Похищение Евразии - Болдырев Юрий Юрьевич. Страница 29

В закон «О соглашениях о разделе продукции» по результатам работы согласительной комиссии были внесены изменения, в отличие от прежнего варианта устанавливающие:

— недопустимость для исполнительной власти при заключении соглашений с иностранными инвесторами отступать от российских законов;

— утверждение специальным законом перечня участков недр, разработка которых допускается на условиях соглашений о разделе продукции — с тем, чтобы в их число попадали лишь те объекты, которые действительно имеют особо высокие коммерческие риски, требуют особенно крупных инвестиций и т.п.;

— ограничение внеконкурсного предоставления месторождений (хотя, к сожалению, полностью исключить этого не удалось);

— ограничение произвольной передачи полученных от государства прав на разработку недр иным лицам, в том числе и под залог (приведено в соответствие с нашим Гражданским кодексом);

— возможность корректировки условий соглашений по требованию одной из сторон в случае непредвиденного существенного изменения обстоятельств — в соответствии с признанной мировой практикой и Гражданским кодексом РФ;

— государственный контроль за соблюдением условий соглашений (а не только контроль со стороны самой же исполнительной власти, как это было в варианте «Яблока») [21];

— процедуру введения в действие принятых по согласию сторон решений о прекращении действия соглашения или о корректировке его условий, аналогичную (за исключением конкурсности) процедуре введения в действие самого соглашения (то есть исключение возможности для исполнительной власти затем втихую облегчать для победителя принятые им на себя обязательства);

— исключение из закона прямой дискриминации российских производителей технологического оборудования;

— введение требования протекции для российского оборудования: обязанность сторон предусматривать в соглашениях, что не менее определенной доли используемого технологического оборудования, оплачиваемого нашей компенсационной нефтью, должно производиться на территории России; подчеркиваю: не «на наших заводах», но на нашей территории с тем, чтобы и рабочие места, и налоги, и платежи в пенсионный и иные социальные фонды были в России, а не за ее рубежами; при этом конкретные проценты сразу на все случаи жизни законом не оговаривались (спустя несколько лет в закон была введена уточняющая норма — не менее 70 процентов, но, к сожалению, с оговорками, фактически нейтрализующими эту норму);

— обязательность платежей со стороны недропользователей в пенсионные и иные социальные фонды РФ (в варианте «Яблока» это ставилось в зависимость от коллективных договоров, что могло позволять «выкручивать руки» коллективу и уклоняться от социального обеспечения работников);

— уточнение положения закона, позволявшего в исходном варианте без таможенно-тарифных и количественных ограничений ввозить в страну любую продукцию, якобы «предназначенную» для работ в режиме СРП, в ущерб другим импортерам и нашим отечественным производителям;

— исключение положений закона, позволявших без таможенно-тарифных и количественных ограничений экспортировать из России любую продукцию в ущерб другим экспортерам и международным обязательствам РФ (при внимательном прочтении исходного варианта закона читатель может убедиться, что его нормы — видимо «по ошибке» — были сформулированы так, что позволяли бы недропользователю беспошлинно вывозить не только добытое сырье или продукты его переработки, но и вообще все, что «ради привлечения инвесторов» впишут в соглашение...);

— утверждение специальным законом условий крупномасштабных проектов (на шельфе, в особой экономической зоне), а также всех соглашений, заключаемых без процедуры конкурса;

— регулирование своего участия в соглашениях самими субъектами Федерации (их законодательными органами), разумеется, в пределах их конституционных полномочий (в «яблочном» варианте законодательные органы субъектов Федерации из решения этого вопроса были исключены).

Был ли этим ухудшен закон, как утверждали представители «Яблока», сразу же заявившие о своей надежде на президентское вето («The Moscow Times», 20.12.95)? Действительно ли, как сообщали «Известия» от 22 декабря 1995 года, наши поправки «перечеркивают цивилизованные идеи, заложенные в документ» (имея в виду в качестве «цивилизованного» исходный вариант транснациональных корпораций, лоббировавшийся «Яблоком»)?

Как уже говорилось выше, мы стремились в законе, определяющем судьбу российской собственности на сотни миллиардов долларов, заложить механизмы привлечения инвестиций в отечественную экономику, не допускающие растранжиривания наших полезных ископаемых, исключить дискриминацию отечественных производителей оборудования и, напротив — гарантировать им заказы, предусмотреть контроль со стороны государства за заключением и реализацией таких крупномасштабных сделок во избежание коррупции и потерь для государства. И в значительной степени нам это удалось.

Тем не менее, чтобы читатель не был вынужден полагаться лишь на мои оценки, а мог составить обо всем свое собственное мнение, я привожу в Приложении кроме исходного варианта закона, принятого Думой 14 июня 1995 года и отклоненного Советом Федерации 3 октября 1995 года, еще и текст закона, переработанного нашей согласительной комиссией — в том виде, как он был принят Думой 6 декабря 1995 года, одобрен Советом Федерации 19 декабря, затем подписан Президентом и вступил в действие [22].

Что для меня было особенно больно, так это то, что вся фракция движения «Яблоко» почти единогласно (за исключением лишь П.Шелища) голосовала против скорректированного варианта закона. Читатель сам может оценить: против чего здесь можно было выступать, с чем не соглашаться? Что противоречит мировой практике защиты интересов национальных государств перед лицом транснациональных корпораций? Такое голосование как ничто другое красноречиво свидетельствовало об истинных намерениях разработчиков закона. Хотя какие они были «разработчики» — видно на примере описанного выше заседания бюджетного Комитета Совета Федерации 03.07.1995 (стенограмма приводится в Приложении), скорее — просто лоббисты...

Показательно: тогдашний министр топлива и энергетики Ю.Шафраник в согласительной комиссии (напомню: он был членом делегации Совета Федерации) выступал против наших поправок, что естественно — любая исполнительная власть хочет иметь руки свободными, но когда новый вариант закона был принят — согласился, что и в таком, усложненном для Правительства виде, закон, тем не менее, в Совете Федерации надо одобрять.

И если прежнюю редакцию закона буквально силой протаскивали через Совет Федерации (только на пленарных заседаниях — 4 раза!) — и все безрезультатно, то наш вариант, повторю, был одобрен сразу: 113 — «за», при лишь 3 — «против».

На принятии скорректированного нами закона и единодушном одобрении его Советом Федерации все, разумеется, не закончилось.

Вообще, вся вторая половина 1995 года была отмечена заметной кампанией по дискредитации: сначала тех, кто выступил против исходной редакции закона, затем согласительной комиссии, а потом — уже и нового принятого варианта закона. В частности, ярким примером являлись публикации в таких изданиях, как «Бизнес-МН», «Известия», «Сегодня», «The Moscow Times» и других. Использовалась и прямая ложь. Например, сообщалось, что из закона исключена возможность рассмотрения спорных случаев в международных судах («The Moscow Times»), хотя мы это не исключили, а лишь привели в соответствие с нашим Гражданским Кодексом; что Россия в одностороннем порядке может разрывать контракты («Известия») — как будто не ясна разница между формулой «в одностороннем порядке разрывать» и новой формулировкой закона: «Изменения в соглашение допускаются только по согласию сторон, а также по требованию одной из сторон в случае существенного изменения обстоятельств в соответствии с Гражданским Кодексом РФ» (то есть не в одностороннем порядке, а именно «по требованию», обращенному, естественно, к судебным и арбитражным органам)...