Свидание на Аламуте - Резун Игорь. Страница 16

– Понимаю. – Неро, видимо, прикладывал чудовищные усилия, чтобы не вспылить. – И все же… На губах Алеся экспертиза обнаружила некоторое количество губной помады.

– Я не удивляюсь.

Лицо Неро на миг исказила гримаса. Эта маска показалась бы страшной, если бы мужчина не совладал с собой и не вернул прежнее, холодно-медальное выражение.

– Обильной косметикой, если хотите знать, пользуются трансвеститы, – обронил он невозмутимо. – Геи предпочитают натуральный вкус тела… Да, Алесь был бисексуалом. Поэтому я и настаиваю, что его партнершей в тот вечер была женщина. Вероятно, она каким-то образом втолкнула в его рот капсулу с ядом. Тем более, еще один нюанс – на его волосах, за ушами, мы нашли частицы лака для ногтей. Как показал экспресс-анализ, это лак, применяемый в одном из модных сейчас типов педикюра.

Майбах хмыкнул. Откинулся на спинку своего огромного кресла. У него было огромное желание по-американски закинуть ноги в красных носках на стол.

– Хорошо… Слушайте, а ваша таинственная женщина не могла его убить из ревности? Ну, сами понимаете…

Еще одно движение длинной острой челюсти.

– Нет. Алесь никогда не заводил глубоких романов и сам ни в кого не влюблялся. Это было правилом, обязательным для нас обоих.

– Допустим! Мсье Неро, но какое отношение все это имеет ко мне?!

– Одну секунду…

Бритый протянул Майбаху несколько фотографий, заботливо покрытых прозрачной пленкой. Для этого ему пришлось привстать и нагнуться, так как издатель не пожелал менять позы.

На фото он увидел знакомый краснокирпичный угол, балкончик с медными гнутыми прутьями решетки, вход с перекрестка авеню де Сюффрен и авеню де ла Мотт-Пике. Снимали наискосок, со стороны рю дю Лаос, на заднем плане виднелись высокие платаны Марсова поля. Около чугунной фигурной тумбы позировала француженка с короткой стрижкой каштановых волос и слегка азиатскими чертами лица. Занимательным было только то, что на фоне мокрого тротуара и мокрой решетки ограды ее ноги были босы. Да и черный плащ был надет на голое тело. Она чуть приоткрыла его, и пола плаща обнажила левую выпуклую грудь – не полностью, но вполне эротично. Издатель хмыкнул.

– Этому человеку, мсье Неро, надо давать орден Почетного Легиона. И дело тут не в наготе. Мне трудно представить героя, который заставил бы француженку шастать по Парижу босой при такой погоде – на улице где-то плюс двенадцать, да еще дождь. Для вас, французов, это же почти сибирский холод!

– Он платит моделям двести пятьдесят евро в час, – сухо перебил Неро. – Это фотохудожник Арно Ферран. Я наткнулся на эти фото случайно, в Интернете. А вот еще одно, посмотрите.

Здесь уже, наверно, загадочному Феррану пришлось буквально распластаться по парижской мостовой. Он снимал худощавые, но изящные ступни своей модели, поставив ту прямо в лужицу у водостока и прилепив к большому пальцу желтый лист каштана. Но на заднем плане хорошо был виден подъезд издательства «Ад Либитум». А туда как раз заходила миниатюрная молодая женщина, черноволосая, с зонтиком и небольшой папкой для гравюр и картин под мышкой. Майбах понял, почему фотограф не стал размывать кадр по резкости: та, вторая, была нарочито обута и одета – в черные высокие ботиночки, длинную юбку-гадэ и черную кофту. Только вот в момент, когда щелкнула камера, та как раз складывала зонтик, сняв очки. И лицо ее, повернутое к фотоаппарату на три четверти, было очень хорошо видно. Милое личико, живое, с черными глазами и чувственным ртом.

– Я узнал ее, – охрипшим до скрипа голосом проговорил Неро.

Майбах удивленно посмотрел на гостя, чья холодная маска опять сломалась – ужас, злоба, ненависть прошли по этому лицу, вспыхивая поочередно.

– Узнали? Вы ее уже видели?

