Там, где свобода… - Харви Кеннет Дж.. Страница 19

Нужно было что-то делать с вещами Рэнди. Наткнувшись тогда на квитанции из галереи, он больше не заглядывал в ящики. Там могло быть что угодно. Квартиру Гилберта не сдавали, потому что дом был выставлен на продажу. Они хотели продать его быстро. За любую цену. Один из братьев так сказал. Он сообщил ему это с глазу на глаз, будто думал, что у него есть деньги для покупки дома. Вещи Гилберта тоже оставались на месте. Что ему со всем этим делать? Его это беспокоило. Он сидел на краешке кровати Рэнди и размышлял. Две квартиры, полные чужих вещей.

Он уже спрашивал у Рэнди, что ему делать.

— Да выброси все на помойку, — разрешил Рэнди. — Или устрой во дворе распродажу, а рядом поставь киоск с газировкой.

Но он знал, что это не то, чего хочет Рэнди.

Нужно было еще навестить Гилберта, спросить его, что делать с его вещами. Уотерфорд. Выберись из дома и отправляйся навестить его. Интересно, какие там часы для посещений.

Никого внизу. Никого наверху. Теперь он остался совсем один.

Уотерфорд стоял напротив Боуэринг-парка. Парк был построен богатой семьей. Много лет назад. Там стояли статуи из Англии и цвели разнообразные диковинные цветы. Между деревьями петляли дорожки. Там были пруды с лебедями и утками. Люди приходили туда отдохнуть. Покрошить хлеба в воду.

Через дорогу от парка был Уотерфорд. Большое здание из красного кирпича выглядело так, будто его строили на протяжении нескольких эпох. Здание было старое. Ему приходилось там бывать. Его привозили туда в наручниках. Психиатрическая экспертиза. Он прошел ее с оценкой «отлично». Годен для судебного разбирательства. В здравом уме. А не что думали некоторые. Врач оттуда выступал на суде. Произнес много слов. «Спасибо», — хотелось ему сказать.

Напротив Уотерфорда была автобусная остановка. На дороге. Сюда приезжали на автобусе. Общественным транспортом. «Общественный» — то есть для тех, кто не мог себе позволить ничего другого. Они и были обществом. Самым его цветом.

Он прошел в высокие черные ворота. Шпили наверху. Как нацеленные стрелы. Ворота были всегда открыты. Никогда не запирались. Интересно, для чего они тогда были нужны. Может быть, раньше они запирались. В прежние времена. Когда сумасшедших разрешалось держать взаперти. Никого к ним не допускать. Делать с ними все, что угодно. Будто они и не люди вовсе.

Люди с наружной стороны ворот чувствовали себя в большей безопасности.

Он пересек автостоянку. Места для чьих-то машин. Помечены знаками. Он направился к двери, похожей на главный вход. В эту дверь он входил много лет назад. Она оказалась запертой. Он обошел здание. Высокие кирпичные стены. В одном месте он остановился и стал рассматривать кладку. Это напомнило ему школу. На территории гуляло несколько человек. Некоторые смотрели на него. Другие не обращали внимания. Ни на что вокруг. Жили в своем мире. Ухоженный зеленый газон. Повсюду клумбы. Скамейки. Дорожки. Деревья.

В конце концов он нашел вход. Вошел. Увидел охранника и женщину в будке. Охранник сидел на стуле справа. Молча следил, как он подходит к женщине.

— Да, — сказала женщина, подняв на него глаза.

— Я пришел повидать Гилберта… — Он не знал фамилии Гилберта. Запнулся и замолчал.

— Гилберт? Это фамилия?

— Нет. Имя. Поступил несколько дней назад.

Ничего другого ей не требовалось. Женщина привыкла иметь дело с обрывочными сведениями. Она стала печатать на компьютере.

— Гилберт, — повторила она, глядя на экран. — Гилберт Малони?

Он кивнул. Точно. Гилберт называл ему свою фамилию.

— Да.

Женщина снова посмотрела на экран.

— Мистер Малони не принимает посетителей.

— Нет?

— Нет.

— А когда можно будет его увидеть?

— Вы родственник?

Он не хотел отвечать на этот вопрос. Он хотел сказать ей: я не знал даже его фамилии. Так кто я, по-вашему?

— Родственник? — снова спросила сестра.

