Женщина с глазами кошки - Полянская Алла. Страница 46

Помните старый фильм о разведчике? «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться…» Но вряд ли кто-то из присутствующих видел этот сериал, а то бы посмеялись вместе.

15

Кот спит, свернувшись клубком на моих коленях. Я даже шевельнуться боюсь, чтоб его не разбудить.

Итак, часть правды мы узнали. Собственно, так я и думала, что не без участия кого-то из пассажиров произошло крушение самолета, вот только не могла понять, зачем делать одно дело дважды. Понятно же, раз закончилось горючее, самолету конец и всем нам, в нем сидящим, так еще и пилотов отравили. А с последним, оказывается, Керри постаралась. Между прочим, видя, какой сукин сын и садист старый хрен Брекстон, я бы ее даже поняла, если бы не жуткие воспоминания о том, как глохнет мотор, бледнеет стюардесса и машина начинает падать. Тогда они для нас — имею в виду экипаж — были просто экипажем, и для Керри тоже, хотя та была знакома с Линн, но именно для Керолайн седой назвал всех поименно. Ведь одно дело убить какую-то схематично обозначенную фигуру, и совсем другое, когда у фигуры появляется имя, индивидуальность. Теперь мы все знаем, что Линн была милой, доброй девушкой, а пилотов звали Бен и Стюарт. И они умерли в муках, стараясь спасти самолет и пассажиров. Да уж, пусть теперь Керри живет с этим…

— Очень странно, — произносит Керстин Бартон, задумчиво глядя на кота, спящего на моих коленях.

— Я уже вся извелась, боюсь пошевелиться. Наверное, нужно его разбудить? Но котик такой милый во сне.

— Негодяй так царапается, что я и пальцем к нему не прикоснусь. Кстати, может и укусить.

— Неправда, он милый. Зачем ты его держишь, если не любишь?

— Да кто его держит? Просто живет тут, и все. — Керстин рассматривает кота. — У меня есть синий британец Макс. Потом я взяла Клео, черепаховую кошечку той же породы, и у них родились котята. Две синенькие кошечки были просто прекрасны, а этот, черный, оказался настоящим чертенком. Как только подрос, сбежал, превратился в дикого вороватого призрака — то здесь вынырнет, то там, ворует еду на кухне, лопает из мисочек Макса и Клео, и вблизи я его вижу в первый раз за последние полгода. Между прочим, зовут его Виктор Constellation, сокращенно — Тори. Ему два с половиной года, имеет гадкий характер и склонность к бродяжничеству.

— Издеваешься?!

— Ни минуты. Представь, такое вот совпадение. М-да, свой свояка видит издалека… — Керстин рассматривает меня придирчиво и иронично. — Пойдемте обедать.

— Нет.

— Ну, конечно же, тебе легче сказать «нет». Главное, нигде не уступить. Но я не претендую на твои гражданские свободы, пообедаем — и выметайся. Всех Эрик приглашает. Надеюсь, на него ты не в обиде?

Эрик? Я… не знаю. Мне не хочется его видеть — наверное, потому, что знаю: этот мужчина никогда не достанется мне, даже во временное пользование. Но именно Эрика мне не хватает, чтобы… В общем, вы понимаете, о чем говорю. Я столько лет искала его, а когда нашла, он оказался чужим мужем, счастливым в браке. Обычная история.

— Ладно. Тогда мне надо вымыться — океанская вода противная.

— Полчаса хватит, намыливать тебе практически нечего.

Я беру кота в охапку и выхожу. Никто из них не должен заподозрить, что со мной происходит. Эрик… Он нужен мне.

Вот и белая комната. Опускаю кота на кровать, которую кто-то уже потрудился заправить, а заодно уложить сверху свежую рубашку и пеньюар. Какая-то одежда висит в шкафу — если это шмотки Бартон, нипочем не надену их.

Я раздеваюсь и ныряю под душ, желая смыть ощущение непоправимости происходящего — мужчина, которого я искала, принадлежит другой. Он любит жену, иначе не смотрел бы на нее так и не терпел бы ее работу. Эрик счастлив с ней, а я… Отчего-то думала раньше, что мне не нужен мужчина рядом. Ну, на постоянной основе… Но ошибалась. А теперь-то что мне с этим делать? А я знаю, что: вернусь в джунгли. Да, сбегу отсюда и как-то успокоюсь. Цивилизация паршиво влияет на меня, я не привыкла к эмоциям — давно уже их не ощущала, никаких.

— Вика!

