Пророчество орла - Скэрроу Саймон. Страница 21

— А что же флот? — осведомился Катон. — Командование должно было положить этому конец.

— Все не так просто, парень. Наш берег мы худо-бедно патрулируем, но дальние берега изрезаны заливами, возле них полно мелких островов, многие из которых никогда не были нанесены на карты. Там можно спрятать целую флотилию, и ее будет не найти месяцами. Пираты так и делают. Надо думать, они приспособили для своих надобностей некоторые захваченные суда. Как я слышал, им уже досталась пара трирем. Да что там, мы и несколько своих кораблей потеряли.

— Их тоже захватили?

— Они не вернулись с патрулирования, а что именно с ними случилось, никто не знает. Так что, — невесело заключил Миниций, — хлопот у нас нынче по горло. Но в конечном счете мы до этих пиратов доберемся. Так было всегда, причем без особой помощи из Рима. До сего случая.

— То есть?

— Кто-то в верхах, наконец, заметил, что мы делаем важное дело. Поэтому Рим принял решение пополнить несколькими центуриями личный состав корабельной пехоты и перебросить к нам из Мисенума две эскадры. Да и то сказать, эта пиратская шайка совсем распоясалась, и если разбойников не приструнить, они, чего доброго, начнут перехватывать морские караваны с зерном, идущие из Египта. И смогут требовать выкуп с Рима, угрожая ему голодом.

Катон откинулся назад.

— Я и не догадывался, что все так серьезно.

— Да, все серьезно. — Миниций улыбнулся. — Достаточно серьезно, чтобы расшевелить власти, потому что этого они никак допустить не могут. Уж что точно не нужно императору, так это хлебные бунты в столице. Нам было приказано к весне подготовить все для начала крупномасштабной операции. Так что прохлаждаться в ближайшее время никому из нас не придется.

Миниций потянулся за вином и нахмурился, обнаружив, что кувшин пуст.

— Подождите, ребята. Я сейчас еще раздобуду.

Старый центурион, пошатываясь, направился к составленным у дальней стены кувшинам, а Катон придвинулся поближе к Макрону.

— Мы в сложном положении.

— Да, я слышал.

— Дело тут не в пиратской угрозе, хоть это и плохо, что разбойники так распустились. Вопрос в том, как нам с тобой при таких обстоятельствах заполучить эти хреновы свитки, за которыми нас, собственно, и послали. Есть у тебя соображения?

Макрон пожал плечами.

— Полагаю, у Вителлия имеется план.

— Только на это и остается рассчитывать, — проворчал Катон.

Глава десятая

На следующий день колонна начала двигаться по гористой местности. Дорога шла на подъем, петляя по ущельям, между поросшими сосняком отвесными склонами. Потом подъем сделался столь крутым, что мулам потребовалась помощь, и новобранцам пришлось подталкивать подводы. Срывая спины, бедолаги напрягались несколько часов подряд, а когда объявили привал, под колеса подвод, чтобы те не скатились вниз, пришлось засунуть деревянные клинья. К полудню отряд пересек линию снегов: дальнейший путь пролегал по слякоти, а потом и по льду, что делало его еще труднее и опаснее. Местами проходившая под обледенелыми ветвями деревьев дорога оказывалась так завалена снегом, что, прежде чем идти дальше, приходилось разгребать сугробы. Но Макрона усталые, мрачные физиономии новобранцев только радовали. Все шло к тому, что спор с Катоном он выиграет. Ну а трудности — дело преходящее: еще несколько дней, и он окажется там, где тепло и сухо. «Впрочем, насчет „сухо“ — это не совсем точно, — с ухмылкой подумал Макрон, — потому что промочить горло на выигранные у Катона деньги можно будет очень даже основательно». Он едва ли не сочувствовал незадачливому другу, так упорно и опрометчиво стоявшему на своем. Но ничего, пусть парнишка на собственном опыте набирается ума.

С приходом сумерек Миниций приказал остановиться, благо они выбрались на относительно ровный участок дороги, к которому сбоку примыкала лужайка. Впереди дорога огибала скалистый выступ, представлявший собой часть горы, высившейся над выбранным Миницием для ночлега местом. Подводы стащили с дороги, и обессиленные бойцы попадали в снег рядом с ними.

