Глубина в небе (сборник) (перевод К. Фалькова) - Виндж Вернор (Вернон) Стефан. Страница 41

Эзр уставился на фальшивые звезды; ветви изгибались на фоне неба, словно когти. «Можно ли так надавить на человека, что он сломается и навсегда перестанет быть чужим орудием?» Глядя, как тянутся к нему темные когти деревьев, Винь пустил разум по нескольким направлениям. Частью себя он пассивно наблюдал за происходящим, удивляясь, как мог постичь Эзра Виня такой распад личности. Другой частью закопался в себя, окунулся в печаль. Никогда не вернутся Сум Дотран и С. Дж. Пак, да и все обещания обратить фокус Триксии, наверное, лживы. Но третий фрагмент его личности сохранял хладнокровие и рассудительность. И готовность к убийству.

Для Чжэн Хэ и авральников Изгнание равно затянется на десятилетия. Большую часть времени они проведут вне вахты, в гибернаторах… но впереди все равно годы и годы. И Томасу Нау нужны все выжившие. Пока что Чжэн Хэ разгромлена, изнасилована и, как следует убедить Томаса Нау, введена в заблуждение. Хладнокровный фрагмент личности, готовый к убийству, обозревал перспективы грядущего с мрачной решимостью. Не такой жизни Эзр Винь для себя хотел бы. Не будет у него друзей, которым он смог бы безопасно довериться. Вокруг только враги и обманутые. Он смотрел, как исчезает у входа в парка свет фонарика Тринли. Дураков, подобных Фаму Тринли, можно будет использовать. Поскольку речь не идет о компетентном работнике Чжэн Хэ, Тринли можно пожертвовать, разменять на другую фигуру. Самому Виню Томас Нау уготовил роль пожизненную, а наградой может оказаться в лучшем случае месть. «Но может, есть еще шансик, — попытался вставить исходный наблюдатель, — есть еще шансик, что Рейнольт не лгала насчет Триксии и обратимости фокуса».

Хладнокровный убийца окинул напоследок долгим взглядом годы кропотливой работы вниз по дороге… и на миг отступил. Несомненно, в парке за ним наблюдают скрытые камеры. Лучше не изображать чрезмерное спокойствие после всего случившегося. Винь свернулся в клубок и сдался на милость фрагмента, способного плакать.

Часть вторая

14

Лишь буквалисты станут оспаривать поговорку «Новое Солнце — новый мир». Да, ядро планеты от Нового Солнца, конечно, не меняется, и очертания континентов остаются в целом теми же. Но паровые бури первого года каждого солнечного цикла выжигают все, что остается на поверхности от прежней жизни. Леса и джунгли, прерии и болота — все должно возникать заново. А из творений паучества уцелеть могут лишь каменные постройки в затененных долинах.

Прорастающая спорами жизнь быстро наверстывает утраченное; бури ее сметают, но она вновь и вновь пускает ростки. В первые годы высшие животные порою высовывают рыла на поверхность из своих нор, пытаясь извлечь преимущество из первопробуждения, но это гиблое дело. Рождение «нового мира» столь жестоко, что это почти и не метафора.

…Но где-то на третьем-четвертом году бури начинают ослабевать. Лавины и гейзеры случаются реже, растения уже выживают по целому году. Зимой, когда ветра тише, а в бурях перерыв, наступают моменты, когда можно вылезти наверх и оглядеться, воображая, какое буйство жизни вскоре принесет на планету следующая фаза.

Гордость Аккорда отстроили заново, и дорога стала краше, чем была. Виктория Смит на прямых участках разгоняла спорткар до шестидесяти миль в час, замедляясь на поворотах всего до тридцати. Со своего насеста позади Хранкнер Аннерби хорошо видел каждую новую оползневую пропасть, и у него сердце нет-нет да екало. Он руками и ногами держался за насест. И был уверен, что, если б не эта хватка смертельного ужаса, на предыдущем повороте его непременно сдуло бы за борт.

— Мэм, вы не хотите пустить меня за руль? — осведомился он.

Смит усмехнулась:

— А мне предлагаете пересесть на ваше место? Нет уж. Я знаю, как там страшно, на заднем насесте-то.

Шерканер Андерхилл склонил голову к боковому окну.

