Полное собрание сочинений. Том 16. В час высокой воды - Песков Василий Михайлович. Страница 13

Овраги и в Плёсе громадные. Из-за них городок недоступен автомобилям. Тут царствует пешеход. Глиняные дорожки змейками убегают на кручи мимо таинственных, непролазно-зеленых каньонов. Весной овраги пенятся белым цветом черемух и служат приютом для соловьев. Летом тут пахнет нагретыми лопухами, ежевикой, жасмином. Внизу, в потемках, журчат ручейки, вверху, на припеке, гремят кузнечики.

Осенью по оврагам шуршат дрозды, как детские самолетики из бумаги, скользят над желтеющим миром сороки. В пахучем царстве зарослей тут хочется заблудиться. Но невозможно. Змейки дорожек выводят тебя на вершину откоса под полог громадных старых берез. Отсюда Волга — как на ладони. Поля, перелески за ней. На воде в предосеннем тумане лодки. Торопливо бежит «Ракета». Хорошо слышно, как в наступившей после нее тишине один рыбак у другого справляется об улове.

На лодке переправиться можно на левый берег (из Ивановской в Костромскую область). Через реку, как бы со стороны, городок виден весь целиком. Видна внизу слева бывшая рыбачья слобода, виден в ней домик, где жил Левитан. И в мелких подробностях видны уступы кружевной зелени леса, уступы домов, садов, паутина желтых дорожек, освещенные солнцем полянки и темные русла оврагов, плешины на круче, вытоптанные туристами. Светел, зелен, радостен городок! А у ног его — зеркало Волги. Город похож на большой многопалубный пароход, приставший тут и не желающий уплывать — там ему хорошо. Как мачты, белеют церквушки. Нижняя палуба — самая оживленная. Плотно друг к другу стоят дома. Почти что все двухэтажные, низ — каменный, верх — деревянный. Заборы. Наличники. Двери с коваными запорами. В окнах — герань. У заборов — скамейки с обязательными старушками.

Девятнадцатый век! Кажется, вот сейчас выйдет купчина в поддевке и проследует, оглядевшись, к лабазам у церкви. В огородах возле домов пахнет укропом, нагретой ботвой помидоров. Пахнет яблоками, колотыми дровами, вяленой рыбой, дымком. Куда-то в зеленые джунгли склона чешуйчатой змейкой уползает дорожка, мощенная камнем…

Таким видит Плёс человек, сошедший на два-три часа с теплохода.

В зелени своей Плёс прячет маленькую местную промышленность, сельскохозяйственный техникум, санаторий, дома отдыха, пансионаты, туристскую базу и памятник основателю города князю Василию. Не великое число жителей — как раз то, что надо для городка.

И зимою Плёс становится тихим-тихим. Но, как и прежде, вскроется Волга — число людей в Плёсе немедленно возрастает. Прежде возрастало в четыре-пять раз. Сейчас через Плёс за летние месяцы проходит полмиллиона людей. Останавливаются теплоходы. И прибрежная улица превращается — не знаешь уж как и сказать — в Невский проспект, в Голливуд? Одежда — под стать маскараду: от купальных костюмов до цветных ярких шалей. В толпе я увидел даже чалму. Думал, индус путешествует, оказалось — москвич. Жена его с собачкой на поводке важно представила мужа: «Парапсихолог… Интересуется йогой…»

Какой-то веселый малый, возбужденный жарой и пестрой этой толпою, в дверях магазинчика, где продается кое-что, припасенное для туристов, озорно крикнул:

— Кольты в продаже есть?!

— Нет! — машинально ответила продавщица.

— А парабеллумы?!

— Нету…

— Ну и слава богу, что нету…

Хохот.

Плёс охлаждает сюда прибывающих. Дорожки вверх по откусу, стояние под березами на бугре, откуда белые теплоходы кажутся небольшими игрушками, посещение дома, где жил Левитан, возвращают людей в состояние, которое их самих удивляет и радует. «Ты знаешь, как будто душу в чистой воде сполоснул», — сказал мне сосед по каюте, когда мы на палубе утром заговорили о Плёсе.

* * *

Есть у маленьких глубынь-городков свои «жрецы», ревнители красоты. Плёсу особенно повезло. Тут никогда не забывали, что живут в местечке исключительной привлекательности. А когда в начале 60-х годов народ повалил сюда валом, сочли это вполне естественным.