— Это еще что такое? — грозно взревел Миниций. — А ну, встать, живо! Ставить палатки! Остолопы несчастные, да если вы заснете прямо в снегу, под открытым небом, половина из вас утром не проснется. Шевелитесь!

С трудом поднимаясь на ноги, люди потащились к подводам с лагерным снаряжением получать от оптионов палатки, растяжные веревки, крепежные колышки и колотушки. Началась метель, хлопья снега кружили над стоянкой, заглушая ворчание новобранцев, расправлявших задубевшую кожу палаток и пытавшихся забить в твердую землю колышки, чтобы эти палатки могли стоять на ветру. Работа с непривычки не больно-то спорилась, и к тому времени, когда все палатки выстроились ровными рядами и люди, набросав на мерзлую землю нарубленного рядом с дорогой лапника и укутавшись в одеяла, смогли наконец улечься, уже давно стемнело. Над лагерем с мягким шелестом падал снег; порой то здесь, то там хлопал на ветру кожаный полог.

Разводить костры ни сил, ни времени не было, поэтому поужинали всухомятку. Завернувшись в одеяла, новобранцы жевали сухари и полоски вяленой баранины.

В палатке центурионов Миниций, покончив с пайком, встал, поплотнее запахивая плащ. Катон взглянул на него с удивлением.

— Ты что, собрался наружу? В такую погоду?

— Ясное дело, собрался. Надо выставить ночной караул.

Катон покачал головой.

— Караул? Ты боишься, что на нас нападет стало горных козлов?

— Козлы — это вряд ли, а вот разбойники напасть очень даже могут. Здешний горный народ не больно-то чтит законы. Говорят, здесь есть тайные обиталища, населенные потомками беглых рабов из армии Спартака.

— Ты правда этому веришь?

— Ну, такие слухи ходят. На мой личный взгляд, это чушь, но караул все равно выставить надо. На всякий случай — ну и чтобы приучать людей к порядку.

Миниций открепил полог, и центурионы зажмурились, когда в палатку ворвался, заметавшись по ней и надувая ее изнутри, ледяной ветер. Макрон бросился к выходу и снова закрепил полог.

— Стоит ли? — подал голос Катон. — Он ведь скоро вернется.

— А стоит ли нам мерзнуть, дожидаясь его?

Катон пожал плечами и поплотнее закутался в одеяло. Он сомневался в том, что в такой обстановке ему, несмотря на смертельную усталость, удастся заснуть. Через некоторое время у него начали стучать зубы, отчего он удостоился раздраженного взгляда Макрона, который вскоре завалился на бок и свернулся калачиком на толстом ложе из древесных ветвей, укрывшись непромокаемым плащом.

Вернувшийся вскоре Миниций кивнул Катону, желая ему спокойной ночи, устроился на своей охапке лапника, и скоро оба ветерана уже заполняли палатку мощным храпом.

— Дерьмо! — пробормотал Катон, отчаянно завидуя старшим товарищам.

Сам он ворочался, стараясь устроиться поудобнее, но, повернувшись на один бок, тут же подставлял другой холоду, ледяные пальцы которого каким-то образом проникали даже в закрытую палатку. После целого часа этих жалких попыток Катон перешел в сидячее положение, подтянул колени к груди и принялся яростно растирать плечи, чтобы хоть как-то разогреть мускулы. Ветер снаружи стихал, его постоянный напор и завывание уступили место случайным порывам, но продрогшему Катону от этого легче не становилось.

Он попытался заставить себя думать о чем-нибудь другом, о чем угодно, и его мысли вновь обратились к загадочным свиткам, столь много значившим для Нарцисса. Гораздо больше, чем угроза, причем нешуточная, исходившая от пиратов. Официальная цель — разгром разбойников — была лишь прикрытием, тогда как на деле масштабная морская операция затевалась именно ради свитков, за которые Нарцисс, по непонятным причинам, был готов заплатить жизнями множества людей. «Что же могло иметь для него такое значение? Список заговорщиков? Государственные секреты Парфии? Это может быть что угодно, — раздосадованно решил Катон. — Разве тут догадаешься?»