Львиная стража - Вайн Барбара. Страница 33

Новое откровение. Она считала, что я знаю, а я не собирался говорить, что не знаю, что это новость для меня. Это означало, что я не могу спросить, за что Сандор попал в тюрьму. Все это время она все ближе и ближе придвигалась ко мне, а когда заговорила о непонимании, взяла мою руку и сжала ее. В этом не было ничего сексуального, все это не было флиртом старухи с молодым парнем, пожатие было теплым и дружеским, материнским. Во всяком случае, такой я представлял себе мать в идеальном мире, скажем, там, где люди ведут себя именно так, как им положено.

Не буду кривить душой, я, естественно, был немного пьян. Я сжал ее руку в ответ. Мне нравилось, что она держит мою руку, мне было хорошо от этого, мне хотелось улыбаться, смеяться и петь. Я и улыбнулся, глядя на нее, и она опять повторила, что счастлива, что Сандор нашел меня. Только она называла его Алексом, она всегда его так называла.

– У Алекса был замечательный друг, когда он учился в колледже в Италии, – сказала она. – Это было в Болонье. Его звали Джанни, Джанни Вьяни. Забавно звучит, правда, Джо? Как Шалтай-Болтай, я всегда это говорила. У него было второе имя, только я забыла какое. Почему он им не представляется, спрашивала я у Алекса, но Алекс считал, что я говорю глупости. Я надеялась, что у них получится команда, если ты понимаешь, что я имею в виду, но у него была очень суровая семья, строгих правил. Думаю, они это осуждали. Итальянцы всегда ратуют за брак и семью, правда?

Она продолжала рассказывать мне о Сандоре, но больше ни разу не упомянула о его заключении в тюрьме. Боюсь, в какой-то момент я задремал, но ее это не задело, она была довольна и сказала, что это здорово, что мне в ее доме спокойно и уютно.

Сандор пришел где-то около пяти. Пора ехать, сказал он. Он практически не провел с матерью ни минуты, но, что самое забавное, она вдруг очень захотела, чтобы мы уехали. Настояла, чтобы мы захватили с собой еды, шоколадный торт, упаковки с тем, что называется закуской для коктейля, и две бутылки вина. Когда я укладывал все это в багажник машины к кожаной куртке Сандора, я увидел мужчину в котелке и с кейсом. Это, конечно, был не отчим Сандора, это был какой-то сосед, но он напомнил мне о том, о чем я забыл, – что муж Дианы скоро будет дома. Диана не хотела, чтобы Сандор виделся с ним, а Сандор хотел этого еще меньше.

Перед самым отъездом она опять стиснула сына в сильных объятиях. Я заметил, как у него напряглась шея, когда он отстранился от нее и изогнулся, как на картинке, которую я однажды видел, где человека сжимал в лапах медведь. Или как тот бедняга, которого держал лапой лев в Джаредз? Она спросила, можно ли поцеловать меня на прощание, и я ответил «да».

А знаете, меня раньше никогда не целовала женщина. Ну, мужчина тоже, естественно, не целовал, но вы понимаете, что я имею в виду. Наверное, моя родная мама меня целовала, только я этого не помню. А вот Мама не целовала, и Тилли тоже, да и у меня не было желания, не знаю почему. Диана поцеловала меня не в рот, а в щеку, придерживая меня за плечи. От нее пахло чем-то сладким, как от пирожного, как от бисквита королевы Виктории [51].

– До свидания, Диана, – сказал я. – Спасибо за гостеприимство.

Это вызвало у Сандора смех, и он продолжал смеяться, когда я надавил на педаль газа. Он сказал, что так обычно говорят дети, но я что-то не мог вспомнить, чтобы я так говорил в детстве. Я хотел спросить у него, за что он оказался в тюрьме и почему, но, как всегда, испугался. Неожиданно он гаркнул:

– Что тебе сказала моя мать?

– Она была очень любезна со мной, Сандор; думаю, она замечательная.

– Господи, – сказал он, – опять ты за старое. Я не в настроении заниматься переводом, и мне глубоко до фени, что ты думаешь о ней. Что она сказала?

Впервые я решил, что не позволю ему вытянуть из меня все.

– Она рассказала мне о том, как ты появился на свет, о твоем отце. Она думает, что мы… в общем, любовники.

