Футбольное поле - Амраева Аделия А.. Страница 20

– Дима! Дима, ты мой сын! Мой! – голосит она и опять обнимает меня, чуть не душит.

– Твой, мам. Твой, – шепчу я.

Успокаивается она нескоро. Ближе к полуночи. Укладывает меня спать, садится рядом.

– Это был он? – вопрос вылетает сам. Я не смог его удержать. Маму передёргивает. Она испуганно смотрит на меня. Молчит.

– Это был мой папа? – мне нужно знать ответ. Мне нужно много ответов. Потому что у меня много вопросов.

– Дима, пора спать, – говорит мама и идёт к двери.

– Мам, – зову я. – Мам!

Она возвращается.

– Он тебя обидел? Сильно обидел, да?

– Дима, я устала. У меня раскалывается голова, и мне нужно прилечь. Завтра на работу. – Мама уходит.

Что случилось? Что случилось тогда, десять лет назад? Рой вопросов жужжит надо мной до утра.

Утром, пока я доедаю завтрак, мама включает телефон. Мне кажется, или она ждёт? Звонка?! И телефон действительно звонит. Мама осторожно подносит трубку к уху.

– Да? Да, я… – она говорит тихо. И слушает. Долго. Смотрит на меня, я на неё. – Хорошо. Да. Да что ты говоришь? Ты уехал, Андрей! Уехал! – она зло смеётся. – Искал и не мог найти? Не смеши! Да… Не уверена, что он хочет разговаривать с тобой!

Мама собирается бросить трубку, но в последний миг останавливается и закрывает её рукой. Я уже давно стою рядом.

– Я хочу! – говорю я. Мама медлит. Я сам беру у неё телефон, она не сопротивляется. – Алло?

– Дима! – грубый мужской голос. – Дима, это ты?

– Я…

Слышно плохо, и слова доносятся с опозданием.

– Дима! Это твой папа, Дима! Ты слышишь? Не молчи, сынок!

Я начинаю задыхаться, мне тяжело дышать. Вдруг мама притягивает меня к себе. Воздух становится разреженным, я снова начинаю слышать, снова могу говорить.

– Дима? Сынок, я тебя искал! – папа кричит. – Ты слышишь? Я наконец нашёл тебя! Слышишь, Дима? Не молчи!

– Я слышу, – говорю, улыбаюсь, плачу. – Я слышу, – повышаю голос. – Я слышу… и шепчу: – Папа…

С тех пор он звонит каждый вечер. Мы разговариваем о тренировках, о школе, обо всём. Он рассказывает о себе, спрашивает о маме.

– У тебя есть дети? – решаюсь как-то спросить.

Папа молчит. Я замираю.

– Ты – мой старший сын, мой первенец, – наконец слышу в трубке.

Молчу. Мама кидает в мою сторону обеспокоенный взгляд, потом отворачивается и опять принимается за ужин.

– Дима, у меня к тебе предложение, – голос папы звучит оживлённо. – Давай я заберу тебя к себе! Будешь заниматься в немецком молодёжном клубе. Я оплачу тебе здесь учёбу. А? Что скажешь?

Я задумываюсь. Смотрю на маму. Она делает вид, будто ей всё равно, с кем я разговариваю. Бросает что-то в казан, и масло начинает шипеть.

– Дима, ты где? Ты слышишь? – папа нервничает.

– Слышу.

– А что молчишь? Как тебе моё предложение?

– Я маму не брошу, – и я бросаю трубку.

Мама оглядывается на меня.

– Что такое? – берёт меня за руку.

Телефон звонит снова. Я убегаю в свою комнату. Прыгаю в кровать и отворачиваюсь к стенке. Хочется плакать, но я держусь. Хватит с меня слёз!

Мама долго разговаривает с папой, потом заходит ко мне.

– Давай всё обсудим, Дмитрий.

Я не отвечаю. У папы семья. Зачем я ему нужен? Мама садится на кровать и гладит меня по ноге.

– Дима, сынок, его долго не было в твоей жизни. И тебя долго не было в его жизни. Он не был тебе отцом… Но сейчас… Сейчас он хочет быть твоим папой.

Я поворачиваюсь к маме лицом. А вот у неё глаза на мокром месте!

– Я сказала, что ты подумаешь, – шепчет она. – Дай ему шанс… Если тебе не понравится, ты всегда сможешь вернуться. А если останешься, то я буду к тебе приезжать.

Я вытираю маме слёзы, обнимаю её.

– Я не поеду, мам. Я не хочу.

