Замужем за облаком. Полное собрание рассказов - Кэрролл Джонатан. Страница 13

– Аннетта, хватит, – раздался у меня за спиной твердый голос Бини.

И прежде чем обернуться, я увидел, как выражение злобы исчезло с лица девушки, словно кулак, который нужно прятать. Она по-прежнему ненавидела меня, но еще больше боялась того, что случится, если она не повинуется.

Я ощутил на плече чью-то руку.

– Привет, Скотт. Не ожидала вас так скоро. Иди в дом, Аннетта. Ты сможешь еще поговорить с ним позже.

Как склонная к гипертрофированной реакции молодая женщина, какой она и была – или была прежде, – она встала, не удостоив меня взглядом, громко цыкнула и потопала прочь. Взглянув на ее обувь, я заметил, что на ней те же сапоги для верховой езды, которые она носила, когда они были в моде – в пору нашего знакомства.

– Мне кажется, у меня сейчас будет сердечный приступ, Бини.

– Не беспокойтесь – сердце у вас здоровое, как у лошади. Чего вам нужно опасаться – это мочевой кислоты. Не увлекайтесь помидорами, мой вам совет.

Сделав глубокий вдох, я взглянул на нее.

– Кто вы?

– Бог.

– Ого.

Она с улыбкой взяла меня за руку:

– Ого-город.

То ли похолодало, то ли в моей душе температура упала на десять градусов, с тех пор как мы сидели на скамье? У Бини в руке была длинная палка, и она отламывала от нее щепочки. Только эти звуки и были слышны, не считая шума случайных машин у поворота на Плам-Хилл.

– Не хотите ли что-нибудь спросить?

Я старался успокоиться. Мои глаза были закрыты. Она подтолкнула меня локтем и протянула кусок палки. Я взглянул. Идеально вырезанная моя голова дюймов трех в высоту. К тому же безупречно раскрашенная – мои седые волосы, голубые глаза. Я уронил ее и машинально вытер руку о штаны.

– Ну давай, парень, нападай! Это забавно. Задайте мне несколько вопросов, и продолжим.

Настала моя очередь прищуриться.

– Как же вы можете быть Богом, если у вас рак?

– Хороший выстрел, профессор. Попал! Полагаю, нужно начать с самого начала, а? – Она хотела продолжить, но увидела что-то у меня за спиной и остановилась. Встав и сложив руки рупором у рта, Бини крикнула: – Возвращайся в дом, Аннетта! Я не шучу и повторять не буду!

Я не обернулся, потому что больше не имел ни малейшего желания в ближайшем будущем видеть А. Тогуолдер.

– Скверная девчонка. Я сказала ей, знаете? Сказала, что у нее будет возможность высказаться, но потом придется уйти, чтобы я могла вам все объяснить. Но она упрямая и так привыкла делать все по-своему. С вами все в порядке, Скотт?

– Нет.

– Плохо. Так на чем я остановилась? С самого начала. Хорошо. Я родилась в Макферсоне, штат Канзас. У отца была скобяная лавка, и вся наша семья работала в ней. Однажды, когда я стояла за прилавком, зашел какой-то мужчина, которого я никогда раньше не видела, и попросил плоскогубцы. Мы разговорились, и он сказал, что его зовут Гилберт, Нолан Гилберт. Мне было пятнадцать. Вам что-нибудь известно про мистических евреев?

– Вы имеете в виду еврейских мистиков?

– Да, их.

– Ну, кое-что. Я читал…

– Они подошли ближе всех. Когда-нибудь слышали про ламедвовников?

– Бини, о чем вы говорите?

– Эти мистики верили в ламедвовников. Тридцать шесть праведников, чья работа – оправдывать мир перед Богом. Или, если взглянуть на это иначе, предполагалось, что они объясняют Богу, почему человек имеет право на существование. А если один из этих тридцати шести когда-нибудь откроет, кто он такой, то сразу же умрет, и его место займет кто-то другой в другой части мира. Потому что, видите ли, даже сами не зная этого, они являются опорами вселенной. Спасителями. Без их работы по оправданию мира Бог избавился бы от всего этого человеческого стада.

– Ла…

– Ламедвовники. Все это, в общем, не вполне соответствует истине. И самое главное отличие заключается в том, что мы ничего ни перед кем не оправдываем, потому что мы и есть Бог.

– Вы и есть ламедвовник?

– Нет, я Бог. Или одна тридцать шестая Его. Они правильно определили число.

Над водой пролетела птица и снова скрылась. Я взглянул на Бини, на землю, на Бини, на землю. Каких слов ждала она от меня?

