Тайпи. Ому (сборник) - Мелвилл Герман. Страница 52

Зик ответил, что нигде в Полинезии крупный рогатый скот для этой цели не применяется, а в почве очень много переплетенных корней, и ни один плуг ее не возьмет. Для такой земли годятся только тяжелые сиднейские мотыги.

Итак, прежде чем приступить к работе, я попытался вовлечь янки в разговор о характере девственных почв вообще и почвы долины Мартаир в частности. Хитроумная уловка оживила доктора, и он стоял рядом, готовясь поддержать беседу. Но все, что Зик посчитал нужным рассказать об обработке земли, относилось лишь к той части плантации, где мы находились. Он приступил к работе, и Коротышка последовал его примеру.

Местами из земли выступали низко обрубленные стволы кустарника, который когда-то рос там сплошной чащей. Казалось, их намеренно оставили торчать, чтобы было за что ухватиться, вытаскивая корни. Разрыхлив твердую землю многочисленными ударами мотыги, американец принялся выдергивать один из корней. Он крутил его и туда, и сюда, а затем стал тянуть в горизонтальном направлении.

– Помогите! – воскликнул он наконец.

Мы подбежали и ухватились за корень все вчетвером. Земля дрожала и судорожно корчилась, но упрямый корень не поддавался.

– Проклятье! – крикнул Зик. – Надо было взять веревку. Сбегай за ней, Коротышка.

Мы привязали принесенную веревку, ухватились за нее на некотором расстоянии друг от друга и снова стали тащить.

– Затяни-ка песню, Коротышка, – сказал доктор, становившийся более общительным при близком знакомстве.

Среди матросов такой способ облегчения работы дает прекрасный результат.

Коротышка затянул «Были ли вы когда-нибудь в Дамбартоне?» – чудесную, подбадривающую, но непристойную матросскую песню.

Однако американец охладил его, крикнув:

– К черту твое пение! Умолкни и тяни!

Мы тянули в унылом молчании. Наконец, рванув так, что затрещали кости, мы вытащили корень, а сами попадали на землю. Доктор, совершенно обессиленный, оставался лежать. Наивно полагая, что после такого подвига нам разрешат прервать работу, он снял шляпу и стал ею обмахиваться.

– Довольно тяжелый был корень, правда, Питер? – произнес американец, подходя к доктору. – Но они зря упираются. Будь я проклят, если им не придется всем вылезти. Ура! Беремся за следующий!

– Помилуйте! – воскликнул доктор, поднимаясь и оборачиваясь ко мне. – Он уморит нас!

Снова взявшись за мотыги, мы работали то поочередно, то вместе, пока не настало время полуденного отдыха.

Этот период, называемый так плантаторами, занимало около трех часов в середине дня, когда в тихой долине, защищенной от пассата и открытой только в подветренную сторону острова, было невыносимо жарко и о работе не могло быть и речи. Как выражался Коротышка, «жара такая, что у медной обезьяны вот-вот нос расплавится».

Дома Коротышка с помощью Тонои приготовил обед, и когда все мы отдали ему должное, вместе с Зиком завалился в гамак, предложив нам занять второй. Мы так и сделали, и после небольшой стычки с москитами удалось задремать. Что касается плантаторов, то, более привычные к полуденному отдыху, они сразу же повернулись друг к другу спиной и захрапели. Тонои дремал в углу на циновке.

Нас разбудил крик Зика:

– Вставать, ребята, вставать! Подъем! За дело!

Взглянув на доктора, я понял, что он придумал какую-то уловку.

Нетвердым голосом он сказал Зику, что чувствует себя не очень хорошо; что уже некоторое время сам не свой и что небольшой отдых, несомненно, поставит его на ноги. Янки, испугавшись, как бы, насев на нас с самого начала, вовсе не лишиться помощи, сразу же стал говорить, что мы не должны перетруждаться, если пока что не склонны работать. Пропустив мимо ушей слова доктора, что ему на самом деле нездоровится, Зик посоветовал ему полежать весь остаток дня в гамаке. А я, если это доставит мне удовольствие, могу пойти вместе с ним на прогулку к соседним холмам – поохотиться на быков. Я с готовностью согласился, хотя у Питера, заядлого охотника, вытянулось лицо.

