Свидание на Аламуте - Резун Игорь. Страница 49

Не боясь показаться неучтивым, Заратустров мало обращал внимания на слова герцогини. В кабинете горели скрытые плафоны, их свет делал и лица людей, и их руки восковыми, как это было в сорок втором году. На квадратном столе расположилось несколько ноутбуков и присоединенные к ним мобильные телефоны. Изредка Заратустров брал то один, то другой и отдавал короткие приказы по-английски. Впрочем, Сара Фергюссон не обиделась на него. Она села, со вздохом сунула ноги в туфли и сказала примирительно:

– О’кей, я думаю, что тут среди вас, военных, я совсем лишняя. Вы такие же, как и друзья моего мужа!

Герцогия обратилась к адвокату:

– Мистер Дэви, вы здесь единственный, наверно, гражданский… Раз уж меня заперли тут на целые сутки, давайте сыграем в покер, а?

– Сэр Реджинальд подъедет с минуты на минуту, – откликнулся полковник.

Сара и адвокат вышли в коридор; там застучали каблуки ее босоножек, а потом все смолкло – видно, Сара Фергюссон переняла у своей покойной сестры отвращение к обуви.

Полковник, оставшись один, еще раз обошел стол. Пригляделся к экрану одного из ноутбуков, щелкнул клавишей – карта Лондона перед ним увеличилась на несколько единиц.

В этот момент в кабинет без стука вошли два человека. Первым шел Майбах, непривычно трезвый и в не менее непривычном, отутюженном черном костюме-тройке с темно-коричневым галстуком, а за ним – бывший министр обороны Великобритании Джеймс Мальваузен, благообразный седой красавец в смокинге и с гвоздикой в петлице. От члена палаты лордов вкусно пахло выдержанным коньяком.

– Приветствую вас, джентльмены!

– Рад вас видеть, господин полковник Заратустрофф, – проговорил Мальваузен, энергично пожимая собеседнику руку. – Ну что, перейдем к делу?

Тем временем Майбах, потирая гладко выбритую щеку, доложил вполголоса:

– Группа сдерживания заняла позиции. Группа ведения готова.

– Хорошо. Да, сэр. Мы готовы к операции.

Лорд оценивающим взглядом окинул помещение, вероятно, вспоминая все легенды, связанные с периодом обитанием здесь сэра Уинстона Черчилля. Потом суховато сообщил:

– Принц Эндрю просил передать вам, господин полковник, что все службы ВМФ Ее Величества королевы Великобритании к вашим услугам. В случае необходимости связывайтесь с ним по защищенному каналу Адмиралтейства… Но, сэр, мне хотелось бы добавить, – он пожевал бледными губами старого светского льва. – Ваши действия не санкционированы парламентом, и я надеюсь… надеюсь, что…

– Гарантирую вам, сэр, – перебил его Заратустров сухо и жестко, – что жертв и разрушений не будет. Максимум – один вероятный подземный взрыв в отдаленном от Лондона районе, но о нем соответствующие службы уже предупреждены.

Мальваузен кивнул, зачем-то потрогал гвоздику в петлице и попрощался. Майбах проводил его до дверей кабинета, где передал с рук на руки щеголеватому дежурному офицеру ВМФ.

Полковник поглядел на часы; укрепленные на стене этого кабинета в проеме дубовых панелей обшивки, они показывали ровно час тридцать четыре по Гринвичу. Большая часть Лондона уже спала, город окутывала тьма, разрываемая лишь гирляндами фонарей на улицах, где любого гуляку ожидали традиционные ночные приключения. Майбах понял немой вопрос Заратустрова.

– Я познакомился с отличной парой, Алексангригорич! Отставной кавторанг при титуле баронета и его деревенская амазонка-жена. Они уже второй день болтаются по великосветским приемам и рассказывают, что леди Сара тяжело ранена, на их глазах ее увезли в больницу, а убийцу застрелили сотрудники Скотленд-ярда. Несмотря на то, что герцогиня уже успела появиться в свете после той ночи, им… верят! Таблоиды тоже притихли. Только «Сан» осмелилась вопрошать на первой полосе, жива ли Сара Фергюссон.

– Отлично, – полковник почему-то поморщился. – Все. Зовите координаторов. Через десять минут – у меня.

Майбах кивнул.

