Замужем за облаком. Полное собрание рассказов - Кэрролл Джонатан. Страница 81

– Что-то я не пойму – ведь твои родители умерли.

Стэн вытер ладонью рот. Судя по затуманенному взгляду, он предпочел бы в сей момент перенестись куда-нибудь на край света, лишь бы не развивать эту тему. Потом он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и произнес:

– Я еще не все тебе рассказал о моей семье…

И вот сейчас они стояли в подъезде обычного многоквартирного дома в ожидании лифта, который должен был доставить их наверх для встречи с его покойными родителями.

– Мо и Эл, верно?

Он молча кивнул.

– Сокращенно от Морин и Альфонс, так?

Он снова кивнул, глядя на носки своих ботинок.

– Ты и вправду называл их «Мо» и «Эл», даже в детстве? Не «мама» и «папа»?

– Им не нравились обращения «мама» и «папа». Они говорили, что это заставляет их чувствовать себя старыми.

– Но «Мо и Эл» звучит как название комического дуэта. Вроде «Лорела и Харди».

Он мгновенно поднял взгляд от ботинок на лицо жены, словно та высказала какую-то необыкновенную или крайне важную мысль. Но вспыхнувший в глазах огонек быстро потух, и он снова уставился вниз.

– Что я могу сказать? Только то, что родители просили называть их так, и никак иначе.

Голос его стал низким и раскатистым, напоминая рычание зверя, немедленно готового пустить в ход клыки.

Она отвернулась и отошла на несколько шагов. Что она здесь делала? Похоже, ее угораздило выйти за сумасшедшего, и только сейчас это выплывало наружу. Так подумал бы на ее месте любой здравомыслящий человек. «Милая, познакомься с моими родителями, правда они уже давно мертвы». Позади с лязгом остановился лифт. Она не пошевелилась.

– Ледок!

– Эл!

Воздух наполнился остервенелым писклявым тявканьем. Развернувшись, она увидела коротышку в полной клоунской экипировке, включая голубой парик а-ля «взрыв на макаронной фабрике», красный круглый нос и плоские желтые ботинки размером с теннисную ракетку. Вокруг ее мужа носились кругами, периодически прыгая на его ноги, два мопса – один черный, другой бежевой окраски. А ее Стэнли пытался одновременно обнять клоуна и погладить прыгающих собачонок.

– Привет, Лорел! – радостно воскликнул он, дотянувшись до головы черного мопса.

Мужчины и собаки подняли такую возню, что прошло немало времени, прежде чем кто-либо из них обратил внимание на женщину. В конце концов один из мопсов – черный – отделился от суетящейся у лифта группы и подошел обнюхать ее туфли. Она нагнулась с намерением погладить песика, но тот с ворчанием подался назад.

Ее муж заметил это и сказал:

– Дорогая, не стоит. Лорел недолюбливает женщин. Лучше погладь вот этого. – Он указал на бежевого мопса. – Лучше погладь Харди. Он любит всех без разбора.

– Так что же, сынок, собираешься ты познакомить меня с невесткой или мне придется сделать это самому?

Шлепая ботинками, клоун приблизился и крепко обнял женщину. Она ощутила тепло его тела и сильный запах одеколона. Надушенный клоун. Так она думала, находясь в его объятиях и неуверенно на них отвечая.

Клоун рывком отстранил ее от себя, но тут же схватил за обе руки:

– Я Эл, а ты, стало быть, Тина.

Она слабо кивнула. Он снова притянул ее, обнял и резко отстранил. Эти притягивания и отталкивания вывели ее из равновесия, так что, наконец отпущенная клоуном, она покачнулась и едва устояла на высоких каблуках.

– А она миленькая, Ледок. Ты женился на очень красивой девушке.

Стэнли улыбнулся и кивнул. Почему отец называл его Ледком?

– А теперь поднимемся наверх, к твоей маме.

Альфонс вернулся к лифту и открыл дверь кабины. Первыми внутрь забежали собаки, следом вошел клоун, за ним Стэн (который в иных случаях вел себя как джентльмен, пропуская ее вперед) и последней Тина.

– Как твои дела, Эл?

Лифт очень медленно полз вверх; все трое стояли лицом к дверям.

– Не жалуюсь. Смерть – не такая уж плохая штука. Скучать не приходится.

– А как Мо?

