Девушка, не умеющая ненавидеть - Данилова Анна. Страница 38

Выстрелы раздались со стороны леса. В ночной тишине они прозвучали невероятно громко, словно стреляли за окном.

Тамара вскочила, бросилась к горящим светильникам, расставленным по всей комнате, и принялась их выключать. Я же задернула плотно все шторы. Мы спрятались между диванами, на мягком ковре и даже пригнули головы.

– Вот дуры! – прошептала я. – Чего прячемся?

– Близко стреляли… – ответила, едва дыша от страха, Тамара. – Как будто в саду…

– Да что им здесь делать? Думаю, это в лесу… Приехали на разборки…

Но меня всю трясло.

Когда же мы услышали шум со стороны кухни, буханье, глухие удары, меня затошнило. Я просто окаменела от страха.

– Стучат, – Тамара прижалась ко мне. – Кто это может быть? Что им от нас нужно?

– Может, позвонить? – проговорила я онемевшими губами.

– Надо сходить, посмотреть…

– Тома, прекрати это! Хватит уже быть такой доверчивой, такой…

– …дурой, ты хочешь сказать? Да? А теперь представь, что я, к примеру, приехала к тебе сюда, в Переделкино, шла себе спокойно по улице с электрички. Ну, не так поздно, конечно, пораньше… А тут, рядом с домом стреляют! Какие-то мужики… И меня задело. Случайно. Я ползу к дому, стучу, а мне никто не открывает…

– Мы ничего не знаем. И почему ты решила, что стучит жертва? Может, это бандиты?

– Ну, тогда вызывай полицию.

– И что мы им скажем?

– Что стреляли.

– Хорошо. Они приедут и никого не найдут. Ни пуль, ни следов на снегу… Ни живых людей, ни мертвых тел…

Снова раздались удары, как если бы стучали чем-то мягким, вроде кулака в перчатке, по стеклопакетам.

– Ты оставайся здесь и держи телефон наготове, а я пойду посмотрю, – сказала Тамара. – Не дай бог там человек истекает кровью, и мы обнаружим его или ее на крыльце нашего дома… утром… Мы же себе этого никогда не простим… К тому же я уже и не боюсь. Бандиты не стали бы стучать в окна. Зачем им это?

– Тамара, – угрожающе прошипела я. – Может, ты и не боишься, а я боюсь. И дом не наш. Я не собираюсь никого впускать. И зачем стучать, почему не звонили?

– Звонок не работает, кажется.

– Все-таки я выйду и посмотрю.

– Ты больная, что ли? Совсем страх потеряла?

– А я нож возьму, кухонный. На всякий случай. Тот, японский, с ручкой из слоновой кости, острый… Что, удивлена? Забыла, где я провела полтора года?

Она встала и побежала по ковру неслышно, в одних шерстяных носках, к двери и растворилась в темноте, а я, объятая ужасом, парализованная страхом, почувствовала, как проваливаюсь куда-то сквозь пол и землю, сквозь слои цветных миров, ввинчиваюсь по спирали в самую бездну… Разве я могла предположить, что войду второй раз в одну и ту же воду…

Очнулась я в той же гостиной, на диване, жар от пылающих поленьев в камине прогрел даже плед, которым меня кто-то заботливо укрыл. Я помнила о стрельбе, о храбром решении моей подруги выяснить, кто стучал в кухонные окна, и о том, как мне стало дурно и я потеряла сознание. Но ничего страшного, насколько я могла судить по мирной обстановке в гостиной, не произошло, раз меня укрыли пледом и подложили поленьев в камин.

Я поднялась и сделала несколько шагов по направлению к выходу. Голова моя уже не кружилась. Я двинулась дальше. И чем ближе я подходила к кухне, тем отчетливее становились доносящиеся оттуда приглушенные, как если бы люди старались говорить тихо, голоса. Один голос принадлежал Тамаре. Слава богу, подумала я, жива и здорова.

Я возникла на пороге кухни в тот момент, когда моя подружка, запрокинув голову, допивала вино из бокала. Напротив нее сидел мужчина с голым торсом, со свежей марлевой повязкой на плече. Длинные ноги его обтягивали черные плотные джинсы. С коричневых замшевых сапог на пол стекала талая вода.