– Дима, мне тяжело. Мне очень тяжело всё это говорить. Но я не хочу… потерять тебя… Не хочу… Послушай. Я любила его. Очень. А он меня – нет. Для него я была одной из, понимаешь? И когда я сказала ему о беременности, он как раз должен был ехать в Германию, – мама прижимает меня к себе и целует. – Сначала он был против ребёнка. Уехал. А я страдала. Не знала, что делать.

Мама замолчала.

– А потом? – спрашиваю я тихо.

– Когда ты вот-вот должен был появиться на свет, он позвонил. Сказал, что сожалеет. Что рад моему решению рожать. Что хочет дать тебе отцовство… А я отказалась.

– Почему?

– Мне показалось, что он поздно спохватился… – мама отстраняется и смотрит мне в глаза. – Ты подумай, Дима. Папа через месяц приедет сюда для оформления документов. Ты пока подумай, хорошо? – мама перебирает мне волосы. – Я приму любое твоё решение.

Я молчу.

– Подумаешь? – настаивает мама. – Там всё-таки школа…

Я киваю. Она снова меня обнимает. Только что тут думать? Мама у меня одна, и я у неё один.

После тренировки в клубе решаю пойти на школьный стадион. Вот уже неделя, как Рената выписали. Тётя Зарина и дядя Чингиз забрали его вместе с Мариной к себе. Тимка был такой счастливый, когда уезжал домой, звал в гости, сказал, что теперь никаких запретов. У меня тоже запретов больше нет, я третью неделю занимаюсь футболом. Открыто. Профессионально.

На стадионе в разгаре очередной гандикап между старшаками и моим классом. Среди зрителей сидит Айка. Она звонила как-то, беспокоилась, как я себя чувствую, и обещала не рассказывать про аварию никому, даже Наташке. Ещё звонила Лариска, когда узнала, что я не буду больше ходить на танцы. Я пообещал обеим, что приглашу их на свой первый матч. Ещё Ленку позову. Ей полезно. Вообще, надо бы её к нам в команду подтянуть. Баха, конечно, воспротивится, но я с ним справлюсь. Главное, чтоб Ленка не спасовала.

Сажусь на скамейку.

– Привет! – говорю.

– Ой, привет, Дим! – радуется Айка. – Как дела? Как тренировки?

– Замечательно! – Наблюдаю за игрой. Колька снова на воротах… Это провал! – А ты чего одна?

– Ленка к бабушке в Курск уехала, а Наташка с родителями в Турции, – Айка вздыхает. – А у меня мамка с папкой всё работают.

– Да моя мама тоже работает.

– Она другая стала, да? – у Айки загораются глаза. – Ну, раз не запрещает больше… Я аж удивилась, когда ты про футбольный клуб рассказал!

– Мама очень изменилась. Даже стала реже на работе задерживаться, – вспоминаю я и улыбаюсь от удовольствия. – В общем, она сейчас совсем другая!

– Понятно, – Айка хмурится. – И почему всегда дети должны спасать взрослых? Ещё взрослые называются!

Я задумываюсь. Интересно, что она имеет в виду? Я редко её понимаю, она часто напоминает мне инопланетянку. Но в последнее время я решил, что это неважно. Как в футболе: всё равно, кто ты, какой национальности, важно, что ты делаешь для команды. А ведь Айка сделала для меня немало… И девчонка она вполне ничего, жаль только, что отличница. Хотя и это не самый страшный недостаток. Я улыбаюсь ей. Она замечает мой взгляд и тоже улыбается.

– О! Шпендик, играть будешь? – Вовка-кореец не меняется. – Айда к нам в команду, будем бить всухую!

Я отказываюсь:

– He-а, не буду. Это нечестно.

– Тогда к нам пойдём! – предлагает Баха.

– Ага, а то я выдохся, – подхватывает Колька.

– Давай, Димка, иди! – Айка толкает меня. – А я поболею!

Иду на поле. Я забил уже два гола в ворота судьбы, я сделал дубль. Играю в футбол, и папа нашёлся… Олжас забирает у меня мяч, но я тут же иду на отбор. Пасую Канату, он мне. Иду к воротам и бью… Гол!

Говорят, жизнь как шахматная доска. Не знаю, в шахматы я не играл ни разу, но разве жизнь такая сидячая? Жизнь – это движение, с падениями и взлётами. Как на поле… Да! Жизнь – это футбольное поле. Здесь сражаешься за победу, не давая забить гол в свои ворота. Сталкиваешься с несправедливостью судьи, борешься с фолами судьбы, с грязной игрой людей… На футбольном поле особенно хороша не просто победа, а чистая победа, без жёлтых карточек и нарушений. Фэйр-плей. Честная игра… Можно финтить, но нельзя вредить. И даже когда тебя удаляют, ты можешь вернуться и начать заново. Начать новый матч, с новыми силами.