Командировка в Амазонию (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка". Страница 37

Ярилась я долго, придумывая самые немыслимые и нелепые ситуации. И ладно бы, парни меня остановили, нет – они внимательно слушали, явно проникаясь до глубины души моим идиотизмом.

Митя краснел и скромно опускал глаза, а у меня руки чесались подергать его за волосы, как он меня, чтобы понял, каково было мне.

Вдруг Тарас протянул мне бокал, наполненный очередной порцией напитка. В горле пересохло от длительной нотации, и я сделала глоток, тут же закашлявшись.

- Он не разбавлен! – возмутилась я.

- Разбавленный как-то странно на тебя действует. Посмотрим, как ты себя поведешь после чистого рома, - спокойно прокомментировал свои действия Тарас.

– Тоже мне, нашелся исследователь… - договорить я не смогла, голова сильно закружилась.

Закрыв глаза, опустила голову на подушку, которая всё так же лежала на коленях у Тараса. Всё перед глазами кружилось без остановки, и тело стало ватным.

- Тарас, я же просила. О, как плохо-то! – заныла я, понимая, что самое худшее ждёт меня впереди.

Матрац прогнулся под тяжестью тела Мити, который подполз ко мне и в утешении стал гладить по волосам.

- Может, воды, Аглаида Федоровна.

Столько сочувствия и сопереживания было в его голосе, что даже промелькнула мысль: «Это как же я сейчас выгляжу?». Наверное, жалкое зрелище.

- Принеси ей лучше минеральной воды, - сказал ему Тарас.

Матрац ощутимо зашевелился, Митя слез с кровати. Потом услышала, как хлопнула дверь. А потом тишина и мерное покачивание. Попробовала открыть глаза – мир продолжал вращение, вызывая дурноту.

- Аглаида, а можно…- заговорил Тарас, заканчивая минуту молчания.

- Федоровна, - недовольно поправила я его.

Прощать его за такую подставу я не собиралась, пусть его совесть помучает.

- Аглаида Федоровна, признайся, откуда у тебя такое предвзятое отношение к рыжим людям. Я только сейчас вспомнил, что и нам ты не сразу стала доверять, пожалела и только. Откуда у тебя этот страх перед нами – рыжими.

- Я не вас боюсь, а того, что вы можете сделать. Вы же красивые. Любая бы в вас влюбилась, если бы вы захотели, разве не так? – язык с трудом слушался, но мне почему-то стало важно донести до Тараса то, насколько он опасен и коварен.

- Не так. Рыжих никто не воспринимает всерьез и приходиться доказывать, на что мы способны, - с необъяснимой тоской ответил мне рыжик.

- Так, Тарас, все так, - я категорически была с ним не согласна. – Когда я в университете училась, из-за того, что отец был командиром гарнизона, у меня не было друзей. Все боялись даже приблизиться ко мне. Но как-то раз к нам перевелся новенький рыжий парень. Он был красив и очень общительный. Его всегда окружала толпа девчонок на переменках. Однажды брат почему–то не пришел забирать меня после учебы. А тут он стоит, на меня смотрит и улыбается. Потом подошел, я даже удивиться не успела, а он уже спокойно знакомится со мной и предлагает подвезти меня до дома. Я сначала отказалась, но он меня смог уговорить. Я тогда была так счастлива, наконец-то, у меня появился знакомый, пусть пока не друг, но может очень скоро я смогла бы его таковым считать. Только сказка закончилась, так и не начавшись. Станислав меня и до машины довести не успел, как появился брат и врезал ему, прямо так, ничего не говоря, врезал, что Стас упал. А потом брат мне всё рассказал, что этот рыжий поспорил, что сможет меня соблазнить, что я влюблюсь в него. Слез я тогда выплакала целое море. А потом я пыталась уберечь от этого рыжего искусителя девчонок. Правда, мне никто не верил. В итоге все подумали, что влюбилась в него и он, собственно, и выиграл тот спор. С тех пор я и избегаю рыжих. Влюбиться в вас легко и просто, вам даже прилагать усилий не надо, - закончила я свой рассказ.

- Неправда, та, кого люблю я, никогда не влюбится в меня, сколько бы я сил не прикладывал. Ты никогда не смотрела на нас, как на мужчин, - грустно возразил рыжик.

Всю исповедь я лежала с закрытыми глазами, наслаждаясь практически невесомыми поглаживаниями Тараса. Он пальцем словно выводил узоры на моем плече и руке.