Лицо мужчины было словно высечено топором, грубо, но верно. Высокие скулы, большой рот, крупный прямой нос и большие, с тяжелыми веками светлые глаза под густыми бровями. Волосы русые, будто посеребренные, были растрепаны. Тело мужчины было смуглым, под гладкой кожей разве что не просвечивали тугие гладкие мышцы. Викинг.

– Лара? – Тамара поспешила ко мне, обняла. – Извини, что оставила тебя… Но ты так крепко спала.

– Вообще-то у меня был обморок…

Я не могла оторвать взгляда от ночного гостя.

– Знакомься, Лара, это Виктор. Это его подстрелили. Кто стрелял и за что его хотели убить, он не говорит, это военная тайна…

Она нервничала, и голос ее дрожал. И шутила она нелепо, глупо.

Мужчина приподнялся и, сложив ладони крест-накрест на груди, слегка поклонился мне, тоже как бы пытаясь превратить все в шутку.

– Вы уж извините меня… Это я разбудил вас, напугал до смерти… Но с рассветом я уйду.

– То есть через полтора часа? – спросила я, не в силах скрыть своей иронии. – Вы на машине, я надеюсь? Или будете ждать электричку?

– Да, конечно, на машине… Просто мне нужно было остановить кровь… Вот, разбудил вас, вломился в ваш дом… Ваша сестра оказала мне первую помощь, за что я ей безумно благодарен.

Я взглянула на свою «сестру», и сердце мое почему-то сжалось от теплого, пронзительного чувства любви к этой смелой и сильной девочке. Тамара – удивительный человек. Не побоялась встретить ночного гостя, сделать ему перевязку. Вот что значат крепкие нервы. Я – с букетом страхов, балансирующая на грани безумия от одного-единственного события в моей жизни, которое так подорвало мою психику. И Тамара – молодая женщина, настрадавшаяся от предательства близких людей, пережившая тюрьму, однако сумевшая сохранить твердость духа и душевное здоровье. «Снимаю шляпу, Тома…» – мысленно восхитилась я своей подругой, представившейся Виктору моей сестрой.

– Я оставила тебя буквально на несколько минут, чтобы промыть рану и сделать перевязку, – она словно извинялась передо мной.

– В вас стреляли? – Я села напротив викинга, чтобы получше рассмотреть его.

В кухне было светло, я могла видеть каждую его морщинку, каждую ресницу. – А кто и за что, значит, не расскажете?

– Я не могу, – он слабо улыбнулся мне. – Я скоро уйду, и вы больше никогда меня не увидите. Я – ваш сон. Ваше ночное приключение.

– Пуля царапнула плечо… – пояснила Тамара, отчего-то краснея. – Если бы нужно было вынимать пулю, я бы не справилась…

На столе, на сверкающем хромированном подносе высилась горка из выпачканных в крови ватных подушечек, разодранных пергаментных оберток от бинтов, лимонно-желтых, вымоченных в растворе фурацилина, марлевых салфеток.

– Однако я могу забрать свои слова обратно… О том, что я – ваш сон. Я готов стать вашим реальным другом и отблагодарить вас за беспокойство, за гостеприимство, – сказал викинг. – Если вы позволите, я позвоню вам, когда приду окончательно в себя, и мы поужинаем где-нибудь втроем. Как, вы не против?

Он смотрел на меня, внутрь меня. Я же бросила взгляд на Тому, с интересом наблюдая за ее реакцией. Она же, вместо того чтобы поддержать разговор, вдруг спохватилась, что не убрала перевязочный мусор, вскочила из-за стола и быстро привела все в порядок.

– Лара, хочешь вина? – спросила она, обращаясь ко мне так, словно мы на кухне были одни. – Или, может, тебе согреть молока?

– Не беспокойся, все в порядке.

Виктор, наблюдая за нами, вдруг молча кивнул головой, как бы демонстрируя нам свое понимание того, что своим присутствием вносит напряжение и даже мешает хозяевам, поднялся и, пошатываясь, придерживая рукой плечо, взял со стула черный толстый свитер, надел его на голое тело и направился к выходу:

– Барышни, – бросил он через плечо, не останавливаясь, – прошу меня извинить за ночное вторжение и благодарю за оказанную помощь. Думаю, что самое лучшее, что я могу сейчас для вас сделать, это уйти.