Тетя Роза. Господи, меня наконец оставят в покое? Так хочется побыть одной.

— Я в ванной.

— Так выходи.

Уже иду, что мне остается…

— Вика, этому пора положить конец.

Она сидит в кресле, и лицо у нее уже не такое бледное и болезненное — здешний свежий воздух хорошо влияет на тетю. Роза все такая же — уютная, мягкая, с большими грустными глазами цвета молочного шоколада.

— Ты о чем?

— Сама знаешь, о чем. Вика, пора прекратить бродить по свету. Ты отличный врач, за тебя передерутся лучшие клиники страны. Видишь, в какие неприятности попала из-за своих путешествий? Тебе нужна стабильность.

— Стабильность у меня есть. Она в том, что я делаю, что хочу, меня никто не предает, я могу говорить то, что считаю нужным, кому и когда считаю нужным. И не хожу в синагогу или церковь.

— Все это глупости, Вика! Конечно, твоя жизнь всегда была непростой, хотя я пыталась ее облегчить, как могла. Но, девочка моя дорогая, я мечтаю, чтобы ты была счастлива! Я хочу нянчить внуков, видеть тебя рядом — счастливую. Понимаешь?

— Ну вот к чему опять завела? Роза, мне всего этого совсем не надо, честное слово! Я и так счастлива!

— Вот то-то и плохо! Ты не понимаешь…

Тетя расстроена, но что еще я могу ей сказать? Мы нарочно не упоминаем Гарольда, многое не упоминаем, но это не меняет сути дела. Я вернусь в свою жизнь, ту, которая была у меня до нынешней истории, и она, конечно, будет другой, однако — не в принципиальных вопросах.

— Керстин такая милая девочка… Вот, смотри, позаботилась, чтобы привезли мои вещи. Я пока погощу здесь — в доме идут работы, все же надо восстановить. Не знаю, как я там буду дальше жить, ведь Гарольд…

Разговора все равно не избежать, я знала.

— Прости, в случившемся моя вина. Я не должна была впутывать вас в свои дела. Представляю, как меня сейчас проклинает Дженна.

— Гарольд давно с ней развелся, Дженна потом вышла за Пола Гольдблума, у них уже есть дети… Он жил один, и в последний год мы часто виделись.

— Прости.

— Ничего. Куда же тебе еще было идти, как не домой?

— В мир, Роза.

— Вика, я скучаю по тебе. Неужели так необходимо ездить невесть куда, во всякие там горячие точки? Ведь так ты можешь и погибнуть когда-нибудь!

— Не самый плохой исход, Роза. Как-то я не сильно прижилась в мире.

Тетя с грустью смотрит на меня. Глаза ее медленно наполняются слезами. Я не хотела этого разговора… Но что я ей могу сказать, кроме правды? Нельзя лгать тому, кого любишь.

— Переоденься к обеду. Там, в шкафу, одежда. Я попросила Эрика, он все заказал, недавно доставили. Вика, Эд очень милый мальчик, и Луис тоже. Может…

— Нет, Роза, невозможно.

— Но почему?!

— Не могу тебе сказать, просто поверь мне на слово.

Не говорить же ей, что с той минуты, как увидела Эрика, все остальные мужчины перестали для меня существовать? Да я скорее умру, чем позволю кому-то догадаться о моих чувствах.

— Ладно, оставим это. Вика, ты выглядишь, как призрак, тебе нужно заботиться о своем здоровье. Уолтер говорит, что… Кстати, как ты могла так с ним поступить? Такой хороший мальчик, а ты разбила ему голову. Он лечил тебя, меня успокаивал… Вика, я не понимаю, что с тобой происходит. Тебе надо куда-нибудь поехать отдохнуть. Ты меня слышишь?

— Конечно, слышу. Ты не волнуйся, тебе вредно волноваться. Я обязательно отдохну — потом. А сейчас мне нужно возвращаться в Ла-Пас.

— Как я мечтала: вот ты вырастешь, выйдешь замуж, родишь деток… У Эрика и Керстин такие милые детки — Стивен и Лили, ты их видела. Как странно шутит судьба — ты здесь нашла сестру! И это хорошо, потому что, когда меня не станет, у тебя останется родной человек. Вы с ней очень похожи. Керстин обещала рассказать о своей матери…

— Роза, ты сама не понимаешь, что говоришь! Керстин Бартон не годится мне в родственники, я терпеть не могу эту высокомерную злобную суку и не хочу иметь с ней ничего общего! Как тебе только в голову пришло, что я стану с ней…