Сверху достали ружья и огнестрельные припасы. Когда все было готово, Зик крикнул:

– Тонои! Пошли! Ты нужен нам в качестве лоцмана. Коротышка, друг, присмотри здесь за всем; и если не прочь, то на поле остались еще корни.

Уладив домашние дела к собственному удовольствию, но, как мне показалось, не к слишком большой радости Коротышки, Зик повесил на плечо пороховницу, и мы отправились в путь.

Тонои послали вперед; миновав плантацию, он зашагал по тропинке, ведущей к горам.

Некоторое время мы пробирались сквозь заросли, а затем вышли на залитую солнцем поляну у подножия холмов. Зик указал в сторону далекой нависшей скалы, где стоял бык с направленными назад рогами.

Глава 41

Лет пятьдесят назад Ванкувер оставил в различных местах на островах Товарищества по нескольку голов крупного и мелкого рогатого скота. Он наказал туземцам заботиться о животных и ни в коем случае не убивать их, пока не наберется большое стадо.

Овцы, должно быть, скоро вымерли: нигде в Полинезии я не видел ни одной овчины. Возможно, оставленная пара была плохо подобрана; питая друг к другу отвращение, самец и самка расстались и умерли, не оставив потомства.

Козы иногда попадаются – черные, меланхолично щиплющие где-нибудь в горах, недоступных для человека, скудную траву, которую они предпочитают сочной траве долин. Коз не очень много.

Быки, полные жизни потомки плодовитой пары, носятся по острову Эймео большими стадами, но на Таити они встречаются редко. На Эймео первая пара, вероятно, удрала вглубь страны, а ее потомство в настоящее время густо заселяет весь остров. Стада составляют личную собственность королевы Помаре: наши плантаторы получили от нее разрешение убивать животных для собственных нужд столько, сколько им заблагорассудится.

Туземцы очень боятся быков и поэтому крайне неохотно пересекают остров, предпочитая добираться до деревни, расположенной на противоположном берегу, на пирогах.

Тонои знал бесчисленные истории о быках, носившие большей частью сказочный характер. Приведу одну из них.

Однажды он вместе с братом – теперь покойным – шел через холмы, как вдруг большой бык с громким мычанием выбежал из лесу и заставил их пуститься наутек. Старый вождь вскочил на дерево; бык помчался за его спутником, побежавшим в противоположную сторону, и, догнав его, когда тот ухватился уже за сук, стал топтать ногами. Потом животное вонзило в жертву рога, подняло ее на воздух и унесло прочь. Тонои, ни жив ни мертв, выждал, пока все не кончилось, а затем опрометью помчался домой. Соседи, вооружившись несколькими ружьями, немедленно пустились в путь, чтобы отыскать, если удастся, останки его несчастного брата. К ночи они вернулись, не обнаружив никаких следов его; однако на следующее утро Тонои сам увидел быка; тот шел по крутому склону горы, держа на рогах какой-то длинный темный предмет.

Гавайи имеет в окружности около ста лиг, а площадь его составляет свыше четырех тысяч квадратных миль. До недавнего времени внутренняя часть острова оставалась почти неизвестной даже местным жителям, на протяжении столетий избегавших заходить туда из-за странных суеверий. По их представлениям, Пеле, страшная богиня вулканов Мауна-Роа и Мауна-Кеа, охраняет все ущелья, ведущие к обширным долинам, расположенным вокруг. Из уст в уста передают легенды о том, как богиня потоками огня прогнала нечестивых смельчаков. Вблизи от Хило показывают черную как смоль скалу: по ее склону словно изливается в море поток стекловидной массы – в том самом виде, в каком он застыл после одного из чудовищных извержений.

В эти внутренние долины и на примыкающие к ним склоны, покрытые самой роскошной растительностью, вскоре и перебрались высаженные Ванкувером коровы и быки; там их долгое время никто не тревожил, они расплодились, и их потомки составили большие стада.

Лет двенадцать-пятнадцать назад туземцы, позабыв о предрассудках и узнав, что бычьи шкуры – ценный предмет торговли, принялись охотиться на их обладателей, но, будучи весьма трусливыми и не обладая сноровкой в новом деле, больших успехов не достигли. Только после прибытия испанских охотников, людей, постоянно практиковавшихся в своей профессии на равнинах Калифорнии, началось настоящее избиение.