Драйв Астарты - Розов Александр Александрович "Rozoff". Страница 72

– Но это ни о чем не говорит! – возразила она, – Когда ты занимаешься со мной по программе подготовки к колледжу, ты тоже не получаешь реальной оплаты!

Возникла пауза, в течение которой Чинкл успел закурить сигарету, а Зирка – густо покраснеть от кончика носа до корней волос.

– Кватро, извини, я сказала глупость!

– Нет, ты просто построила одну из плоскостей мотивационной сепарации. И, что интересно, ты навела меня на мысль о другой плоскости того же класса. Давай-ка попробуем развить эту тему. Я уже говорил, что, как правило, суть такого метода жреческого обогащения – в рэкете через угрозы посмертными пытками. Будь так у элезианских рахманов, никакой проблемы бы не возникло.

– Почему не возникло бы? – робко спросила она.

– В силу типичности ситуации, – пояснил он, – Не требовалась бы экспертиза. Суд установил бы факт технического обращения в рабство. Элизианское имущество конфисковали бы, а восьмерых рахманов бы поставили к стенке завтра на рассвете. INDEMI все равно номинировала их на ВМГС, но у суда это вызвало сомнения. В результате, мне подбросили задачу социально-экономического анализа. Ты верно отметила, труд без реальной оплаты далеко не всегда означает рабское положение работника. Вопрос в том, каковы мотивы участников этого процесса. Мне крайне интересно услышать твою версию ответа на этот вопрос.

Зирка сплела пальцы и на секунду прикусила губу. Потом тихо спросила:

– От моего ответа что-то будет зависеть?

– Весьма вероятно, – подтвердил Кватро.

– Тогда, можно, я начну не сразу с ответа? Можно, я попробую рассказать?

– Aita pe-a, Излагай все, что считаешь важным.

– Тогда я начну с истории. Элизиане приехали сюда три года назад, из Египта, где их преследовали мусульманские власти. В том году была война в Трансэкваториальной Африке, и за счет этого, они получили разрешение эмигрировать вместе со своими семьями. Я, правда, не понимаю, какая тут связь…

– Связь простая, – сказал Кватро, – В ходе зимней кампании 20-21-го года исламисты потерпели серьезное поражение в Африке. Умеренно-мусульманские власти Египта отреагировали смещением ближе к религиозному нейтралитету, а многие общины, преследовавшиеся, как «сектантские», получили субсидии на массовую эмиграцию. Странно, что элизиане выбрали Меганезию. Здесь не место фундаменталистам…

– Элизиане – это не фундаменталисты, – перебила Зирка, – Они выступают за свободу религии, и они приехали сюда в надежде, что Меганезия – свободная страна и здесь можно свободно исповедовать свою веру. Что здесь не будет гонений.

Математик удивленно поднял брови.

– Не фундаменталисты? А как же их доктрина о превращении мира в сад, на воротах которого висит табличка с длинным перечнем запретов по поводу амулетов, голой задницы, бодиарта, хард-рока, азартных игр и камасутры?

– У них в доктрине не написано про табличку! – возразила она.

– Табличка уже висит, – отрезал Кватро, – Это непосредственно-наблюдаемый факт. Соответственно, по их доктрине, когда этот сад-элизиум разрастается до размеров планеты, то места для остальных людей, не-элизиан, уже не остается.

– Кватро! – воскликнула она, – Ты не понимаешь! Сад, который здесь, это символ, и превращение мира в сад не значит, что всю сушу на планете, до последнего гектара, распашут плугом и засадят декоративными кустами и фруктовыми деревьями!

– Я читаю, как написано, а написано: совершится бла-бла-бла, и мир станет единым райским садом-элизиумом где… И дальше идет рекламный клип.

– Бла-бла-бла? – переспросила Зирка.

– Бла-бла-бла, – подтвердил он, – На человеческий язык не переводится.

– Нет, Кватро! Это переводится, если читающий хочет понять!

– Поставим вопрос так, – сказал математик, – Ты можешь это перевести?

– Конечно, могу! Элизиане верят в новое откровение, в снисхождение света, после которого материальный мир сольется в одно целое с небесным раем, с настоящим элизиумом. До этого дня, элизиум для нас существует только в духовном смысле. Материальный сад, созданный тут элизианами, это отражение небесной реальности, символ веры в будущее счастливое слияние духовной и материальной природы!

