Хроники Потусторонья: Проект (СИ) - Хомутинников Юлиан "sirrum". Страница 70

— Я ей сначала сказал, мол, ты о чём вообще? Я портрет пишу. Напишу — сотру. А она всё злится. Говорит: ты не портрет пишешь, ты меня создаёшь. И стереть не сможешь, никогда. Я ещё подумал: вот ведь какая, а? Говорю ей: захочу — сотру, не беспокойся. А она только смеётся. Не сотрёшь, говорит. Совесть замучает. И тогда на меня будто нашло что-то. Вроде схватил со стола бутылку с растворителем и прямо на неё плеснул, в лицо ей. И гляжу: краска слезает, а она бесится там, кричит что-то, а уже и не разобрать, что… В общем, на этом проснулся. В ужасе, если честно. Подскочил, портрет из коробки достал — в порядке. Цела, слава Богу. И, знаете, смотрит так задумчиво, без насмешки уже. Даже грустно как-то. Вот… Я теперь и думаю: то ли заканчивать мне её, а то ли смыть от греха. А главное, права же — совесть замучает… Герман Сергеич, не знаете, как мне поступить?

— Дописать, конечно.

Он смотрел на меня недоверчиво. Боялся — не меня, разумеется. Её. Я его видел, этот страх, даже несмотря на то, что он жил глубоко внутри него.

— Дописать, значит? А что тогда будет?

— Тогда, брат, хорошее дело будет. Тогда она наконец-то жить сможет. Как ты, как я. А чтобы тебе полегче было, хочу предложить кое-что.

— Душу продать? — улыбнулся Димка.

— Нет, Дима, на продажу душ у нас нынче мораторий. Я тебя хочу к себе в команду пригласить. Нам такие, как ты, нужны. У нас ситуация серьёзная… В двух словах не расскажешь, это целая история. Если согласен, я тогда сейчас ребят вызову, познакомишься. А потом одного из них тебе отряжу, он тебе поможет. Сделает из тебя Духа, станешь одним из нас. Тогда и с портретом проблем никаких не будет, обещаю. Так что ты подумай, только недолго. Времени у нас совсем мало. Нынче такой расклад: если не справимся, через три дня этого Мира не станет. Такие дела, Дим. Ты подумай, а я покурю пока. Отойду, вон, в сторонку; ты же не куришь, да?

Он отрицательно покачал головой, но ничего не ответил. Похоже, всерьёз задумался.

Вот и славно.

Я достал пачку и обнаружил, что в пачке осталась одна сигарета. О, как раз потренироваться хотел, вспомнилось мне. Присев на корточки, я поставил пачку на асфальт, и взял сигарету двумя пальцами. Потянул в стороны. Сигарета печально всхлипнула и разделилась надвое, как клетка в учебнике биологии. Я положил парную сигарету на ладонь, и она на моих глазах начала делиться. Сначала из двух стало четыре, потом из четырёх — восемь, потом шестнадцать… А потом я накрыл их второй рукой, и деление прекратилось.

А то ведь в пачку не влезут!

Ссыпав новосозданные сигареты в пустую пачку, я сунул одну из них в рот и прикурил. От обычных мои сигареты ничем не отличались — чего и следовало ожидать. Простейшие навыки Созидания, освоенные ещё до Первой Войны, не забылись до сих пор.

Мастерство не прокуришь, довольно подумал я, выпуская в ярко-синее небо облачко сизого дыма. Таинственная Розовая Зажигалка вернулась на своё почётное место в правом кармане косухи…

Докурив, я подошёл к Димке. Он сидел на скамейке в той же позе мыслителя, в которой я его оставил.

— Ну что, Дмитрий Арефьев? Какие мысли?

Он посмотрел на меня, и я увидел: сомнений не осталось. Он решился.

— Я согласен. Мне интересно. И потом, если мира не станет, я не смогу рисовать — так ведь? А мне хотелось бы рисовать и дальше.

— Вот и отлично, — я щёлкнул пальцами, и откуда-то из-за угла вдруг выехала наша «Бригантина».

— Ого, — только и сказал Димка.

