Копи царя Соломона - Хаггард Генри Райдер. Страница 26

– Я благодарен, Богван, – отвечал Омбопа, когда я перевел ему слова Гуда, – и я вам этого никогда не забуду. Инфадус придет в свое время, мы должны его ждать.

Мы закурили трубки и стали ждать.

Знамение

Долго, долго, должно быть часа два, сидели мы совершенно молча. Воспоминание о только что виденных нами ужасах так нас угнетало, что нам было совсем не до разговоров. Наконец, когда мы уже начали подумывать о том, что пора ложиться, и небо на востоке подернулось бледными полосами света, послышались шаги. Затем раздался оклик часового, поставленного у ворот крааля; ему, должно быть, отвечали, хотя мы и не расслышали ответа, и шаги приблизились; еще минута – и Инфадус вошел к нам в хижину в сопровождении нескольких вождей величавого вида.

– Я пришел, как обещал вам, – сказал он. – О белые люди и ты, Игноси, король Кукуанский, я привел с собой этих людей. – Он указал на группу пришедших вождей. – Они много значат у нас, так как каждый из них предводительствует тремя тысячами воинов, и воины эти повинуются только им да королю. Я говорил им о том, что видел и слышал. Пусть же и они увидят теперь изображение священной змеи, опоясывающей тебя, и услышат рассказ твой, Игноси, и пусть они скажут, согласны ли они стать на твою сторону против Твалы.

Вместо ответа Игноси опять снял свой пояс и показал изображение змеи на своем теле. Вожди подходили к нему поочередно, рассматривали священное изображение при бледном свете лампады и отходили в сторону, не говоря ни слова. Затем Игноси снова надел пояс и, обращаясь к ним, повторил весь рассказ, слышанный нами утром.

– Теперь вы сами слышали его слова, вожди, – сказал Инфадус, когда он закончил. – Что же вы скажете? Хотите вы принять сторону этого человека и помочь ему отвоевать отцовский престол или нет? Вся страна вопиет против Твалы, и кровь народная течет ручьями, как текут вешние воды. Вы видели, что было сегодня вечером. Было еще двое вождей, с которыми я собирался переговорить, а где они теперь? Над их трупами уже завывают гиены… Скоро и с вами будет то же, что с ними, если вы не решитесь теперь. Решайтесь же, братья!

Старший из шести вождей, плотный седой старик небольшого роста, выступил вперед и отвечал:

– Правду сказал ты, Инфадус: страна вопиет! Мой родной брат также погиб сегодня вечером вместе с другими… Но только мы затеваем великое дело, и трудно поверить сразу тому, что мы слышим. Откуда нам знать, что оружие, которое мы собираемся поднять, не поднимется ради обманщика? Повторяю: это важное, великое дело, и никто не может предвидеть, чем оно кончится. Только одно наверно известно, что прольются целые потоки крови, прежде чем совершится должное; многие будут стоять за короля, ибо люди боготворят солнце, сияющее на небе, а не то, которое еще не успело взойти. Эти белые – обитатели далеких звезд – могущественные волшебники, и Игноси у них под крылом. Пусть они дадут нам какое-нибудь особенное знамение. Без него мы не тронемся с места.

Остальные вожди решительно подтвердили его слова, и я, в великом затруднении, обратился к сэру Генри и Гуду и объяснил им, в каком положении дело.

– Мне кажется, что это отлично можно уладить, – объявил Гуд, ликуя. – Попросите их, чтобы они дали нам немножко подумать.

Я это исполнил, и вожди удалились. Едва успели они выйти, как Гуд поспешно схватил ящичек, в котором хранились у него лекарства, отпер его и вынул оттуда записную книжку с календарем на заглавном листе.

– Ну-с, други мои любезные, скажите-ка мне, ведь завтра у нас четвертое июня? – сказал он.

Мы отмечали все дни очень старательно и потому могли отвечать с полной уверенностью, что да – четвертое июня.

– Прекрасно-с; так слушайте: «четвертого июня – полное солнечное затмение. Начало в одиннадцать часов пятнадцать минут по гринвичскому времени, видимое на здешних островах, в Африке и т. д.» Вот вам и знамение. Скажите им, что завтра вы затмите солнце!