– Вы не верите мне. А как же Аннетта? Нужны еще чудеса? Это я могу, если надо, но я подумала, хватит ее. Вы твердый орешек, профессор Сильвер. Вот.

Левой рукой она вынула из-за моей шеи серебряный доллар. А правой что-то подняла. В руке у нее была одна из тех пластиковых штуковин в форме купола, которую встряхнешь – и на декорации, изображающие Париж или Северный полюс, падает, трепеща, искусственный снег. Только в этой сидели на скамье настоящие крошечные человечки, они двигались, – и, вглядевшись, я понял, что фигурки изображают нас и делают точь-в-точь то же, что и мы, движение за движением.

– Ради бога, прекратите!

– Ладно. – Она накрыла заснеженный купол рукой, и он исчез.

Я привстал.

– Что вы от меня хотите? Зачем вы все это делаете?

Она усадила меня обратно.

– Просто сядьте и выслушайте мой рассказ до конца. Когда я встретила Нолана Гилберта, мне было пятнадцать. А ему под семьдесят. Сначала он сказал мне, а потом показал, кто он такой, как сейчас я вам. А потом сказал, что умирает и мне предназначено заменить его… Вот видите, как это бывает. Вы живете своей обычной жизнью, даже узнав. Но как и всем другим – а мы похожи на всех других, Скотт, вам нужно это знать, – и нам рано или поздно приходит время умереть. Обычный жизненный срок, как правило, лет шестьдесят-семьдесят. Но разница в том, что, когда приходит наше время, нам нужно найти замену. Некоторым везет больше других – они знают своего избранника за много лет до смерти. Как я вас.

– Вы знали меня раньше?!

– Конечно. Я годами убирала вашу комнату в университете, но вы никогда по-настоящему не видели меня, потому что я работала в ночную смену. Иногда мы чуть не сталкивались в коридоре, если вы задерживались на работе.

– Вы говорите, что Бог – человек?

– Нет, нет, нет! Я вовсе не говорю этого. Человек имеет Бога в себе, но он не Бог! Нет, проще всего это можно выразить так: человек – это человек, но имеются тридцать шесть избранных, которые все вместе и есть Бог. Вот почему обычные люди чувствуют близость к Нему – потому что Он во многих отношениях и есть они. Нолан рассказал мне про греков. Вам это известно. Они верили, что богов много, и это отчасти правда, и что боги имеют человеческие чувства. Они интересуются сексом, сердятся, ведут себя нечестно, и все такое. Так что греки тоже были близки к разгадке истины, но они думали, что боги живут где-то высоко в особых горах, вдали от остального мира. А это не так. Мы здесь, повсюду, и не похожи на тот образ, который люди ожидают. Понимаете? Я одна из них и, конечно, не очень внушительно выгляжу, а? Но я лишь одна из тридцати шести частей большой мозаики. Сложи меня с остальными частями, и получишь ОДНОГО ВНУШИТЕЛЬНОГО БОГА, еще какого!.. Скажу вам и еще кое-что – мир вообще полон несостыкованных фрагментов. Знаете, каким иногда чувствуешь себя одиноким и неприкаянным? Это оттого, что вы не соединены должным образом. Люди, постигшие это, проводят остаток своей жизни в попытках найти соответствующие им остальные части. Но я здесь не для того, чтобы говорить с вами об этом. У нас нет для этого времени. Я должна рассказать кучу всего другого.

Как я уже упоминал ранее, до этого удивительного дня с Бини Рашфорт я начинал все больше и больше верить в Бога, но такого, о котором писала Эмили Дикинсон: «Бог – возлюбленный далекий, величавый». Он все знает о нас, и Ему известно, что мы собираемся совершить каждую минуту нашей жизни, но в Нем достаточно любви и уважения к нам, чтобы доверить нам нашу судьбу. Когда мы умрем и достигнем какой-то другой стороны существования, Он пролистает нашу жизнь вместе с нами, страницу за страницей, как школьное сочинение, сочинение со многими ошибками, которые нужно найти и исправить, прежде чем отложить его в сторону. Когда нам будет указано на ошибки и мы распознаем большинство из них, Он покажет нам другие. К тому времени, когда мы встанем из-за Его стола, мы полностью поймем все, что делали не так. Верил ли я в реинкарнацию? Нет. С чего бы нам повторять третий класс, если мы полностью осознали все наши ошибки, совершенные там? Я верил в жизнь после смерти, но не на земле. У меня не было ключа к разгадке, куда мы уйдем, и мне не хотелось этого разгадывать.