Ледяной рыцарь - Леванова Татьяна Сергеевна. Страница 30

– Откуда этот медведь взялся? Как из-под земли вырос у последних саней! И прицепился именно к венцесске.

– Это шатун, – сказал Шестипалый. – Я слышал о нем. Людей не задирал пока, только лошадей да коров. Думаю, он в лесу почуял лошадей, а поспел лишь к последним саням, вот и разгадка.

Однако Маша заметила, что возница обернулся и с подозрением посмотрел на нее. Она притворилась спящей, прижимая руку к боку. «Много я так не пропутешествую, мне нужен врач. Хотя бы умшастый ежик, да мы далеко отъехали, пуговки-телепортеры на кофте остались. А что они говорили про шатуна? Может, это тот, в чьей берлоге лежал Мишка. Хоть бы было так! Чур и Злюк говорили, что это лес ежей Листика и Падинки. Как бы их найти?»

Маша не могла придумать ничего лучше, чем приманить моченое яблоко из бочонка тетки Марьи. Она позвала вполголоса, воспользовавшись тем, что возница затянул вслед за остальными заунывную песню про дорогу…

– Листик! Падинка! Помогите мне, я вам гостинчик дам!

Ответа она не дождалась. Тогда девочка достала из кармана куртки припасенные еще дома ножницы и нацарапала на боку яблока «Листику и Падинке». Потом бросила яблоко в сугроб, щелкнув для верности пальцами, попыталась отправить яблоко незнакомым ежам. Без всякой надежды, что получится. И вдруг из-под мешка она услышала громкий шепот:

– Чего продуктами раскидалась? Тута мы.

– Падинка? – неуверенно переспросила Маша.

– Листик. Падинка по дороге бежит, руку ей подай.

Девочка, превозмогая боль, протянула руку. На нее рухнуло что-то горячее и тяжелое, хорошо еще, мягким животиком, а не колючей спинкой. С трудом девочка втащила в сани ежиху. Спрятала ее под полой шубы, с опаской посмотрела на спину возницы, тот сидел ровно, а Шестипалый скакал во главе обоза.

– Куртку расстегни, а под платье я сама заберусь, – шепотом скомандовала ежиха, иголки ее засветились глубоким синим цветом, на кончиках зажглись алые искорки.

– Ой-ой, кто же тебя так… В общем, синяк будет, ребра целы, – через минуту щекотки сказала Падинка. – Больно, видимо. Невтерпеж будет, холод приложи. Мазь бы тебе надо, но мы и так далеко отъехали. Куда направляешься?

– На Теплый берег…

– Ракушку там спроси. Я тебя подлечила маленько, она доделает. Давай гостинчик.

Маша вызвала еще два яблока, одно дала Падинке, другое сунула под мешок Листику.

– Привет передавай Ромашке, Маша. И от нас, и от старого Чура. Мы о тебе уже все наслышаны.

С этими словами ежики спрыгнули с саней.

Боль поутихла, Маше дышать стало легче. Девочка смогла выпрямиться, расслабиться. Вдруг она услышала шепот:

– Маша, Маша, возьми меня…

Подумав, что ежи все-таки принесли лекарство, девочка опустила руку с саней. Но вместо теплого ежика на ладонь ей упало что-то липкое и одновременно холодное и суетящееся, на ощупь напоминающее клубок извивающихся личинок. Взвизгнув, Маша попыталась это сбросить, но оно словно приклеилось. Девочка подняла руку, чтобы взглянуть на то, что поймала – и увидела колобка. Грязно-зелено-коричневый шар казался странно подвижным, будто на его поверхности суетилась тьма-тьмущая мелких насекомых: все они вдруг сложились в толстые губы, которые сказали:

– Ам!

Маша заорала и шмякнула колобком о край саней, но только ушибла руку. Шар – весь, до последней жирной крошки, ускользнул в снег.

От крика девочки возница подпрыгнул на месте, его лошадь поскакала чуть боком. Мужчине пришлось постараться, чтобы успокоить ее. Повернул коня Шестипалый.

– Чего ты орешь? – спросил он недовольно.

– Я… Я задремала… Сон приснился страшный, – Маша решила ничего не говорить рысарю. Кроме того, ежи ведь предупреждали ее не обращать внимания на колобка, ни в коем случае не бояться его, чтобы не придавать ему энергии. А Маша уже несколько раз пугалась, после сегодняшнего приключения колобок наверняка наелся до отвала…

Глава 21

Одна голова хорошо, а три?

