Похищение Евразии - Болдырев Юрий Юрьевич. Страница 27

Тем не менее, на этот раз «центробанковский вариант» уже не прошел — определенная разъяснительная работа нами была проведена. И, естественно, в Думе возникли союзники, в том числе и многие из тех депутатов, кто голосовал за этот закон, не разобравшись, доверившись «специалистам».

В частности, председатель одобрившего этот закон профильного комитета Думы был очень удивлен, когда я рассказал ему о сути закона и привел в пример его конкретные нормы: «Как же это? А я так подробно и не смотрел — считал, что нет необходимости, раз ваши из „Яблока“ делали...». Более того, выяснилось, что из-за невнятного для большинства названия закона многие вообще не обратили на него внимание: «О каком-то разделе какой-то продукции — о свиных тушах, что ли? Да пусть делят как хотят...» И действительно, называйся закон, например, «Об особом порядке разработки российских недр» или «О порядке передачи месторождений полезных ископаемых в долгосрочное пользование», внимания к нему в Думе сразу же было бы больше и так легко он бы не прошел.

К слову сразу добавлю, что и позже, когда согласительная комиссия уже начала работать, попытки саботировать и даже пресечь ее работу — не прекратились. В частности, спустя уже половину срока работы согласительной комиссии на одном из пленарных заседаний Думы Явлинский внес очередное предложение преодолеть вето Совета Федерации «в связи с недопустимой затяжкой работы согласительной комиссии и неэффективностью ее работы». Это, конечно, было действие беспрецедентное: и по своему цинизму, и по степени игнорирования парламентских правил (зафиксированных в регламентах) и элементарной этики взаимоотношений между двумя палатами Парламента. Ведь это была попытка уже в пятый (!) раз поставить на голосование вопрос о преодолении вето Совета Федерации по закону о СРП... Что же так подпирало, что заставило внести такое из ряда вон выходящее предложение?

К счастью, основные фракции Думы уже имели подробную информацию об истинной сути отклоненного Советом Федерации закона, и о работе согласительной комиссии имели адекватную информацию от своих в ней представителей. Поэтому такое поведение было вполне обоснованно воспринято как бессильный крик отчаяния, и вновь переголосовывать в исходной редакции закон, положения которого на тот момент уже не одну неделю корректировались в согласительной комиссии между двумя палатами Парламента, разумеется, никто не стал. Как документ, иллюстрирующий ситуацию и состояние дел на этот момент в согласительной комиссии, в Приложении приводится совместное заявление двоих сопредседателей согласительной комиссии от 22.11.95.

Но вернемся несколько назад. Добиться принятия Думой решения о создании согласительной комиссии удалось, но это еще — далеко не все. Комиссию надо сформировать, и очень многое зависит от того, кто в ней окажется.

В думской части комиссии все сложилось весьма благоприятно для дела: наряду с «авторами» закона от «Яблока» в комиссию вошли представители всех фракций, а возглавил ее Сергей Глазьев.

В нашей же (Совета Федерации) части согласительной комиссии расклад сил оказался практически равным. С одной стороны: министр топлива и энергетики Ю.Шафраник и Президент Коми Ю.Спиридонов. Оба — либо по взглядам и интересам, либо в силу зависимого положения — сторонники принятия закона в исходном варианте. С другой стороны: заместитель председателя Окружного собрания (законодательного органа) Ненецкого автономного округа Л.Саблин и зампред Счетной палаты Ю.Болдырев. И пятый — от которого-то все и зависело — Генеральный директор АО «Магаданнеруд» В.Цветков. Какую позицию он займет?

И вот мы сидим с В.Цветковым, наверное, часа два или три, и я ему рассказываю, какие опасности для страны несет в себе этот закон. Причем говорю ему честно: если ты — не с нами, то тебе — как не просто предпринимателю, а члену Совета Федерации, да еще и тому, кто помог протащить этот закон, конечно, кусок пожирнее отвалят — пару каких-нибудь месторождений «сладеньких» подкинут; но только подумай — что со страной-то будет? Ведь сейчас — перед президентскими выборами, когда впереди неизвестность — разве не спустят все за бесценок?

