Львиная стража - Вайн Барбара. Страница 36

– Он не шутит? – прошептала мне Тилли.

Это рассердило меня. Я спросил, что она имеет в виду.

– Не знаю, я думала, он играет роль, или… знаешь ли, сгущает краски, или дурит меня, или еще что-нибудь. Ты хочешь сказать, что все это серьезно?

Я ничего не сказал. Я был уязвлен.

– Не обращай на него внимания, – сказала она. – Господи, Джо, я никак не могу привыкнуть к переменам в тебе. Ты так здорово выглядишь. Ты сейчас совершенно другой. Но ты все такой же, ты остался моим Джо.

Сандор нагнал нас, и мы вошли в паб. Мало кто подолгу сидит в пабе днем, тем более в таком, деревенском, что бы там ни говорили, когда обсуждали новый закон, так что мы оказались там одни. Сандор попросил бутылку шампанского. Когда его принесли, выяснилось, что оно испанское и не очень вкусное.

Тилли рассказывала, каково это – жить в Бельгии. Они стояли лагерем недалеко от городка под названием Монс – именно там один из предков Сандора заслужил крест Виктории во Второй мировой войне. Потом они переехали в Брюссель. Сандор имел какое-то отношение к нашему послу в Бельгии. Когда Тилли закончила, он рассказал нам о своей жизни в Кембридже и об одном знаменитом писателе, с которым там познакомился, о Болонском университете, а потом много говорил об истории искусств. Мне нечем было поддержать эстафету. Что такого я совершил в жизни, если не брать в расчет то, что меня забрали у родителей, что мне не повезло оказаться на попечении Мамы и Папы и что я допустил, чтобы меня упрятали в самый настоящий, если смотреть в корень, дурдом? Ну да, я встретил Сандора. Это важное событие, это лучшее из всего, что со мною случалось. Слушая его мелодичный голос, слушая, как он произносит длинные слова, рассказывая обо всем, что знает – о старых художниках, об архитектуре, об иностранных языках, – я чувствовал, что это производит неизгладимый эффект на Тилли. То, что она сказала мне на лестнице, – тогда она просто еще не знала его, а сейчас ее мнение о нем наверняка изменилось к лучшему.

Когда мы приступили ко второй бутылке, Сандор заговорил об обитателях Джаредз. Он рассказал всю сказку о Принцессе, о ее жизни и замужествах, рассказал так же, как рассказывал мне в первый раз. Только он не упомянул похищение и добавил кое-что новое, что Принцесса родилась в одном городке на побережье Саффолка и что ее родители переехали в Кембридж, когда она была ребенком. Когда Сандор рассказывал мне о ней в первый раз, он не говорил, что встретился с нею во время учебы в колледже в Кембридже – ну, не познакомился, а изредка видел ее. Она была на два года старше и к тому моменту уже стала знаменитой моделью, часто приезжала домой на выходные, чтобы навестить мать и отца.

Тилли знала о ней все, то есть она знала все, что сообщали общественности. Принцесса стала для нее идолом, таким же, каким становятся красивые знаменитые женщины для обычных девчонок, которые вырезают их фотографии из газет. Стала она для Тилли идолом и еще по одной причине, совершенно дикой. Они были полными ровесницами, Принцесса и Тилли. Однажды Тилли читала в журнале гороскоп, и там указывали даты рождения знаменитостей, в том числе и Нины Эбботт. Она была Скорпионом, как и Тилли, и они обе родились двадцать пятого октября.

Она пришла в восторг от того, что Принцесса, которую она когда-то обожала, живет поблизости, и у нее, кажется, сложилось впечатление, что Сандор знает ее лично. Ну, по сути, это так, естественно, ведь он провел с ней много времени, две или три недели, с тех пор, как ее похитили, и до момента, когда ее отправили домой на том поезде. Но он и раньше не упоминал об этом, и сейчас не сказал. Тилли все повторяла:

– Ой, мне так хотелось бы увидеться с ней!

Она, наверное, повторила это раза три или четыре, пока Сандор рассказывал о том, как два года назад Апсоланд купил Джаредз, какие меры предосторожности он предпринял и так далее. Неожиданно Сандору это надоело.

– Что ты строишь из себя дуру, повторяя одно и то же?.. Я не общаюсь с ними. У меня другие цели.