Это была великолепная мысль; одно только было страшно, что Гудов календарь мог быть неверен. Ведь если мы ложно напророчим в таком важном деле, все наше значение пропадет навсегда, а вместе с ним и надежды Игноси на кукуанский престол.

– А ну как календарь врет? – сказал сэр Генри Гуду, который что-то старательно вычислял на отрывном листке своей книжки.

– Да с какой же стати он будет врать? – отвечал Гуд. – Вообще затмения народ аккуратный и начинаются в назначенное время; это я знаю по опыту. А тут еще, как нарочно, прибавлено, что это затмение будет видно в Африке. Я сделал самые точные вычисления, какие только мог сделать, не зная в точности нашего географического положения, и оказывается, что затмение начнется здесь завтра около часу пополудни и продлится до половины третьего. В течение получаса или больше будет совершенно темно.

– Что ж, – сказал сэр Генри, – рискнем, пожалуй.

Я согласился, хотя довольно неуверенно, так как затмение – не свой брат, и послал Омбопу звать вождей. Они сейчас же пришли, и я обратился к ним со следующей речью:

– Слушайте, именитые люди кукуанские и ты, Инфадус! Мы вообще не любим обнаруживать наше могущество, ибо это значит вмешиваться в дела природы, нарушать ход ее событий и повергать мир в ужас и смятение; но дело это такое важное и мы так прогневались на вашего короля за ту бойню, которую мы видели, и на колдунью Гагулу за то, что она хотела предать смерти нашего друга Игноси, что мы решили дать вам такое знамение, чтобы весь народ мог его видеть. Подойдите сюда. – И я подвел их к двери хижины и указал им на огненный диск восходящего солнца. – Что вы там видите?

– Мы видим восходящее солнце, – отвечал воин, говоривший и прежде от имени остальных.

– Так, солнце. Как вы думаете, может ли смертный человек потушить это солнце, так чтобы ночь сошла на землю в полуденный час?

Воин слегка усмехнулся:

– Нет, господин мой, этого никто не может сделать. Солнце сильнее всякого человека, смотрящего на него.

– Так ты думаешь? Ну а я говорю тебе, что сегодня, через час после полудня, мы потушим солнце на целый час времени, так что тьма покроет землю, и сделаем мы это в знак того, что мы не обманщики. Довольно будет вам этого доказательства?

– Да, господин мой, – отвечал старый воин с недоверчивой улыбкой, отразившейся на лицах его товарищей. – Если вы действительно сделаете это, мы будем вполне довольны.

– Это будет исполнено. Инкубу, могучий слон, Богван, обладатель блестящего ока, и Макумацан, бодрствующий в долгую ночь, – мы трое говорим вам, что будет, и так и будет. Слышишь, Инфадус?

– Слышу, господин мой, но мне кажется, что вы обещаете несбыточное. Нельзя потушить солнце: солнце – отец всего сущего, оно сияет вечно.

– А между тем мы это сделаем, Инфадус.

– Хорошо, дивные! Сегодня, вскоре после полудня, Твала пошлет за вами, чтобы вы пришли смотреть на пляску дев, и через час после начала пляски ту деву, которую Твала признает самой красивой, убьет королевский сын в жертву Безмолвным, что сидят на страже в тех далеких горах (он указал на те три странного вида горы, которые виднелись там, где будто бы кончалась Соломонова дорога). Тогда вы потушите солнце и спасете жизнь обреченной жертвы, и весь народ поверит вам…

– Да, – повторил старший из вождей, все еще усмехаясь, – тогда, конечно, поверят.

– За две мили от Лоо, – продолжал Инфадус, – есть большой холм, изогнутый, точно рог молодого месяца; это укрепленное место, где стоит мой отряд и еще три других отряда, подвластные этим вождям. Сегодня утром мы постараемся отправить туда еще два или три отряда. И если вы действительно сумеете потушить солнце и наступит тьма, я возьму вас за руки, выведу из столицы и провожу в это место, откуда мы можем воевать с королем Твалой.

– Хорошо, – отвечал я. – А теперь дайте нам уснуть немножко и приготовить все, что нужно для нашего волшебства.

Инфадус встал и, поклонившись нам, ушел вместе с остальными вождями.