- Если бы не смотрела, то тут бы не лежала, - сказала в ответ на его обвинения.

Он может и прав, но я всё же не совсем честна даже сама с собой. Мы много раз с Наташкой смотрели на них как на мужчин. Особенно, в часы дикой депрессии, когда подруга говорила, что на безрыбье и рак рыба, задумчиво поглядывая на ничего не подозревающих парней.

Опять замолчали: я не знала, что ему добавить, да и Тарас не стремился продолжить разговор. Приятная ласка наводила сон, и я, по-моему, даже задремала, так как не заметила, что пришел Митя. И не сразу прислушалась к чуть слышному шепоту мужчин.

- Я не понимаю, почему она никак нас не различает? Все различают, а она нет.

- Я думаю, она нас воспринимает как целое. Мы для неё один человек, - раздалось над самой головой.

А, так вот почему! А я-то думала! Даже смешно стало.

- И всё же, что будем делать, когда она узнает, что мы и так женаты, – откуда-то справа прошелестел голос рыжика.

- Не знаю. Правду скажем, как проснется, - опять над головой.

- Уже говорили, ничего кроме слез не получили, - ехидный ответ.

- Всё равно надо сказать.

И тяжелый слаженный вздох. Я даже забыла, как дышать, переживая момент истины. Так они мне тогда не лгали! И это была не шутка!

- Как же я рад, что она согласилась, - раздалось с боку.

- Я тоже. Главное, что теперь она от нас не денется. Никуда её не отпустим.

Вот если бы я могла хоть слово сказать, то я бы сказала. Но от навалившейся тяжести возмущалась молча.

- Да, наша, полностью и вся - наша, - кто-то погладил мои голые ноги обжигающей ладонью, от чего волна наслаждения пробежалась снизу вверх по моему телу.

- Не буди, пусть отдохнет. И так психованная стала, бросается на всех.

«Чего? Это я-то психованная! Ну, Тарас!» - молча возмутилась.

О, кстати, я наконец-то стала их различать. Ведь это был точно Тарас! Я ликовала, молча поздравляя себя.

- Я так хочу её прижать к себе, целовать – снова раздалось справа – это Митя.

- Она плачет, когда ты её целуешь, - ну точно, я права!

- И чего? Всё равно хочу. Вот так вот погладить, - ладонь плавно стала подниматься от колена вверх, - и раздвинуть эти стройные ножки, чтобы во всю длину одним движением.

Митя замолчал, тяжело дыша, но продолжал оглаживать мне ноги. От развернувшейся перед моим взором развратной картины, внутри всё заныло. Но я не сдавалась, давя в себе просыпающееся желание.

- Да, потом заставить её стонать, молить о продолжении. Так хочется, чтобы она мое имя шептала в порыве страсти… Моё…

Молчать надоело, но говорить было очень лениво. Потому на всё, что хватило сил - это поднять руку, и состроить кукиш. Надеюсь, они поймут, что я им хотела сказать. Держать в таком положении руку долго не смогла, и она безвольно упала на кровать, больно ударяя моё бедро. Ну вот, теперь синяк будет.

После минутной тишины вдруг раздалось.

- Она нас слышала? – очень тихо, но я смогла услышать.

- По-моему, да. Вон улыбается, хитрая лисица, - не скрываясь, ответил Тарас.

Я и вправду улыбалась, просто в груди растекалось тепло, которое родилось от осознания того, как я мальчиков обломала. Они тут делились самым сокровенным, а я все слышала. Вот какая я вредная, даже самой приятно!

- Аглаида Федоровна, вы нас слышите, - решил проверить Митя и даже потряс меня, чем вызвал спазмы адской головной боли. Мученически заныла, сжимая ноющие виски.

- Дай стакан. Ей походу хуже стало.

- Зря ты её чистоганом поил. Изнеженная она у нас, не может такого переварить, как бы всё не вышло. Вы, Аглаида Федоровна, если вдруг захочется блевать, мычите или позовите. Я в миг вас до унитаза донесу. Только вы уж заранее сообщите.

- Спасибо, Митя. Можешь прямо сейчас нести, - прошептала я рыжику.

Меня аккуратно подняли на руки и доставили к белому другу дней моих мрачных. Как же давно я тебя не обнимала. Соскучился, наверное, а я вот нет.