Одним ангелом меньше - Рябинина Татьяна. Страница 32

— Борин — барин! Барин не барин, а владения — мои. Земля та еще. Я когда пацаном был, тут такое творилось! А сейчас утверждаю, без лишней скромности, стало потише. Что могу — делаю.

«До чего грустно, что такие, как Боря, становятся потихоньку исключением», — подумал Иван.

— Борис Сергеевич, товарищ капитан! Ну честное слово, это просто шутка. Я не думал, что она обидится. Я думал, ей приятно, когда на нее смотрят. Она что же, не женщина разве? — причитал Кирилл Малахов, приглаживая пятерней взлохмаченные светлые патлы.

Несмотря на затрапезную одежду и откровенные следы хронического похмелья, он был чертовски обаятелен. Стоило ему улыбнуться, и его большие светло-карие глаза, опушенные длинными девичьими ресницами, начинали сиять каким-то магическим светом, словно осенние листья на дне тихого прозрачного озера. Борис подумал, что, несмотря ни на что, девчонок, теряющих из-за Малахова голову, можно понять.

Он брезгливо присел на край ободранной, когда-то зеленой табуретки. Кухня была загажена донельзя. В углу красовалась батарея разнокалиберных бутылок, раковина не вмещала грязную посуду, а мусорное ведро, стоящее под раковиной, — вонючий хлам. Кафельная плитка над плитой, залитой чем-то намертво пригоревшим, местами отвалилась. Рваная клеенка со стершимся рисунком пестрела грязными липкими пятнами. Тараканы деловито сновали из угла в угол. Борис знал, что и в комнатах не лучше. После смерти хозяйки квартира превратилась в настоящий хлев.

— Малахов, ты не забыл, что твой условный год кончится только через два месяца? Будешь так мило шутить — не кончится вообще.

— Да не буду я больше, вот Христом-богом…

— А с первого этажа бабка жаловалась, что ты опять в подъезде пьяный валялся.

— Да врет она все, калоша старая. Валялся! Не валялся, а сидел на ступенечке. Нельзя сесть, Отдохнуть? И вообще, могу я с зарплаты чуток выпить для настроения?

— Чего? С какой такой зарплаты? — поразился Борис.

— Плохо работаете, товарищ капитан! Отстали от жизни. Ну конечно, про плохое-то вам сразу донесут, а вот про хорошее… — Малахов усмехнулся с издевочкой. — Я ведь уже три месяца работаю. Пора и о пенсии подумать!

Борис пнул подкатившуюся под ноги бутылку.

— С таким размахом ты, милый, до пенсии не доживешь. Ну, похвастайся, куда это ты пристроился? В стриптиз танцевать?

— Обижаете! Работа у меня сложная, опасная и напряженная. И почетная.

— Наверно, не ниже министра. Странно только, почему ты до сих пор здесь околачиваешься, а не в столице.

— Почти угадали, — фыркнул Малахов. — Грузчиком я тружусь. На «Электросиле».

— Ну ты теперь крутой мен, выбился в люди! Смотри, не зазнавайся. И домработницу найми, пусть полы помоет, а то ноги прилипают.

— А я, Борис Сергеевич, все на одежду трачу. Слабость у меня к прикиду от кутюр. Красиво жить не запретишь.

Малахов одернул майку неопределенного цвета и подтянул пузырящиеся на коленках треники образца семидесятых годов. Борис почувствовал жгучее желание врезать этому пьяному уроду пару раз между глаз, аж кулаки зачесались.

— Не запретишь, — кивнул он. — Но помешать можно. В общем так, Малахов, — добавил он сухо, поднимаясь с табуретки. — Еще раз соседка пожалуется — и дело твое поплывет правильным курсом.

— Ага, ага! Вы, товарищ капитан, дверку посильнее захлопните, будьте любезны!

Борис хлопнул дверью так, что дом задрожал. У Пироговых в прихожей зажегся свет — засветился глазок, заворчала собака. Дверь приоткрылась, и над цепочкой показался длинный нос «нашей мамаши».

— А, это вы, Борис, — сладко пропела она. — А я-то думала, опять этот паразит буянит. Житья от него нет! И что это Анжелка с таким связалась? Вот и довел ее до могилы. А такая девчоночка была, куколка, умница…

— Алла Ивановна, можно к вам на минутку? — перебил ее Борис. — У меня пара вопросов есть.