Чинкл хмыкнул, задумчиво потер ладонью подбородок, затем, ни слова не говоря, поднялся из-за стола и вышел из гостиной. Зирка лихорадочно стала вспоминать последнюю произнесенную фразу, задавая себе вопрос: не было ли сказано что-то, предельно обидное для собеседника – обидное по меганезийским понятиям… Она не успела построить ни одной версии. Математик вернулся в гостиную, держа в руке небольшой томик, книгу «классического», некомпьютерного типа.

– Зирка, тебе знакомо имя Платон?

– Да, – она кивнула, – Это великий древнегреческий философ… А при чем тут…?

– Он есть в университетском курсе истории методов науки, – пояснил Чинкл, – И я запомнил некую особенность стиля паралогических рассуждений этого автора. Ты произнесла фразу ровно в том же стиле. Цитирую: «То, что постигается с помощью размышления и рассуждения, очевидно, и есть вечно тождественное бытие, а то, что подвластно мнению и неразумному ощущению, возникает и гибнет, но никогда не существует на самом деле»… – Гм… Забавно, ты не находишь? Или другой образец оттуда же: «Поставим ещё один вопрос относительно космоса. Взирая на какой первообраз работал тот, кто его устроил, – на тождественный и неизменный или на имевший возникновение?»… Гм… Обрати внимание на подход к теме. И далее на аргументацию: «Для всякого очевидно, что первообраз был вечным: ведь космос – прекраснейшая из возникших вещей, а его демиург – наилучшая из причин»… Гм. Полагаю, ты уловила сходство со своим стилем? Кстати, это был диалог «Тимей».

Полька неуверенно пожала плечами.

– У нас в школе было немного Платона по стилистике. Может быть, поэтому…

– Замечательно! – произнес он, – Чем-то похоже на «Утку и Кенгуру» Эдварда Лира!

Сказала Утка Кенгуру:

«Я твой прыжок боготворю!

Ты прыгаешь через моря,

Усталости не зная!

А жизнь в пруду, о, так скучна,

так далека от рая!

Как я мечтала бы, как ты,

измерить мир в полете!

Вот жизнь достойная мечты -

Не прозябать в болоте!».

… Вот! Это один из немногих стихов, которые я помню наизусть! Абсурдизм, на мой взгляд, это лучший жанр для поэзии. Но в жизненной практике он неуместен.

– Абсурдизм? – переспросила Зирка.

– Да, – он кивнул, – К какому ещё жанру можно отнести действия по приманиванию сказочного небесного сада на его маленькую копию, сделанную на земле? Конечно, можно назвать это симпатической магией. Подобное притягивает подобное…

– Может быть, – сказала она, – С твоей точки зрения это глупость, абсурд, но почему элизиан за это преследуют здесь, в Меганезии, в свободной стране?

– Преследуют не всех элизиан, а только рахманов, – уточнил Кватро, – Все остальные элизиане, вероятно – жертвы порабощения. Суд освободит их и отдаст им имущество, которое создано за их счет и которое криминально присвоили рахманы.

– Как это благородно! – с грустной иронией произнесла Зирка, – Прямо Робин Гуды из баллады! Но почему элизиане не в восторге, а в ужасе от этой перспективы? Хочешь узнать, что они об этом думают? Зайди на их международный интернет-форум!

Кватро Чинкл прикурил вторую сигарету за полчаса – он был порядком обеспокоен.

– Так. И что же я увижу на этом форуме?

– Ты увидишь рассказ о том, как замечательно их встретили на Киритимати три года назад, как радостно они начали создавать этот парк, и как потом, когда парк уже был открыт, все изменилось буквально в один день.

– В день, когда они повесили табличку с запретами? – предположил Кватро.

– Ты угадал, – Зирка кивнула, – В прошлое рождество элизиане открыли парк. Местные жители с удовольствием начали туда ходить, но вели себя… Я знаю, что здесь другие представления о приличиях. В городском парке Табака никого не смущают парочки старших школьников, которые, во время сиесты, занимаются любовью на травке под достаточно тенистыми панданусами. Но для элизиан это был шок. Парк для них то же самое, что для нас, католиков – храм. Понимаешь?