Свидание на Аламуте - Резун Игорь. Страница 28

Тексты

Лаборатория, Полковник и другие

Полковник пил перно, стягивающее горло легкой анисовой судорогой; Шкипер – тягучий, почти черный ром. Медный выпил уже четвертую рюмку коньяка – какого-то дорогого, кажется, «Курвуазье». Лунь Ву взяла «водку рюс» с закуской, представляющей собой лимон, посыпанный растворимым кофе, и пила ее мелкими глотками. Не пил только издатель, потому что уже напился допьяна и почти лежал на стойке бистро, смежив веки, и не пила Лис, которая после увиденного погрузилась в шок и сейчас, в бистро, ограничилась свежевыжатым апельсиновым соком.

– …конечно, я пытался, – глухо говорил полковник, зачем-то осторожно ощупывая и поглаживая тонкую ножку бокала, – на уровне их МВД, через кое-каких своих знакомых. Сами понимаете, все, что удалось, – это получить статус наблюдателей. А тогда… там, под насыпью… я все время думал, что же ОНИ изобретут на этот раз. В первый раз была вода, они затопили нашу базу в Сибири; второй раз, под Евсино, – воздух, птицы… Что будет в третий раз?! Только догадался – огонь, как у них все и завертелось.

– На месте сейчас работают криминалисты из прокуратуры, – заметила Лунь Ву нехотя, по-французски. – Говорят, ни одного следа какого-либо взрывного устройства. И следов электропроводки на заборе не обнаружили. Неро в бешенстве.

Полковник мрачно кивнул. Еще бы, им, сгрудившимся плечом к плечу в тесной землянке под линией подземки, было видно, как ЭТО началось. Из фонтана, из его бронзовой чаши вылетел сияющий сгусток, нечто вроде большой и косматой шаровой молнии, и, повисев пару секунд, он распался на десятки мелких комочков. Один воровато отлетел к ограде и растворился в ее стальных пиках – как раз тогда, когда спецназ начал швырять дымовые шашки, закрывая все серой пеленой; а другие комочки рванулись к машинам, окружившим плотной стеной виллу, ныряя под их днища, и автомобили вспыхивали, взрывались, их объятые пламенем остовы подбрасывало. Но зловещим шарам этого было мало: они метались по парку перед виллой, настигая мечущиеся фигурки успевших прорваться и жаля их, превращая в живые дергающиеся факелы. Над перекрестьем улиц раздавались крики и запах горелого человеческого мяса, которые ветром доносило туда, в эту земляную нору. А они стояли, сжимая кулаки, и не могли даже малейшим образом вмешаться. Заратустров глухо матерился сквозь зубы, а Лис всхлипывала.

Они так стояли, пока в их убежище не ворвалась растрепанная, растерзанная и красная от злости китаянка.

Она была во всем черном – в джинсах и облегающем свитерке, делавшем ее похожей на гибкую кошку, – и почему-то в резиновых перчатках ядовито-красного цвета. В этих перчатках она стискивала карту Парижа и затрепанный томик «Центурий» Нострадамуса.

– Черт! Merde!!! Oui, я есть их нашел! – взорвалась она, размахивая томиком. – Надо чтить! Nous devons trouver des correspondances dans ce livre! [16]

Они ничего не смогли бы ТАМ остановить. Лучше всех это понимал полковник – он и сориентировался быстрее, несколькими точными, снайперскими вопросами вытащив из взволнованной Лунь Ву суть происходящего. Той, несмотря на запреты, все-таки удалось осмотреть искалеченный труп молодой женщины, гражданки Франции и Саудовской Аравии, Сурии Хан, и труп ее водителя, погибших якобы в автокатастрофе под Парижем. Тела были сильно обожжены, но огонь по странному совпадению не тронул руки погибших. Под ногтями этих двоих обнаружилась земля. Обыкновенный парижский суглинок. Не оставалось сомнений: все это время, пока зарождалась идея спецоперации, обитатели виллы рыли подземный ход!