– Ну, ты ведь знаешь свою маму – даже если трижды в день кормить ее омарами и шоколадным муссом, она все равно найдет поводы для недовольства. Но ведь за это мы ее и любим, верно?

Его сын хмыкнул.

– Так приятно снова быть с вами. Давненько не виделись.

– Что верно, то верно, сынок. Пять лет прошло, – со вздохом молвил клоун.

Тина опустила взгляд. Собачонки обнюхивали ее ноги. Внезапно кабина лифта заполнилась чудовищно мерзким запахом. Стэнли присвистнул:

– А псы все так же смертоносны.

– Да уж. Когда Лорел пукает, вонь даже глаза щиплет.

Она посмотрела на мопсов. Те, в свою очередь, таращились на нее. И который из них Лорел? Вонь была нестерпимой.

– Тина, что вы почувствовали, когда Стэн рассказал вам о нас?

Медля с ответом, она покосилась на мужа. Тот поймал ее взгляд и пожал плечами.

– Он рассказал мне только через три года после свадьбы.

Даже сквозь слой белого грима стало заметно, как Альфонс хмурит брови.

– Три года?! Боже мой, сын, это неправильно.

– Я понимаю, папа, но ты ведь знаешь, как нелегко даются такие признания.

– Мы с твоей мамой прожили в браке тридцать семь лет и никогда ничего не утаивали друг от друга.

– Ну конечно! Да вы только и делали, что врали друг другу по любому поводу. Не забывай, я тоже там был и наслушался всякого.

Клоун снова нахмурился и скрестил руки на груди.

– Некоторые вещи никогда не меняются, – проворчал Стэн.

Мопсы по-прежнему смотрели на Тину. Напряженная тишина продержалась в лифте вплоть до момента остановки на четвертом этаже. Дверцы разошлись, и она поспешила покинуть кабину сразу вслед за собаками.

Лестничная площадка не представляла собой ничего особенного; точно такие же можно увидеть в любом многоквартирном доме для среднего класса. Даже запахи были самыми типичными – пахло пыльными ковриками, затхлостью и жарящимся где-то мясом.

Альфонс направился к двери, расположенной дальше по коридору, в дюжине шагов от лифта. Он опередил их на достаточную дистанцию, чтобы Тина могла шепотом поинтересоваться у мужа, почему его родитель носит клоунский наряд.

– Не знаю, – буркнул он, все еще сердясь на отца.

Она резко остановилась и, подбоченившись, заявила:

– Раз так, больше я не сделаю ни шагу. Я туда не пойду. С меня хватит.

Оба мужчины также остановились, глядя на нее.

– Как это понимать? – раздраженным тоном спросил Стэн.

– Ты три года врал мне об этом, а теперь еще и грубишь? А твой покойный отец разгуливает здесь в костюме клоуна. И с голубыми волосами. Разве этих причин не достаточно? Что еще меня ожидает?

– Успокойся, дорогая. Сделай это ради меня.

– Зачем? Ты можешь назвать хоть одну убедительную причину, почему я должна это сделать?

И тут из глубины коридора донесся голос его отца:

– Похищенная церковь.

Она тихо охнула и двинулась вперед.

Стэн взглянул на нее и улыбнулся:

– Что это означает?

– Понятия не имею.

Он поправил подушку у себя под головой и медленно повторил ее слова с ударением на каждом:

– Похищенная церковь?

– Верно. И когда твой отец это произнес, я сразу пошла к двери. Словно я только этих слов и ждала.

Они лежали дома в своей постели. За окном ярко светило солнце, приветствуя начало нового дня.

– Удивительно, как много в моем сне деталей из реальной жизни, о которых я раньше не знала. А что с этим клоунским нарядом?

– Не знаю, Тина, это ведь был твой сон. И чудной очень даже, сказал бы я так. – Последние слова он произнес с резким шотландским акцентом.

Родители Стэнли действительно были мертвы. В их доме действительно когда-то жили мопсы с кличками Лорел и Харди. В раннем детстве родители звали его Ледком, потому что он обожал фруктовый лед.

– Может, он хоть разок нарядился клоуном в твой день рождения?

– Не было такого.

Лежа на спине, она смотрела в потолок.

– Ненавижу сны. В них всегда так: стоит тебе подобраться вплотную к какому-нибудь великому открытию или озарению, как сон переходит в бессмыслицу либо прерывается. И всякий раз, просыпаясь, ты чувствуешь себя сбитой с толку или обманутой.