Женихи из Брэнсона - Леонидова Людмила. Страница 12

— Знаешь, — вытирая мягким полотенцем пушистые волосы, хихикала она, — Рой, ну в общем, намекает мне, понимаешь?

— Понимаю, — ответила тетя, — ну а та?

— А я люблю женатого, — пропела, дурачась, Оксана и пожелала ей спокойной ночи.

Маша ничего не поняла. Она направилась в ванную и решила подольше понежиться в душистой пене, пока Оксана не уснет. Не хотелось, чтобы племянница знала об их близких отношениях с Джоном. Когда она тщательно смывала шампунь с волос, сквозь шум воды ей показалось, что хлопнула дверь. Мария поспешила выйти из ванны, решив, что Джон не дождался и зашел за ней в спальню. Накинув нарядный халатик прямо на голое тело, Маша прислушалась у дверей Оксаниной спальни. Там было тихо, значит, девушка уже спит. Она улыбнулась, вспомнив наивные намеки Оксаны на секс и, в предвкушении приятной ночи, пошлепала босиком в комнату Джона.

«Черт с ней, с этой хорошенькой Кейт! — думала она. — Радует хотя бы то, что Джон выбрал не какую-нибудь мымру, а вполне стоящую бабу. Что ему, онанизмом заниматься? — уговаривала себя Маша, чтобы вновь не разозлиться от приступа ревности. — Хорошенькая, молодая, — считала она достоинства соперницы, перепрыгивая через ступеньки лестницы, — никаких обязательств. Муж — импотент. А Джон — всё при нем. Отличный мужик, ласковый, умница». С этой мыслью Мария распахнула дверь его спальни и чуть было не перелетала спьяну через порог.

— Я не хотела, — услышала она голос Оксаны, — но вы… вы такой, вы настоящий мужчина, вы все чувствуете, умеете, можете. Я не знаю, как к этому отнесется моя тетя. Вы ведь дружите с ней? Джон, мне кажется, я влюблена в вас! Я хотела бы, чтобы вы были моим первым мужчиной.

«Так, видимо, у меня и вправду поехала крыша, — сказала себе Маша, — нужно еще немного выпить». Она кубарем скатилась вниз в гостиную и в темноте отыскала бар. Свет решила не включать. Налив себе чего-то из пластиковой бутылки в стоявший рядом стакан, отхлебнула и поморщилась. Вкус алкоголя напоминал духи. «Подумаешь, пьют ведь алкаши одеколон, — мелькнуло у нее в голосе. — И я тоже не барыня, выпью что есть».

После стакана выпитого ей стало не так горько. Только желание к Джону не уменьшилось, а наоборот. Рыдания Оксаны прервали ее размышления. Девушка возвращалась к себе в спальню.

Решив, что теперь подошла ее очередь, Маша с небывалой легкостью вновь влетела в спальню к Джону.

Он был явно встревожен и не очень-то настроен на сексуальный лад.

— Что с тобой? — притворилась Маша. — Такой чудный вечер, театр, ресторан, вино, домино. Кстати, что у тебя за духи в пластиковой бутылке?

— Мари, ты выпила еще и бурбон? — удивился Джон.

— Да, дорогой, — почти по-американски ответила женщина.

— Знаешь, мне хотелось бы с тобой кое-что обсудить.

— Обсудим завтра, — проговорила Маша и, забравшись в постель, быстро стащила с него пижаму, а потом стала обнимать и целовать Джона с такой неистовой силой, с такой страстью, что с ней не могла бы сравниться ни одна американская секс-звезда.

— О, Мари! — стонал Джон. — Я столько лет тебя ждал.

— Оказалось, что я тоже, — отрываясь на секунду от Джона, искренне отозвалась Маша.

9

— Тетя Маша, Рой пригласил меня в «Оливковый сад».

— Что это?

— Так называется ресторан.

«Почти Эдем», — подумала Маша и, не удержавшись, съехидничала:

— Это после бильярдной комнаты? — Она не могла отделаться от женской ревности даже к собственной племяннице. Джон ничего ей не рассказал. Оксана тоже.

— Я не была там, — с обидой в голосе возразила девушка. — А «Оливковый сад» — это ресторан с итальянской кухней.

— Ты любишь пасту? Но учти, от нее толстеют.

Оксана, конечно же, не знала, что так называют макароны. Она даже не потрудилась выяснить, что такое паста.

— Нет, просто мне нравится куда-нибудь ходить по вечерам. Не сидеть же дома! — возмутилась девушка.