По коридорам бункера, ловя на сосредоточенные лица мягкие переливы света ламп, цепочкой пошли неразговорчивые люди с папками под мышкой. Они шли и из самого глубокого помещения – сердца бункера, и из прилегающих к нему комнат. Майбах, дежуривший на входе, усаживал их за стол и вручал желтые пакеты с инструкциями…

Все, что он делал, его мозг попросту отказывался воспринимать. Казалось бы, еще совсем недавно, год назад, он вел жизнь провинциального плейбоя. Потом появился в его квартире чудаковатый и милый чукча Выймя. Затем были трудности, симоронское шествие, наконец, семинар на берегу Инюшки и знакомство с полковником. И вот он уже закрутился в вихре парижской жизни, видел взрыв машины Марики Мерди, страшное побоище в районе Малакоф… И теперь он сидит с этим удивительным человеком в святая святых британского военного ведомства! В самом черчиллевом бункере! А этому невысокому морщинистому старику дана власть, какой обладает первый лорд Адмиралтейства. И венценосная особа запросто гуляет по этим коридорам, сверкая голыми пятками, и зовет его «дорогой Мэйби»… Да мыслимо ли такое? Может, это чудесный Симорон-сон?! Может, это наваждение?! В особой комнате, в специальных креслах сидят три человека, чуть ли не «контрабандой», почти без всяких документов доставленные полковником из России: двое мужчин, один из которых – типичный новорусский бык с золотой гремящей цепью на шее, а второй – вдохновенный, еврейского типа долговязый парень, и какая-то белая, как айсберг, девчонка. Они сидят, опустив голые ступни в медные емкости с водой, в которой растворено серебро; сидят, не принимая пищу уже второй день, только минеральная вода едва ли не каждые полчаса предупредительно меняется в их стаканчиках с крышечками, стоящими под рукой у каждого. Перед ними на большом жидкокристаллическом дисплее постоянно транслируется смазливое лицо неизвестной кудрявой турецкой красотки, занимавшейся в Стамбуле проституцией и преподаванием танцев живота. Еще одна группа сидит где-то в центре Лондона, а еще одна выехала вместе с длиннобрюхими грузовиками «бедфорд»…

Майбах мало что понимал, но осознавал одно – им предстоит решающая битва.

…Когда электронные часы показали 1:55, полковник глухо предупредил:

– Начинаем! Внимание на экраны.

В этот же момент или полуминутой позже, в триста девятом номере отеля «Washington Mayfair» проснулась и резко села на кровати молодая женщина с пышными черными волосами, ниспадавшими на белые пухлые плечи. Она проснулась, но почти не открыла глаз – одни щелочки. Потом спустила ноги с кровати на ковер пола. Состояние, которое владело ею, нельзя было в полной степени назвать лунатизмом, но она сейчас не принадлежала себе. Вернее, в ее мозгу работала какая-то одна, самая главная программа, и кто-то чужой жестко контролировал ее выполнение. Все остальное, как несущественное, отвергалось ее мозгом. Именно поэтому женщина, не одеваясь, прошла к двери. Спала она голой, и сейчас во тьме отдельной комнаты ее мясистые ляжки и ягодицы, пышная, хоть и чуть отвисающая грудь бесстыдно белели. Одной рукой она подхватила с кресла светлый плащ и набросила его на плечи, а второй открыла дверь.

Она шла по коридору отеля, бесшумно ступая крупными белыми ногами по ковровой дорожке. Она не хотела бы, чтобы ее видели, и это желание она катила перед собой, как жук-скарабей катит свой шар. Именно поэтому в отеле «Washington Mayfair» произошел ряд событий, которые можно истолковать как совершенно загадочные. На старшего портье Дональда Ливея внезапно навалился сон, смертельный и всепоглощающий, и он, страдая от мук совести, все-таки решил прикорнуть минут на двадцать за конторкой. Младшего портье Дженкинса вдруг вызвали в левое крыло здания, и он поплелся туда, зевая; но оказалось, что постоялец никого не вызывал, и портье пошаркал обратно, костеря про себя сбои в системе электрозвонков. Дежурный офицер полиции, дремавший в машине перед отелем, внезапно ощутил приступ мучительного голода и после недолгого размышления, заведя мотор, отправил свой «форд» в путешествие за биг-маком в ближайшее бистро.

Иначе говоря, когда женщина в плаще на голое тело пересекла обставленный вазами холл отеля, он был пустынен и безмолвен. Но едва ее босые подошвы коснулись мокрого мрамора выхода, как к ней подскочили двое и, бережно придерживая за руки, быстро увлекли по ступеням вниз, к мощному «БМВ». Ничуть не смущаясь тем, что в разрез незастегнутого плаща видны ее спелые груди с лиловыми сосками, женщина села в машину, на заднее сиденье. Та сорвалась с места.