– Да, – Неро с трудом взял себя в руки и начал рассеянно собирать бумаги в папку. – Как-то мы с Алесем сидели в одном ресторане, примерно месяц или два назад. И он обратил внимание на нее – она оказалась неподалеку, одна. Обычно он никогда не обращал внимания на женщин, только если они не начинали активно предлагать себя сами! Но тут случилась какая-то дьявольщина. Он уставился на нее и куда-то пропал, понимаете?! Он был словно заколдованный. Я что-то сказал ему несколько раз – он не услышал! Я хорошо ее запомнил, потому что она тотчас встала и ушла. Но… но мы потом хотели провести… остаток времени вместе, и ничего не вышло. Он был поглощен ею. Это она!

Всю эту тираду Неро выпалил одним духом. Майбах поежился. В его роскошном кабинете, обставленном в стиле ар-деко, плавающем в дыму гаванской сигары, стало неуютно. Бронзовые напольные часы, казалось, налились зловещим блеском.

– И… что? – произнес он, откладывая коричневую палочку в пепельницу.

– Она приходила к вам в издательство. Я очень прошу вас… я прошу, как частное лицо… как друг этого несчастного молодого человека… узнайте, к кому она приходила. Это поможет нам распутать клубок.

– Вы уверены?

– Абсолютно.

Издатель снова подвигал плечами. «Черт, а в самом деле прохладно…» Он встал и, уже не переживая по поводу своих красных носков, подошел к окну и закрыл тяжелую створку, отсекая одышливое, хмурое пространство улицы от кабинета. Не оборачиваясь, Майбах попросил:

– Оставьте мне это фото. У вас наверняка есть копии.

– Есть.

Когда он повернулся к Неро, тот уже стоял – высокий, прямой, как металлический стержень, в своих «казацких» сапогах. Гость склонил в легком полупоклоне бритую голову.

– Честь имею, мсье Майбах. И очень надеюсь на ваш звонок. Визитку я вам оставил.

Майбах тоже кивнул.

– Да. Не волнуйтесь. Как только узнаю что-либо, я свяжусь с вами… Всего хорошего!

– До встречи.

Стук его сапог затих за дверью кабинета. Майбах вернулся к сигаре. Сунул ее в рот, энергично раскурил, не обращая внимания на обжигающий и потерявший вкус дым, заходил по кабинету. У него было странное ощущение, как нельзя более подходящее для Парижа, – дежа вю. Где-то он уже видел это лицо… Где? Оно не было русским, но не было и французским, а несло на себе какой-то странный отпечаток космополитизма. Оно было запоминающимся и в то же время – никаким. Эта женщина наверняка видела, что рядом работает уличный фотограф. Но она не отвернулась, хотя могла это сделать. Если бы она скрывалась, то… Значит ли, что она сделала это нарочно? Зная, что у нее нет другого выхода и отвернуться было бы более подозрительным шагом?

Издательство затихало. Шесть вечера. Из туалетов пахнет лосьоном и духами – результат того, что там прихорашивались перед выходом на улицу. Добропорядочные французы спешат к своим семейным очагам, где наверняка будут рассказывать про очередные фокусы патрона – про ритуалы, помогающие отбить атаку нахальной «НОГИ»… Кстати, Онессим Гаон, кажется, все-таки отозвал иск! Ладно.

Из головы не шел этот аристократ, найденный около фонтана. Капсула яда, попавшая ему в рот… Где-то издатель уже читал про такой способ убийства! Страстный, увлекающий поцелуй, одно движение язычка – и готово. Надо быть чудовищно осторожным и феноменально храбрым, чтобы, храня у себя во рту смертельный цинорицин, использовать его только в этот момент. Черт, где же он это читал?

Майбах выглянул в приемную. За компьютером Элизабет сидело бородатое чучело.

– Лев Николаевич, вас выпустили?!

Корректор распушил бороду, как кобра, раздувающая свой капюшон.

– Но, патрон, мадам Элиза пошла вниз, к посетителю…

– Ладно. Черт с вами. Завтра чтоб был исправленный текст!

Оставшийся час он провел в компании сигар и бутылочки виски, которую прикончил с удовольствием. На столе росла стопка книг. Не найдя искомого, издатель снова выглянул в кабинетик приемной. На месте секретаря теперь уже сидела серебряноволосая Варвара Никитична и меланхолично вязала. Не поднимая глаз от мелькающих спиц, боевая старушка доложила:

– Все ушли, родимый мой. Только привратник Жан да наш писатель в своей каморке. Чай, поедем скоро?

– Чай, поедем, – меланхолично повторил издатель, задумчиво разглядывая ее спицы.