Тилли восприняла его отповедь безропотно, но я знал, что так будет не всегда. Она, в отличие от меня, не настолько терпелива. Тилли спросила у него, что он имеет в виду. Сандор отказался объяснять, и мы пошли обратно к гостевому дому. Готовясь к походу в ресторан с хозяином-грубияном, он снова надел костюм, а Тилли вернулась в кемпер и переоделась в бело-зеленое полосатое платье и белые блестящие туфли. Сандор вел машину, Тилли сидела рядом с ним, а я – на заднем сиденье. Он повез нас мимо Джаредз.

Естественно, мимолетный взгляд на усадьбу ничего не дает. Успеваешь увидеть только ворота, туннель со стенами и с деревьями, на которых уже распустилась листва. На поле напротив Джаредз скакала лошадь, мотая гривой. Было еще светло, солнце стояло высоко.

– Как бы я хотела увидеться с ней, – снова сказала Тилли, хотя должна была бы знать, что делать это не следует.

Сандор рассмеялся. Он рассказал ей о Гарнете, телохранителе, о собаках, о коллекции оружия.

– Но чего они боятся?

– Что их похитят, – сказал он.

Тилли пожелала знать все. Не упоминая о своем участии, он стал рассказывать ей с теми же подробностями, что и мне, и тут случилось нечто странное. Мы проехали через деревню и приблизились к тому месту, где дорога поднимается вверх. Там работал временный светофор и была открыта для проезда только одна полоса, правая. Когда мы подъехали, загорелся красный. Сандор чертыхнулся – он всегда чертыхался, если включался красный, когда он вел машину.

Машины, ждавшие зеленый на том конце участка, поехали по полосе, и первым оказался медный «Вольво» из Джаредз с Гарнетом за рулем. Рядом с ним сидела маленькая девочка с длинными светлыми волосами – я видел, как он встречал ее у школы.

– Смотри, Гарнет и его дочь, – сказал я. – Тилли, смотри.

– Где? – сказал Сандор. – Да где же? – И я понял, что он никогда не видел Гарнета.

– В «Вольво».

Гарнет ехал довольно медленно. Он посмотрел на нашу машину и отвел взгляд.

– Ну и громила, правда? – сказал Сандор. – Похож на кулачного бойца. – Почему-то он был очень доволен.

Грубиян в ресторане был с нами не груб. Мы без труда вычислили его, коротышку с огромным пузом в зеленом бархатном пиджаке с галстуком-бабочкой. В ресторане была женщина с компанией, и он страшно разозлился на нее, потому что она попросила принести ледяного хереса. Не знаю, что она хотела, чтобы он был из морозилки или чтобы в него бросили лед, но грубиян наотрез отказался нести его. Он спросил, кто она такая, полная невежда или приехала из жарких краев. Женщина, кажется, не обиделась. Если бы я был на месте кого-нибудь из мужчин в их компании, я бы врезал ему. Она производила впечатление милой, мягкой и чадолюбивой.

Затем хозяин налетел на мужчину, который курил сигарету. В ресторане не было никаких объявлений, запрещающих курить, но тут была, очевидно, зона для некурящих. Мы здесь долго не задержимся, подумал я и, отнесшись к этому довольно философски, стал прикидывать, куда бы мы могли пойти вместо этого ресторана. Я знал, что Сандор не выдержит без сигареты больше десяти минут, и ждал, когда он закурит и случится неизбежное. Но самое забавное было то, что Сандор не курил все то время, что мы сидели в ресторане, то есть целых два часа.

Я бы не сказал, что люблю готовые блюда, всякое там под соусом или под слоями чего-то, даже если это блюда так называемой «французской кухни». Тилли тоже их не любит. Думаю, они напоминают ей, как и мне, о том, чем нас кормили у Мамы и Папы, о «телеужинах» [55] и замороженных десертах. В этой еде такое количество соусов, что уже не видишь, что ешь. Я бы с удовольствием съел простой стейк, но там такое не подавали. Мы пили красное вино. Подошел грубиян и выбрал его за нас, и Сандор, вместо того чтобы спорить, сказал, что замечательно. Когда разлили вино, Тилли чокнулась с нами обоими и сказала:

– За преступление.

– Я не очень понимаю, о чем ты, – сказал Сандор.