Сандор расхохотался.

– Она не спит со своим придурком с Рождества, – сказал он.

Я не упомянул о тюрьме, не упомянул и о Джанни Вьяни, хотя думал о нем, не мог выбросить его из головы. Если честно, я ревновал. У меня не было никакой ревности, когда Сандор уточнил, что познакомился с ним в университете, я не испытывал к нему никаких чувств, пока Диана не рассказала, что они были командой. И пока не назвала его прозвище – все это сделало его реальным.

В городе было тихо и пустынно, когда мы вернулись часов в восемь. У нас ушло почти полчаса на то, чтобы выехать из Нориджа. Ветер гонял мусор по рыночной площади и дул порывами из переулков. Погода мало походила на майскую, хотя ночи уже стали короче. Небо было серым, предгрозовым, но таким же светлым, как в три. Сандор сказал, что мы поедим в китайском ресторанчике. Это было самое дешевое заведение в округе, а в последнее время мы питались в довольно дорогих ресторанах. Но не в этот вечер. Он больше не заговаривал о том, чтобы переехать в гостиницу. Все было забавно, когда выглядело, будто он обманывает свою мать, но теперь-то я знал, что все не так. Ну, если это не объяснение, то что же это?

Я продолжал думать о Риме, где жил Джанни со своим семейством, о «мафиози», о плохом отце, плохом брате и хорошем брате, который оказался не таким уж хорошим, когда начал требовать не заработанные им деньги. Я абсолютный невежда, не боюсь признать это, но я почему-то считал, что Болонья, где находится университет, и Булонь – это одно и то же. Я знал, что Булонь – во Франции, потому что был там в однодневной поездке, ездил туда с Мамой и Папой сначала на автобусе, а потом на пароме, чтобы купить к Рождеству дешевой выпивки.

Утром, отправившись за газетами, я нанес визит в публичную библиотеку. Я немного нервничал, но потом взял себя в руки и спросил у девушки, есть ли у них карты Италии. Она нашла мне большой атлас с указателем географических названий в конце, и там – сюрприз, сюрприз! – была Булонь во Франции и Болонья в Италии. Потом я заглянул в раздел для путешественников и нашел книжку о Северной Италии. Считается, говорилось там, что в Болонье готовят вкуснее, чем в других частях страны; другой достопримечательностью было то, что можно в дождь пройти по городу из конца в конец и при этом не промокнуть. Это благодаря аркадам, закрывающим тротуары. Идея мне понравилась, было бы здорово иметь что-нибудь в этом роде здесь.

В книжке было еще много чего, главным образом о церквях, насколько я понял, но у меня не было времени читать дальше. Я знал, что Сандор обязательно спросит, где я был, и у него возникнут подозрения. На обратном пути я думал о Джанни Вьяни и представлял, как он идет по этим аркадам, думая о Сандоре и, возможно, вспоминая.

Когда я вышел на улицу, на которой стоял «Гостевой дом Линдси», начался дождь. К сожалению, не было никаких аркад, которые могли бы защитить меня. Я нырнул в ближайший магазин и сунул газеты под куртку. Когда я вышел и огляделся по сторонам, то увидел дом-фургон, припаркованный у гостевого дома, – не фургон, а кемпер. Он был зеленым и с надписью на боку: «С. У. и М. Г. Фартинг, свежие фрукты, овощи и салаты».

Это приехала Тилли. Я со всех ног побежал к кемперу.

Глава 13

Когда я впервые увидел Тилли, ей было двенадцать и она была толстой. Мне же тогда было семнадцать. Она уже тогда отличалась высоким ростом, почти таким же, как у Мамы, и постоянно набирала вес. Мама обычно поощряла ее, когда она ела все эти неправильные вещи: шоколадные батончики, чипсы, хрустящие шарики и пирожные, она часто покупала замороженные пирожные. Почти всегда на кухонном прилавке оттаивал бисквит со сливочным кремом или шоколадное пирожное с вишней. Думаю, Мама поощряла Тилли, потому что хотела, чтобы та разжирела и стала непривлекательной для мужчин. Женщины часто так поступают с девочками-подростками, они боятся соперничества. В подростковом возрасте Тилли была огромной и весила все восемьдесят кило.