— То-то и оно, что «ого». Сейчас с бойцами познакомлю.

Салонная дверь открылась, и из автобусного нутра, смущённо улыбаясь, стали выбираться бойцы. Скоро они выстроились перед Димкой в ряд, и Сонни (неизменно улыбчивый) первым протянул ему руку:

— Сантино Францони, а лучше просто Сонни!

— Валентин Звезда, — представился Валя, с интересом разглядывавший Димку, — Мастер Иллюзий, как и ты. А это — Шанталь Дессанж, она моё Создание. Ты нас, может, помнишь, мы к тебе заходили, в зоомагазин.

Маленькая ладошка Шанталь практически утонула в крепкой, крупной Димкиной ладони. М-да, подумал я, вот уж её внешность точно обманчива.

— Рихард Збровски, Реконструктор, — Дик вежливо кивнул, пожав Димке руку.

— А я … А я — Пуш-А, Спецназовец-Младший, Четвёртая Каста! Миролюдское имя — Анна Пушкина! — как обычно взволнованно отрекомендовалась Анка.

— Аня — Кошка, просто сейчас в антропоморфе, то есть в человеческом облике, — пояснил я. — Работает у меня шофёром. Умна, исполнительна, понятлива, и вообще молодец.

— Ясно, — Димка улыбался. — Ну что ж, а я — Дмитрий Арефьев, художник. Хотя вы, наверное, и так знаете.

— Естественно, — кивнул я. — Теперь слушай, Дима, что я тебе скажу. Рихард у нас Реконструктор: он поможет тебе стать Духом. Нам надо спешить, поэтому мы сейчас вас вдвоём оставим, а сами поедем в Мытищи…  Хотя лучше, наверное, довезти вас до дома, чтобы не терять времени зря.

— Да тут недалеко, — возразил Димка. Рихард поддержал:

— Нам и правда лучше пройтись. Заодно присмотрюсь к Диме повнимательней, чтобы Реконструкция прошла успешно.

— Как хотите, — я пожал плечами. — Дик, я на тебя надеюсь. Дима, когда Дик закончит, к тебе прибудет Кошка. Она будет тебе помогать, а потом отправит к месту общего сбора. Дик, ты Диме краткий ликбез устрой сразу, хорошо? Как лектор ты неплох, но до Эбби тебе ещё далеко. Так что тренируйся, ты же преподаватель.

— Да-да, я понимаю, Герман Сергеевич! — взволнованно откликнулся Рихард. — Я всё постараюсь объяснить как можно понятнее!

— Ну и добре. Всё, хлопцы, ступайте. Остальные на борт, живо!

Всё идёт по плану, подумал я. Всё идёт по плану — по крайней мере, пока. Пусть даже нехорошее предчувствие никуда не делось.

Как всё сложится в итоге? Получится ли у Рихарда осуществить задуманное? Или…

Ладно. Поживём — увидим.

«Бригантина» отчалила от ярко-синей гавани и вскоре уже неслась в сторону Мытищ, подгоняемая весёлым ветром.

…

— Улица Коминтерна, 24, — доложила Анка. — Центральная Районная Больница города Мытищи.

Я вздрогнул от неожиданности:

— Что, уже? Быстро-то как доехали… — но Кошка только пожала плечами: мол, а чего тут ехать-то? Пробок, и тех нет…

Я с тоской глядел на знакомый забор и серые корпуса больницы. Обитель скорби, да и только. И почему она устроилась именно сюда…

— Ладно, пойду я, — распахнув дверь, я спрыгнул с подножки. Валентин высунулся вслед за мной:

— Снова в одиночку? Может, мы с вами, шеф?

— Да нет, Валь, не надо. Тут уж я сам. А вы сидите тихо и ждите сигнала, как в прошлый раз. Если всё пройдёт удачно… познакомитесь с моей подругой.

Они чувствовали мою подавленность, она передавалась им. Но вот тут, именно тут я ничего не мог для них сделать.

Перед моими глазами стояла одна и та же сцена.

Конец Второй Войны. Стороны подсчитывают потери. Первый о чём-то яростно вещает с трибуны, но я его не слушаю. С меня довольно. Я слишком устал.