— Конечно, — поддержала ее Маша, — хотя лично я предпочла бы после всех дневных развлечений принять ванну, вытянуть ноги в удобном мягком кресле и посидеть дома. Только…

— Что? — вскинулась Оксана.

— Тебе не хотелось бы меня спросить «про это?»

— Что ты? — Оксана, поняв, залилась краской. — Мы же идем просто в ресторан.

— Удачного вечера, — вновь по-американски пожелала она Оксане хорошо развлечься и подумала, что не откажет себе в удовольствии в это время заняться любовью с Джоном.

«Может быть, снова попробовать этот одеколон», — вспомнила Маша „напиток любви”, как она назвала про себя бурбон. Джон дал ей рецепт: сначала положить лед, а потом разбавить бурбон содовой. Получалось очень вкусно. Отхлебнув из стакана с толстым дном, Маша неожиданно для себя задремала.

Проснулась она от того, что чья-то теплая рука ласкала ей грудь. Открыв глаза, Мария увидела склонившегося над ней Джона.

— Ты уже вернулся с работы? — сквозь сон спросила Маша и, когда он понес ее к себе в спальню, подумала: «Сколько же у этого человека сил и терпения, если после утренних экскурсий по Брэнсону он уехал на свой шестьдесят пятый километр и, оттрубив смену в госпитале, еще тащит меня по лестнице на второй этаж». Раскрасавец Олег заставил бы ее жарить ему мясо, чистить картошку, а сам, уткнувшись в телек, смотрел бы спортивные передачи и охал бы целый вечер, что как вол работает на нее. А не дай Бог, зазвонил бы телефон. Тогда, закрывшись в ванной с трубкой, он целый вечер обсуждал бы «важные деловые проблемы». Это в лучшем случае. В худшем — поцеловав ее на прощание в лобик, объявил бы, что исчезает на минутку. И исчез бы на всю ночь.

Оказавшись на широкой постели Джона, Мария приоткрыла один глаз и объявила, что научилась пить американские напитки.

— Что-то не похоже, — вздохнул Джон и стал развязывать зубами узел на ее халатике.

Маша почувствовала, как по голому животу у нее побежали мурашки.

— Брось ты это занятие, — пробормотала она и стянула халат через голову. И тут же сообразила, что, вероятно, не стоило бы торопиться. Ведь он начал развязывать узел зубами не оттого, что не смог это сделать руками…

«Кажется, меня снова подвел русский менталитет», — с легким сожалением подумала женщина. Но Джон проявил американскую настойчивость и… Маша словно поплыла, первый раз в жизни ощутив себя на облаках.

Потом они лежали рядом, пока их разгоряченные тела немного успокоились.

— Ты так кричала, что соседи, наверное, решили, будто я лишаю тебя девственности, — одними глазами улыбнулся Джон.

— Не хочу тебя разочаровывать в своей некомпетентности, но они недалеки от истины.

— Мари, — прошептал Джон, губами коснувшись ее уха, — оставайся со мной навсегда.

Она не отвечала.

— Я понимаю, что тебе очень трудно привыкнуть ко всему. Можешь составить список того, что тебе не нравится в моем американском образе жизни. Ты будешь каждый день вычеркивать из него по пункту.

— Начнем прямо сейчас? — Маша скинула на пол легкий стеганый комфортер. Он был, несомненно, удобен: внутри синтетический пух, снаружи коттон с нежным рисунком, в тон подушек и занавесок в спальне. — Хочу обыкновенное одеяло, с белым накрахмаленным пододеяльником! — заявила Маша. — И тюлевые занавески.

— Проблему вычеркнули, — сказал Джон и, открыв окно, выбросил в него комфортер.

— Ты что, с ума сошел?! — закричала Маша и кинулась к окну.

Легкий комфортер, спланировав, как ковер-самолет, плюхнулся в небольшой бассейн около дома. Накрапывал дождь, и нежное поле летних цветов на плотном материале, намокая, превращалось в осеннюю неубранную слякоть.

Привыкшая к бережливости (когда даже из рваной простыни можно настричь кухонных полотенец), Маша расстроилась.

Джон понял это по-своему.

— Бассейн завтра почистят, — успокоил он, — а комфортер уборщица выбросит в мусор. Приступаем к следующему пункту. Что ты там говорила о занавесках?

Маша стала спиной к окну и расставила руки.

— Ничего, — поспешно проговорила она, — чудесный рисуночек, и оборочки в тон обоев. Подобрано великолепно, с большим вкусом.