Сразу нашлись добровольцы встречать теплоходы и группами провожать экскурсантов по городу. В числе их была библиотекарь Алла Павловна Вавилова. Те, кто в Плёсе бывал, читая эти заметки, сразу вспомнят гостеприимного человека, сердечно и хорошо рассказавшего им о родном городке, о Левитане, о других людях, оставивших в Плёсе хорошую по себе память. Этой женщине принадлежит идея создать тут картинную галерею. Потом она стала бороться за музей Левитана. С преодолением множества трудностей музей был создан. И хороший музей! — с подлинниками работ художника, с вещами, каких касалась его рука. Алла Павловна сама на пороге встречает гостей и вводит их в мир Левитана… Слушатели не догадываются, сколько иных, самых разных забот лежит на плечах этой женщины. Плёс (во многом стараниями Аллы Павловны Вавиловой) объявлен историко-архитектурным и художественным музеем-заповедником. Намечено сделать Плёс «вторым Суздалем». Цель хорошая, мудрая. Но дело вопреки стараниям местных энтузиастов движется пока медленно, слишком медленно. И, главное, в сохранении ценностей Плёса не учтена пока важная ценность — природа.

Этим летом городок отметил свое 575-летие и 125-летие со дня рождения Левитана. Из Ильинского района в Плёс перевезена и поставлена церковь, очень похожая на церквушку, увидев которую с парохода, художник сказал: «Немедленно сходим!»

После прогулки по Плёсу Алла Павловна пригласила в дом к себе — ужинать. Ели громадного, не уместившегося на одной сковородке леща. Хозяйка дома, по привычке экскурсовода, рассказывала: «Рыба — традиционное угощение в Плёсе. Когда-то к домам, стоящим на склоне, из бегущих сверху ручьев отводили воду в садки, и в них с приходом гостя сачками ловили стерлядь. Левитан, несомненно, не раз едал стерляжью уху…»

Сидели за ужином долго. В открытое окно залетали на свет августовские бабочки. Были слышны густые гудки теплоходов на Волге. А в темноте сада гулко падали с веток перезревшие яблоки.

 _{Фото автора. 29 сентября 1986 г.}

Год под знаком козы

(Таежный тупик)

20 сентября под вечер вертолет, поднявший метель из желтых березовых листьев, сел на косе. Мы выпрыгнули на обкатанные водою белые камни, выгрузили поклажу. Вертолет упругим вихрем еще раз тряхнул верхушки берез и скрылся за скосом горы. Осенний огненный мир, два часа проплывавший внизу, теперь обступал, подымался от ложа реки круто вверх. По желтому густо-зеленым цветом темнели кедры и ели, малиновыми пятнами обнаруживали себя рябины. После холодного и ненастного лета в абаканской тайге стояла нарядная ясная осень.

Было тепло и тихо. Синее небо отражалось в непривычно спокойной воде. Где-то кричала кедровка. И это был единственный звук, напоминающий о скрытой под пологом леса жизни.

Посидев на прибрежном нагретом камне, мы пошли вдоль реки. Половина поклажи «до завтра» была брошена на косе. Шли по мягкой, промятой во мху дорожке. Когда-то Лыковы от реки уходили к своим избушкам, стараясь не оставить следов. Теперь же от берега вверх вела заметная тропка. В прошлом году Карп Осипович пометил ее затесями. А в этот раз мы обнаружили бревнышки-ограждения. «Беспокоится старик, чтобы кто-нибудь из идущих не поскользнулся на крутизне», — сказал Ерофей, оглядывая недавнее оборудование.

Путь от берега до избушки довольно крутой, но недлинный. Верхнее дальнее жилье с прошлого года Лыковы бросили, перебравшись к реке. Через час неспешного хода мы вдруг услышали блеянье коз, увидели синий дым костерка. Еще минута — и навстречу выходят двое людей. Агафья, как ребенок, радости не скрывает.

— А мы видели вертолет-то… Я и картошку успела сварить…

На бревнышке у костра начались обычные для этого часа расспросы: как поживаете? Как добрались? Агафья между тем, положив нам в ладони по горячей картофелине, засеменила на огород. Все угощения сразу разложены были на траве у костра: морковка, репа, горох. Карп Осипович появился с пластиковым мешочком кедровых орехов. Агафья поставила туесок с собранной накануне брусникой. Потом вспомнила о соленых грибах…