– Если минуем Вонючие холмы до заката, сможем переночевать в Захолмвье! – объявил Шестипалый. – Там общий дом большой, а кормят – объеденье. Давайте поторопимся. Может, не придется жесткую медвежатину мусолить. Не говоря уже об овсе. Оставим его лошадям.

Маша украдкой вытирала руку, на которой побывал колобок, она пыталась оглянуться, не следует ли он за ней, но за санями, словно белый ручеек, только струился снег из-под полозьев. От руки пахло травами и еще чем-то противным, сколько бы девочка ни терла руку, запах, казалось, лишь усиливался, очень хотелось зачерпнуть снегу, но она теперь боялась опустить руку с саней. Солнце было уже не таким ярким, верхушки елей задевали его край, день клонился к вечеру. Лес редел, дорога теперь то огибала холмы, набегала на них, то снова полого спускалась к подножию.

– Холмы как холмы, – протянула Маша, рассматривая местность. – Не слишком высокие. А почему Вонючие?

– Скоро узнаешь, – пообещал возница мрачно.

Вскоре из-за холма показались две струйки желтого дыма, улетающие в небеса. Они пропали, затем снова начали подниматься и опять пропали. Маша продолжала вытирать руку, посматривая на дым. Все сильнее пахло чем-то мерзким, девочка спрашивала себя, где успел покататься колобок, если до такой степени пропитался жуткими запахами. Они миновали струйки, минут через двадцать новый дымок показался за холмом, такой же грязно-желтый. Однако дымом не пахло.

– Что это за дым? – звонко спросила девочка.

– Тише! – нервно отозвался возничий. Маша заметила, что обоз ускорил движение, несмотря на то что никакой команды на это не было. От запаха уже просто выворачивало, Маша откопала в карманах пачку мятной жвачки, положила в рот две подушечки, стараясь брать левой рукой, которая не трогала колобка. Впрочем, обе ее руки пахли одинаково – отвратительный запах шел от холмов.

– Здесь что у вас, страна Сортирия? Или кладбище умерших от медвежьей болезни? – спрашивала девочка. – Хоть соломы пожгите немного.

– Нельзя. Одни такие умные пожгли – мы скоро проедем мимо их останков. Посмотришь, – вполголоса отозвался возничий. И действительно, немного далее в одну зловонную кучу были свалены чуть припорошенные снегом дочерна сгоревшие сани. Маша притихла, стараясь прогнать от себя мысли о тех, кто ехал в санях. Она постаралась сосредоточиться на дороге, которая сейчас сильно петляла.

– Придется потрудиться, – Шестипалый проехал вдоль всего обоза, повторяя рысарям эти слова. – Он высунул голову. Впервые за десять лет его проклятая башка лежит посреди дороги.

– Полыхнет огнем… – поежился рысарь, которого Маша про себя называла монголом.

– Не полыхнет, сил у него нет. С голодухи и выполз…

– Кто выполз? – спросила девочка, но на нее никто не обращал внимания.

Ответ она получила за следующим, каменистым холмом. Не покрытые снегом камни лежали на его склонах, от крупных валунов до самых мелких камешков. Вдруг из ямины под одним из камней выползла струйка желтого дыма, одновременно с ней другая – по ту сторону склона. Потом несколько камней зашевелились, складываясь в непонятную мозаику вокруг желтого блестящего озерца. В самой его глубине возникла черная точка.

– Открыл глаза, скотина! – прошипел Шестипалый. – К бою, дружина!

– Может, разобраться сначала… – пискнула Маша. Но рысари, конечно, не обратили на нее внимания. Вдруг груда камней побольше дрогнула и поползла вверх. Через несколько секунд Маша поняла, что смотрит прямо в глотку огромной драконьей головы.

– Ангиночка у вас… – пробормотала она машинально.

Из глотки клубами повалил желтый дым. Впрочем, запах от него шел какой-то химический, так что Маша особо не страдала. Правда, она находилась довольно далеко, а те рысари, что готовились к бою, теперь непрерывно кашляли.

– Биться задумали, нехорошо, – гулким шепотом, каким могла бы заговорить пещера, произнес дракон. – Меньшая я. Некрасиво. Вы вот со средней бы разобрались… Нет чести младших обижать.