Тайпи. Ому (сборник) - Мелвилл Герман. Страница 15
– Гаппар кикино нуи! – воскликнул он. – Нуи, нуи, ки, ки каннака! (Это страшные гаппары! Очень много мужчин!)
До сих пор он сам объяснял различными жестами, выскакивая из хижины и с отвращением указывая на долину Гаппар, возвращаясь к нам и показывая, как захватывает зубами мясистую часть моей руки, что люди, живущие там, ничего не имели бы против того, чтобы полечить меня таким образом.
Убедившись, что мы все поняли, он приступил к остальному.
– Ах! Тайпи муртаки! Нуи, нуи, нуи, вай нуи нуи, вай нуи нуи, нуи пои пои пои, нуи коко! (Ах, тайпи! Это прекрасное место, нет опасности голодать здесь, скажу я вам! Хлеб-фрукты-много воды-много пудинг-а-а! Много всего!)
Все это сопровождалось бурными знаками и жестами, которые невозможно было не понять.
Глава 14
За несколько дней Тоби оправился от последствий своего приключения с воинами-гаппарами. Рана на голове быстро затягивалась благодаря лечению добрейшей Тайнор. Мне повезло меньше, чем товарищу. В нынешнем состоянии я не мог оставить долину и, опасаясь какого-нибудь каприза островитян, возложил все надежды на выздоровление и стал жертвой самых мрачных мыслей.
Мной овладело глубокое уныние, и ни дружеские увещания моего спутника, ни преданное внимание Кори-Kори, ни влияние Файавэй не могло меня успокоить.
Однажды, когда я лежал на циновке, Тоби, который за час до этого ушел, вдруг поспешно вернулся и радостно сказал, чтобы я развеселился и успокоился: он предполагал, судя по поведению туземцев, что к берегу приближаются лодки.
Эта новость подействовала на меня магически. Вскочив с циновки, я убедился, что происходит что-то необычное. Доносились крики – «боти! боти!» (лодки, лодки!), сначала слабые и далекие, затем все ближе и громче. Это был голосовой телеграф местных жителей; с его помощью известие в несколько минут доходило от моря до самых отдаленных жилищ – расстояние в восемь или девять миль.
Мы никогда не видели островитян в таком возбужденном состоянии, и это доказывало, что такие события происходили редко. Когда я подумал о том, сколько еще пройдет времени, прежде чем опять представится случай бежать, стало бесконечно жаль, что нет сил воспользоваться первой возможностью.
Было ясно, что туземцы очень боятся опоздать к прибытию лодок и не сделать нужных приготовлений. Тоби, который решил сопровождать островитян, заявил, что мои надежды достигнуть берега и воспользоваться возможностью бежать – неосуществимы.
– Разве ты не видишь, – сказал он, – туземцы и те боятся опоздать. Разве ты поспеешь за нами? Если ты попытаешься казаться спокойным и равнодушным, то развеешь их подозрения, и я не сомневаюсь, что они позволят мне идти с ними на берег. Если мне удастся пробраться к лодкам, я дам знать о тебе, и тогда будут приняты меры для нашего побега.
Я согласился с его доводами и с интересом следил за туземцами. Как только они поняли, что я собираюсь остаться, они не стали возражать против его предложения и даже встретили его с радостью.
Островитяне поспешно шли по дороге, ведущей к морю. Я пожал руку Тоби и дал ему свою соломенную шляпу для защиты от солнца. Он обещал мне вернуться, как только лодки отвалят от берега, и через несколько минут исчез за поворотом.
Вскоре крики туземцев замерли вдали. В долине остались только Кори-Кори, его отец и несколько стариков.
К закату островитяне начали возвращаться, но Тоби я не видел. Я терпеливо ждал. Наконец я увидел Тайнор и девушек и юношей, живших в ее хижине. Тоби не было. Предчувствуя беду, я стал расспрашивать островитян. Одни давали понять, что Тоби вернется очень скоро, другие – что они не знают, где Тоби, а третьи – что он сбежал и никогда не вернется. Боясь, что с ним случилась беда, я отыскал Файавэй и постарался узнать у нее правду.
Мои вопросы огорчили ее. Она оглядывалась то на одного, то на другого, не зная, что ответить. Наконец она дала мне понять, что Тоби уехал на лодках, которые подходили к берегу, но обещал вернуться через три дня.