И случилось то, что могло бы показаться чудом: золотопромышленник, кругом зависимый в нашей экономической системе от расположения власти, тем не менее, принимает решение быть в этом вопросе не с властью, и даже не с какой-то красивой «оппозицией» на словах, а с теми, кто жестко противостоит власти в одном из наиважнейших для нее вопросов — не дает этой власти оптом украсть у страны все ее природные ресурсы.

Не знаю, давил ли на него кто-то потом или нет, но от своего решения В.Цветков уже не отступил, что в значительной степени и определило результаты работы комиссии.

Так, мне очень ярко запомнилась такая картина. Слева, по одну сторону стола, облокотившись на него, сидит Валентин Цветков — большой, грузный, колоритный человек — вчитывается в обсуждаемую норму закона. По другую сторону сидят двое «авторов» закона из «Яблока» и, чуть ли не крутя пальцами у виска, наперебой объясняют ему примерно следующее: «Да вы — что? Не понимаете? Вы же — предприниматель, золотопромышленник, это же — для вас!...» И видно, что Валентин Иванович понимает, что если он лоббистам интересов транснациональных корпораций поможет, да плюс продемонстрирует свою лояльность нашей исполнительной власти, то ему точно с этого немало перепадет... Но он набычивается, а потом поднимает голову и говорит: «Я — против этого...» [20]

В целом работа в согласительной комиссии была сложной, но интересной. С Сергеем Глазьевым мы — два сопредседателя комиссии — несмотря на то, что представляли палаты Парламента с исходно противоположными по этому закону позициями, тем не менее, быстро нашли общий язык и стали безусловными союзниками по большинству вопросов. Главное: мы видели, как постепенно большинство представителей Думы по существу солидаризировались с позицией Совета Федерации и в своих предложениях, зачастую, даже шли дальше нас. Практически противостояние в комиссии шло уже вовсе не по линии «Дума — Совет Федерации». И, как это ни парадоксально, но к концу работы удельный вес сторонников исходного текста закона в думской части комиссии оказался даже меньше, чем в нашей. В качестве еще одной иллюстрации в Приложении приводится пресс-релиз нашей совместной с С.Глазьевым пресс-конференции уже на завершающей стадии работы согласительной комиссии 30.11.1995.

Когда начиналась работа, мы точно знали, чего нельзя допустить. Но как сделать иначе, вместо этого? Эти решения искали совместно. Были, конечно, и явные попытки саботажа работы комиссии со стороны тех, кто видел, что вся их прежняя конструкция бесконтрольности в распоряжении российским природными ресурсами рушится. Но основная линия была безусловно конструктивной и ясной: на защиту долгосрочных интересов страны и ограничение каких бы то ни было возможностей для Правительства произвольно распоряжаться российскими недрами, введение механизмов не кулуарного, а публичного обсуждения и принятия решений о том, какие месторождения переводить на режим СРП и на каких условиях.

Но при согласовании ряда важных поправок в закон возникла некоторая регламентная проблема. Процедура такова, что формально поправка считается принятой комиссией, если за нее проголосует отдельно большинство думской делегации и отдельно большинство делегации от СФ. И большинство отсчитывается не от числа присутствующих на заседании, а от списочного состава делегаций. Но с кворумом случались проблемы: то нет одного, то — другого; плюс один из двенадцати членов думской делегации по каким-то причинам вообще ни разу не пришел на заседание. Поправка же считается поддержанной думской стороной, если за нее проголосует больше половины от списочного состава делегации, то есть семь человек! Что же получается: заинтересованные члены комиссии работают, приходят к согласованным решениям, но формально этого недостаточно, так как с учетом вообще не участвующих в работе, они — еще не большинство. А время работы комиссии заканчивается. Что делать: докладывать Думе только те поправки, за которые проголосовало большинство от списочного состава каждой делегации? Но ведь большинство реально работавших членов комиссии согласовали и другие поправки, причем жизненно важные!