А в кармане залитых кровью брюк водителя обнаружилась записка, которую тоже пощадил огонь. Записка с цифрами. Всего лишь несколькими закорючками:

Заратустров тогда кинул еще один взгляд на черно-серую шапку пожара, объявшую треугольный остров виллы, и, скрипнув зубами, рыкнул:

– Пошли отсюда. Все. Быстро!

Для Лунь Ву даже не потребовалось перевода – она все поняла и так.

Скользя по покрытой ночной росой траве, компания покинула свой «наблюдательный пункт» и скатилась по противоположной стороне насыпи. Здесь, на бульваре Камелина, оцепление уже было снято (китаянка прорвалась последней, устроив перебранку с патрулем), и только редкие автомобили проезжали мимо, а их водители таращились на клубы дыма, ползущие над насыпью. У тротуара стоял синий фургончик «ситроен», в котором и прикатил полковник, – с эмблемой французской телекомпании на боку. Шкипер, Лис, Медный, Майбах, китаянка и сам Заратустров забрались в машину, с грохотом задвинули дверцу и очутились в тишине, противно пахнущей какой-то химией продезинфицированного салона. На столик шлепнулись книга и карта Парижа.

– Шифр! – выдохнул Заратустров, судорожно доставая из нагрудного кармана кожаной куртки сигариллу с мундштуком, в целлофане. – Надо его раскрыть, ребята… Лунь Ву, как догадались, что это катрены?!

Китаянка только пожала плечами. Полковник обратился к ней на русском, но она поняла смысл вопроса.

– Это номера катренов, точно! – воскликнула Лис, и глаза ее заблестели.

А Шкипер уже молча шуршал бумагой. Лунь Ву сбивчиво объясняла, что она только по наитию остановила свою машину возле букинистического киоска на набережной и схватила эту книжку – как выяснилось, русское эмигрантское издание катренов в переводе Мережковского и Гиппиус, тысяча девятьсот двадцатого года. Слеповатый шрифт, неровные строчки…

Шкипер нашел катрен IX-91 и с выражением прочитал:

В небольшом фургончике-коробке воцарилась тишина. Полковник, яростно жуя сигару, скомандовал:

– Ребятушки, напряглись! Мозговой штурм! Что такое эти Перинф, Никополь, Амфиополь?

– Древнегреческие топонимы, – первым подал голос Медный. – Это… это нынешние Греция и Турция. Восток.

– Отлично! Кто такой Антуан?!

Китаянка, услышав только одно знакомое слово, разразилась тирадой по-французски, и полковник кивнул.

– Антуан Бурбон, отец Генриха Наваррского, скорее всего… Что было в ту эпоху, шестнадцатый век? Крестоносцы…

– Бурбоны были главнокомандующими войск крестоносцев, – тихо отозвалась Лис. – Черт… точно!

– Отлично. Значит, некий Антуан вторгся в Восточную область, пораженную чумой… и явно оказался не на высоте. Лунь Ву, – полковник перевел для нее, – что скажете?

Китаянка-комиссар бесцеремонно закурила, достав из кармана пачку крепких американских сигарет, несмотря на тесноту и духоту фургончика, стряхивая пепел себе на босые ноги. Она выпустила клуб дыма в сторону работающего кондиционера и сказала:

– Крестоносцы – это полиция. На эмблеме спецподразделений Иль-де-Франс – крест! Антуан – это Неро. Все ясно. Я умоляла его отказаться от штурма. Он его начал…

– Тэк-с! Хорошо. Чума – это то, что мы видели…

– На средневековых гравюрах чума изображалась в виде адского огня, идущего из земли, – тихо подсказал Шкипер. – Андрей Юрьич, читай дальше. Глава четвертая, стих сорок пять…

При последних словах Лунь Ву хрипло вскрикнула. И тонкой рукой обхватила макушку бритой головы.

Полковник наблюдал за ней прищуренным, колючим взглядом.

– Savez-vous quelque chose, madame? [17]