— Ой, ну конечно, конечно, проходите!

Нос нырнул за цепочку, дверь закрылась и тут же распахнулась снова. Борис зашел в отделанную по евростандарту прихожую, дизайн которой изрядно упрощал доисторический сундук в углу с сидящим на нем чудовищем по кличке Ункас.

Такой кошмарной собаки Борис нигде и никогда больше не встречал. Когда он узнал, что Вова Пирогов купил щенка у какого-то алкаша за червонец, не мог не вспомнить анекдот о мужике, который водил по рынку медведя, разыскивая мерзавца, полгода назад продавшего ему хомячка. Ункас взял все самое яркое у всех своих многочисленных и разнообразных предков. Но детки Ларисы урода обожали и не променяли бы на десяток элитных красавцев.

— Может быть, чаю? — спросила «наша мамаша».

— Да нет, спасибо, не беспокойтесь.

— Ну все равно, пойдемте на кухню, а то у меня… уборка.

У Ларисиной свекрови всегда была «уборка». Понимать это следовало так: «Неудобно просить представителя власти снять обувь. А в ботинках в комнату не пущу, будь ты хоть сам премьер-министр!»

— Алла Ивановна, — елейно начал Борис, снова усаживаясь на табуретку, на этот раз новенькую, мягкую, обитую гобеленом, — я, откровенно говоря, не слишком рассчитываю, что вы сможете мне помочь…

Он сделал паузу и подождал, пока в глазках пожилой дамы не заиграет дух противоречия: это как же не смогу?!

— Я знаю, у вас тут слышимость страшная, так что вы в курсе, что у соседей делается…

— Да, особенно здесь, на кухне, — перебила его «наша мамаша». — У всех кругом дома как дома, а у нас…

— Алла Ивановна, постарайтесь вспомнить два дня, семнадцатое февраля и девятое марта.

— Так… Надо календарик взять. Семнадцатое февраля, говорите? Ну как не помнить, у Володи шестнадцатого день рождения был. Гостей приглашали в субботу, а сам день рождения впятером отметили. Семейным кругом. Мы с детьми спать пошли, а Лара с Володей полночи сидели, утром чуть на работу не проспали.

— Сидели на кухне?

— Ну что вы! Праздник же! Ужинали в гостиной. Это уже потом, когда я спать легла, они в кухню перешли. А что случилось-то?

— Меня, Алла Ивановна, ваш сосед интересует.

— Он что, опять что-то натворил?

Борис мог поклясться, что у собеседницы от любопытства шевелится кончик носа.

— Вот я и хочу выяснить. А для этого мне нужно знать, когда он в эти два дня домой приходил.

«Наша мамаша» даже покраснела от досады. Получалось, что она действительно не могла ничем помочь.

— Нет, не знаю. Я и в кухню-то почти не выходила, там Лариса хозяила. А девятого… — она внимательно посмотрела сквозь очки в маленький календарик. — Девятого моя смена была, так что я работала, до восьми утра. Вы у Ларисы спросите, она уже скоро придет, минут через сорок. Хотите — посидите, поболтайте со старухой, — мадам Пирогова кокетливо улыбнулась, очки сползли с носа и повисли на цепочке.

Борис, представивший ближайшие сорок минут в компании «нашей мамаши», поспешил откланяться, сославшись на неотложные дела и пообещав зайти попозже. Ункас тяжело спрыгнул с сундука и проводил его до двери.

Промежуток между первым и вторым убийством протяженностью в два года не давал Ивану покоя. Хорошенько подумав, стоит ли искать дополнительные приключения на свою многострадальную задницу, он все-таки послал Костика «в компьютер». Подключить в сеть их старичка не представлялось возможным по причине его тупости и дряхлости, а рассчитывать на компьютер поновее в ближайшее время не стоило, и это расстраивало Костика чуть ли не до слез.

Костя пропал надолго. Он вернулся, когда Иван уже совсем потерял терпение и хотел уходить. Скорчив кислую физиономию, он засунул в компьютер дискетку.

— Пришлось все делать вручную.

— Как это? — не понял Иван.

— А вот так. Компьютер таких слов, как «похоже — не похоже» не андестэнд. Искать по приметам — тоже дохлый номер. Пришлось отобрать всех «потеряшек» женского пола от пятнадцати до пятидесяти лет за последние два года, и по городу, и по области, а потом просматривать по одной. Посмотри на этот кадр.