязвимой, в это же время, жизни.

Все приготовления заняли около недели и вот, наконец, мы отправились в путь. Это было одно из самых тягостных путешествий в моей жизни. Я так и не определился еду ли я, чтобы вновь обрести свою любовь и прожить вечность, полную счастья, или просто бегу от тоски одиночества и черного отчаяния. Я гнал из своей головы любые вопросы и сомнения, но чем ближе я становился к своей нежеланной цели, тем больше их становилось, и тем чаще осаждали они мой истощенный переживаниями последних месяцев разум. С другой стороны, это лишь укрепляло мою решимость и уверенность в правильности принятого решения – подобно Орфею я продвигался к самому сердцу царства вечной тьмы и смерти, питая свой дух лишь слабым подобием надежды, что мои старания не пройдут даром. Ведь, если Шарлотта откажет мне, то исчезнет сам смысл моего бессмертия, и оно превратится в вечную каторгу, на смену которой может прийти только еще худшая участь, если верить словам Вильгельма, точнее, его призрака.

Но я сам встал на этот путь и должен был пройти его до конца, независимо ждал меня успех или нет. Когда мы были уже в паре дней пути до места назначения, я вдруг стал совершенно спокоен. Той ночью мы сделали остановку возле старой церкви – тяжеловесного здания с высокой угловатой колокольней и обязательным небольшим кладбищем на заднем дворе. К нашему удивлению, она не была заброшенной. Местный священник, пастор Михаэль, несмотря на пожилой возраст и позднее время, вышел к нам и сам предложил нежданным гостям кров, хотя, нас вполне устраивал и ночлег под открытым небом. Однако, гостеприимство пастора было слишком настойчивым и пришлось согласиться. В любом случае, я не спал и, если бы это оказалась ловушка каких-нибудь разбойников, смог бы справиться с ними даже в одиночку. Мои слуги практически сразу заснули, а я остался наедине со священником. Выяснилось, что он действительно добрый служитель Господа и такую настойчивость проявил только из опасения за нас и лошадей перед волками, которые в этом году особенно свирепы.

Такой ответ пастора показался мне достаточно убедительным, несмотря на то, что я не чувствовал даже слабого запаха, характерного для волков, уже не одну ночь. Постепенно я переставал удивляться странностям этого мира, и, поверьте, душа моя, волки, не имеющие запаха, были далеко не самой большой диковиной. Неожиданно для себя, я охотно разговорился с Михаэлем, видимо, сказывался недостаток общения и крайне замкнутый образ жизни, который я вел последнее время. Пастор оказался очень умным человеком в вопросах, связанных с душевными терзаниями, в чем-то я позавидовал его прихожанам, если таковые еще имелись. Он не навязывал мне каких-либо суждений, а, наоборот, помог окончательно смириться с тем выбором, который я сделал уже относительно давно, но еще побаивался признаться в этом. «В конце концов, – сказал пастор в конце нашей беседы, – Господь, в неизреченно мудрости своей, наделил человека свободной волей, а, значит, и правом самому распоряжаться своей судьбой. Не все полезно для нашей души, но ничего и не запрещено. А то, что делается ради любви, по сути, делается во славу Божью».

Я с рождения не был сильно религиозным человеком, а после приобщения к таинствам ночного народа, от моей веры практически не осталось и следа, но слова пастора пришлись очень к месту. Мне просто нужно было услышать от кого-то другого, что я все делаю правильно, и было совершенно не важно, в какую форму эти слова облечены. Главное, что они были сказаны и сказаны вовремя. Приближался рассвет и я решил немного поупражняться со шпагой перед сном. Я скинул верхнюю одежду, оставшись в одной рубахе, чтобы немного прочувствовать предутреннюю прохладу, и вышел во двор церкви – Михаэль настоял, чтобы я не выходил за ограду до утра. Для меня это было совершенно не принципиально, впрочем, сражаться с волками я тоже не собирался. Я пребывал в крайне умиротворенном расположении духа и с удовольствием выполнял несложные упражнения, поражая воображаемых противников. Спустя полчаса я наигрался и, довольный, закрыл глаза и вдохнул полной грудью, желая забрать с собой как можно больше этой чудесной ночи.

Мне в нос ударил крепкий, знакомый до боли запах тлена и мертвечины.

В ту же секунду я понял, каких волков так сильно боится пастор.

Но ветхая ограда церкви была для них непреодолимой стеной.

На прощание пастор подарил мне небольшой крест – простое деревянное распятие около пяди длиной, из тех, что вешают на стены простые люди. «Я знаю, что ты не ищешь спасения души, но, возможно, рано или поздно ты примиришься с Богом, – произнес Михаэль краткое напутствие. – А я надеюсь, что этот скромный дар поможет тебе успокоить метания твоей тревожной души еще при жизни». Я не стал отказываться. В основном, из уважения, которым я проникся к этому мудрому старику, и частично, действительно надеясь найти способ унять свою мятущуюся душу хоть на какое-то время. Мы распрощались со священником, тронулись в путь и, действительно, через ночь я уже был на подъезде к тому грязному захудалому городишке, который ненавидел всей душой, но которому был обязан всем, что нынче имею. Что ж, моя история в прямом смысле слова сделала круг и вышла на новый виток своего развития. Я задумчиво повертел в руках крест пастора, который так и носил в кармане сюртука, и велел ехать сразу к поместью Шарлотты, минуя город.