Я мысленно обвинил Тоби в вероломстве, но потом, немного успокоившись, устыдился своего подозрения. Конечно же, он отправился не дальше, чем в Нукухиву, чтобы ускорить мое освобождение, он вернется с необходимыми лекарствами, а когда я поправлюсь, для нашего бегства не будет препятствий.
Следующий день прошел без каких бы то ни было напоминаний о Тоби. Туземцы, казалось, избегали разговоров о нем. Это возбудило во мне подозрения. Но когда наступила ночь, я поздравил себя с тем, что прошел уже второй день и что завтра Тоби опять будет со мной.
Но мой товарищ не появлялся. Прошло три дня, я решил, что он приедет завтра. Но он не приехал. Однако я не отчаивался: он мог задержаться, он ждет отплытия судна в Нукухиве и через день или два появится.
Но проходил день за днем, Тоби не возвращался, и наконец надежда оставила меня.
«Он уехал и оставил меня одного, – думал я. – Но, может быть, туземцы разделались с ним? – приходила в голову новая мысль. – Может быть, этим объясняются их смущение и неясные ответы? Или его захватило другое племя?» От товарища не было никаких известий.
Ко мне теперь туземцы стали относиться еще более заботливо и внимательно, выказывая глубокое почтение.
Кори-Кори ни на мгновение не покидал меня, если только его не отвлекала необходимость исполнить мое же желание. Дважды в день, утром и вечером, он таскал меня на спине к ручью и купал.
Часто на закате он относил меня в такое место на берегу, откуда открывался вид особенно прекрасный, успокаивающе действовавший на мою душу. Вода здесь плавно текла между покрытых травой берегов, поросших хлебными деревьями, чьи развесистые ветви переплетались в пышный зеленый балдахин. В траве над водой возвышались гладкие глыбы черного камня. У одной из таких глыб была плоская верхушка, образовывавшая прекрасное ложе.
Я часами лежал под покрывалом из тончайшей таппы, и прекрасная Файавэй, сидя рядом, обмахивала меня опахалом из молодых кокосовых побегов, отгоняя насекомых, а Кори-Кори, чтобы развеять мою тоску, нырял и кувыркался в воде…
Мой взгляд останавливался на обнаженном теле юной девушки, стоящей по пояс в прозрачной воде, – тонкой сеткой она ловила крохотных рачков, излюбленное лакомство местных жителей.
Я смотрел, как стайка молодых женщин, усевшись на камне посреди реки, болтая и смеясь, полирует и истончает скорлупу кокосов – ее для этого погружают в воду и натирают камешками. Таким образом получаются легкие и изящные сосуды для питья, чем-то напоминающие кубки…
Каждый вечер девушки собирались возле меня на циновках и, отогнав Кори-Кори – тот отходил лишь чуть в сторону и наблюдал за ними с откровенной ревностью, – натирали ароматным маслом, выжатым из растолченного корня растения эйка. Крайне приятное действие оказывает сок, добытый из корня эйка, когда его втирают в кожу милые нежные руки, во время этой процедуры я забывал все беды и тоску…
Иногда прохладными вечерами Кори-Кори выводил меня на площадку перед хижиной и усаживал, обмотав целым рулоном таппы, чтобы защитить от насекомых. Потом он приносил трубку и передавал, разожженную, мне. Нередко ему приходилось добывать огонь, а проделывал он это вот каким способом.
В каждом доме можно найти сухой и гладкий полусточенный гибискусовый чурбак футов шести высотой и при нем – палочку не более фута в длину и, вероятно, толщиной в дюйм. Предметы эти так же обычны здесь, как в наших домах – коробок со спичками в кухонном шкафу.
Прислонив большой сук наклонно к какому-нибудь предмету, Кори-Кори садился на него верхом и, взяв обеими руками меньший деревянный кусок, начинал медленно водить заостренным концом вверх и вниз по большой деревяшке на протяжении нескольких дюймов. Скоро в дереве образовывалась узкая ложбинка, оканчивающаяся с одной стороны небольшой ямкой, где кучкой накапливалась древесная пыль, получаемая при трении. Кори-Кори постепенно увеличивал темп. Приближаясь к цели, он дрожал и прерывисто дышал, а глаза его готовы были выскочить из орбит. Это был самый ответственный момент: все прежние усилия пропали бы даром, если бы он не смог поддержать скорость до тех пор, пока появилась бы искра. Внезапно он останавливался и оставался совершенно недвижим. Через секунду тонкая струйка дыма спиралью взвивалась в воздух, кучка древесной пыли вспыхивала…