— Хм. А я и не подозревал, что для пассажиров эта поездка может быть таким захватывающим приключением.

— Ладно, ладно, поняла. — Смит сбросила скорость и поехала осторожней.

На самом-то деле условия для езды выдались прекрасные. Грозовой фронт унесло порывом горячего сжатого воздуха, а бетонное покрытие шоссе осталось сухим и чистым. Еще через час они опять въедут в варево бури. Над горной дорогой неслись рваные облака, земли юга выглядели темной бездной под завесой дождя. Вид открывался такой, о каком на Гордости Аккорда только и мечтать можно. Твердокорые конусы леса, которому всего два года, выбросили листву. Большинство древесных ростков не достигали и ярда в высоту, хотя кое-где взметнулись на шесть или десять футов. Зелень расплеснулась на мили, прерываемая лишь случайными коричневыми оползнями или фонтанами гейзеров. В этой фазе солнца Вестермостский лес легко было принять за личную лужайку Господа Бога, и почти с любой точки Гордости путешественники могли видеть океан.

Хранкнер немного расслабился на своем насесте. Задним зрением он заметил, как пыхтит охрана Смит на предыдущем повороте. Большую часть поездки эскорту не составляло труда держать дистанцию, дождь и ветер вынуждали Викторию ограничивать себя малыми скоростями. Теперь эскорт за ней едва поспевал, и Хранкнер понимал, что они кипят от недовольства, и не винил их за это. К сожалению, жаловаться они имели право лишь непосредственному начальству, а именно Виктории Смит. Смит носила мундир квартирмейстерского майора Аккорда. Этот самый квартирмейстерский корпус существовал в действительности, и разведка числилась его сферой, поэтому униформа не являлась совсем уж маскарадным костюмом. А вот майорский чин Смит — туфта. Аннерби уже четыре года как вышел в отставку, но не бросил сосать шарики со старыми друзьями. И он знал, как именно было выиграно решающее сражение Великой Войны. И если новый шеф Аккорд-разведки — не Виктория Смит, Аннерби это несказанно удивило бы.

Хотя он и так был несказанно удивлен, ну, до тех пор, пока не просек, что к чему. Два дня назад Смит ему позвонила и пригласила обратно на службу. Когда сегодня она появилась у него в принстонской лавке, Аннерби был готов к тому, что следом нагрянет взвод охраны, а вот присутствие Шерканера Андерхилла застигло его врасплох. Нет, ему было приятно снова увидеть эту парочку. Хранкнер Аннерби не снискал себе известности на операции по сокращению сроков Великой Войны, и еще лет десять, не меньше, пройдет, прежде чем детали Прогулки во Тьме рассекретят. Зато вознаграждение за эту вылазку в двадцать раз превысило все, что он скопил прежде. Наконец-то появился благовидный предлог оставить службу и как-то применить свое инженерное образование.

В первые годы Нового Солнца работы было, как обычно, невпроворот, и условия ее зачастую не уступали боевым по опасности. В некоторых случаях разгорались настоящие битвы. Даже в современную цивилизованную эпоху эту фазу солнца обыденно сопровождали вероломство, кражи, убийства и захваты чужого жилья. Хранкнер Аннерби преуспевал, так что, наверное, величайшим сюрпризом из припасенных для него Викторией Смит стало предложение подписать тридцатидневный контракт.

— Как раз хватит, чтобы разобраться в обстановке и решить, хочешь ли ты завербоваться на более долгий срок.

Вот потому-то они и направлялись в Ставку. Пока что путешествие весьма походило на желанный отпуск в компании старых друзей (к тому же нечасто бывает, что сержанта везет старший офицер или даже генерал). Шерканер Андерхилл казался тем же бесшабашным гением, хотя в импровизированной глубине его настигла нейрология, поэтому выглядел он заметно старше своего возраста. Смит держалась куда жизнерадостней и общительней, чем запомнилось Хранкнеру. В пятнадцати милях от Принстона, между натыканными вплотную времянками у подножия Вестермостского хребта, двое открыли Хранкнеру личную тайну.

— Вы — что? — выдавил Аннерби, чудом не свалившись с насеста. Вокруг бесновался горячий ливень. Может, он не так расслышал?