— Нет, — неохотно признался он. Друг. Родственник. Какая разница? Лучше друг, чем родственник.

— Мистер Малони не принимает посетителей.

Он не уходил. Ему хотелось еще кое-что спросить. Мистер Малони не принимает посетителей или мистеру Малони запрещено принимать посетителей? Это разные вещи. Кто так решил? Гилберт? Нет. Но звучало, как будто он.

У мистера Малони нет времени для приема посетителей. Занятой, занятой человек. Порет чушь и размазывает по стенам собственное дерьмо. Он повидал таких, когда сам был там. Двадцать дней. Психиатрическая экспертиза.

Он посмотрел на охранника. Чтобы проверить, есть ли у того оружие. Оружия не было.

— Когда я смогу его увидеть? — спросил он женщину.

— Я не знаю, сэр, — вытаращилась она.

Сэр.

Он оглянулся на охранника. Потом снова перевел взгляд на женщину.

— У меня его вещи.

— Вы можете оставить вещи мистера Малони здесь.

— Он их получит?

— По усмотрению его врача.

Он взглянул на экран компьютера. На экране ничего не отображалось. Наверное, это был специальный экран. Посетители не могли ничего на нем разглядеть. Секретная информация.

Заслышав какой-то звук позади, он обернулся. Охранник встал со стула и стоял, сунув большие пальцы рук за шлицы своих штанов. Это было смешно.

— Не смеши меня, — пробормотал он, обращаясь к охраннику.

Но вряд ли тот смог расслышать его слова. Просто в упор посмотрел на него. Его лицо не изменилось. Оно никогда не менялось. Работа. Минута за минутой. День за днем. Неделя за неделей. Так он жил. В своей голове. В своем теле. В своем доме.

Рядом с охранником была дверь, ведущая во внутренние помещения. Она зажужжала, и кто-то вышел. Мужчина в обычной одежде. Костюм и галстук. В руке папка. Дверь оставалась открытой. Он смог бы проскочить. Если бы попытался сделать это немедленно.

Мужчина прошел прямо к выходу. Вышел на улицу. Сбежал по ступенькам. Пошел дальше, навстречу жаркому солнечному дню, погружаясь в жаркий солнечный день.

Автоматическая дверь со щелчком захлопнулась.

— Почему вы его не остановите?

Охранник не расслышал. Хотя и посмотрел в его сторону. Дабы убедиться, что от его внимания ничего не ускользнуло.

— Значит, я не могу его повидать? — спросил он у женщины.

— Мне очень жаль. Не сейчас. То есть не сегодня.

Он повернулся и вышел. За дверью он попятился, глядя на окна. Чем дальше пятился, тем больше окон охватывал взглядом. Больше и больше стеклянных клеток. Пять этажей. Все одинаковые. У некоторых окон стояли люди. Металлическая сетка в стекле. Безосколочное стекло.

Ему показалось, что он услышал крик. Или смех. Что было одно и то же.

Что могло случиться с Гилбертом?

Он пошел в тюрьму навестить Рэнди. Рэнди уже перевели из одиночки. В ожидании суда. Охранник, который был с ними в комнате, задавал вопросы. Спросил, как дела. Как жизнь. Это был славный парень. Этот охранник. Он был таким всегда. Это был не просто охранник.

Женщина в приемнике молча взяла у него коробку. Она стала проверять кисти. Гнула их, будто хотела сломать. Осматривала концы. Трогала их кончиком пальца. Потом оглянулась на мужчину, который стоял позади. На мужчину, который наблюдал за ней. Кисти она отложила в сторону.

— Ими можно пользоваться только под присмотром, — сказала она. — Они полежат у нас. — Затем она открыла тюбики с краской. Выдавила немного краски. Понюхала. Ему показалось, что она сейчас лизнет краску языком. Потом она пропустила всю коробку через рентген.

Коробка лежала на столе между ним и Рэнди.

— Что в коробке? — спросил Рэнди. — Пирог с напильником?

— Нет.

— Пирог со стриптизершей-лилипуткой?

С одного бока коробка была измазана красной краской. Там, где женщина вытерла об нее краску со своих пальцев.

Рэнди увидел краску, и его лицо изменилось.

— Что там? — И Рэнди произнес его имя так, будто сквозь сжатые зубы.

— Твои художественные принадлежности.