Любовники (На Ревущей горе, у Лимонадного озера.Царство покоя.В другой стране) - Уинзор Кэтлин. Страница 20

Пока она стояла с закрытыми глазами, нахмурившись и обхватив себя за плечи, чтобы согреться, он молча наблюдал за ней. Потом достал трубку, набил ее табаком, раскурил и глубоко затянулся.

Джасинта открыла глаза и посмотрела на него. В тот же миг он выпустил изо рта огромный клуб дыма, вскоре дым показался из его ноздрей, и ей почудилось, что он стоит в каком-то кипящем тумане. Несмотря на то что размеры комнаты были просто чудовищными, он почему-то казался еще огромнее всех окружающих его предметов. Это его личность заполняла всю залу. Казалось, только он один находился в ней, никого больше. Эта иллюзия была какой-то сверхъестественной, поражающей до глубины души.

Несколько раз Джасинта щурилась; когда же наконец открыла глаза и оглядела его долгим, внимательным взглядом, то, к своему облегчению обнаружила, что он был такого же роста, как всегда… В этом открытии таилось еще одно предостережение для нее.

— Послушайте, этот мужлан Грант так груб, — громко сказала она. — По-моему, вам следовало бы избавиться от него! — Ее огромные глаза сверкали, в них таился испуг, но она храбро смотрела прямо ему в лицо, решив показать, что он не поразил и вовсе не устрашил ее. — Когда он тащил меня сюда, то вел себя просто хамски и всячески оскорблял. Он жестокий и подлый человек, а внешне омерзителен, как дохлая обезьяна!

Он рассмеялся, и его черные глаза загорелись каким-то зловещим весельем.

— Ему было приказано доставить вас сюда без какого бы то ни было очевидного урона для вашей красоты. Если по дороге сюда он надавал вам пинков, что ж… он исправно служит мне, и я не собираюсь лишать его маленьких радостей.

— Выходит, вас совершенно не волнует, что он причинил мне боль?

— А с чего бы это должно меня волновать? — ровным тоном осведомился он. — Ведь он привел вас сюда и вы не стали менее красивой, чем раньше.

— О! — только и смогла произнести Джасинта, ибо никогда не слышала ничего более возмутительного. Сказанное находилось за всеми мыслимыми пределами. Несомненно, только за одно это она будет презирать и ненавидеть его!

Джасинта медленно выпрямилась в полный рост, гордо подняв голову, и, расправив плечи, отчего заметнее стала ее роскошная грудь, посмотрела в его глаза с беспредельным презрением.

— Вам известно, что, когда вы встречаетесь со мной, с каждым разом становитесь все более омерзительны и неприятны мне? — Она проговорила эти слова как можно более резким тоном, но почему-то они показались ей вышедшими из уст маленькой девочки, которая надела туфли своей матери и смотрит на себя в зеркало.

Он от души расхохотался, что вовсе ее не удивило, хотя она снова пришла в смятение, опустила руки и теперь просто смотрела на него, поскольку все ее самообладание куда-то испарилось. Он отложил в сторону трубку и медленно двинулся по направлению к ней.

Она не могла оторвать от него взгляда. С каждым его шагом Джасинте становилось все труднее дышать. Ужас охватил ее, распространяясь по всему телу с невероятной скоростью, словно пожар в прерии. Медленно, твердо и неумолимо он приближался к ней. Звук его шагов гулко и зловеще раздавался в огромной зале, ибо ступал он по не покрытым ковром плиткам пола. Теперь он снова показался Джасинте гигантом. Его фигура темным пятном нависла над ней, и внезапный паралич окончательно сковал ее. Она оцепенело смотрела на него, дрожа от страха, и не могла сдвинуться с места. Ей хотелось обратиться в паническое бегство, однако она не могла даже пошевелиться. Задыхаясь, Джасинта вытянула руки вперед, словно пытаясь защититься от него. Попыталась громко закричать, но сумела издать лишь невнятный стон, словно пребывая в каком-то беспредельном и фантастическом кошмаре.

Тут он резко уменьшился в размерах, превратился в какое-то тусклое пятно и исчез. В тот же миг в ее ушах раздался отдаленный звон, и ей показалось, что все происходит солнечным воскресным утром в каком-то чужеземном городе. Холодный пот выступил у Джасинты на лбу, лице и шее. Она закрыла глаза и почувствовала, что падает куда-то вперед.

Сделав несколько стремительных шагов, он подхватил ее на руки, затем нежно прижал к себе, поддерживая голову одной рукой. Когда некоторое время спустя она подняла голову, он тут же отпустил ее.

«О, — с горечью думала она, — ну почему он все так усложняет? Ведь, что ни случись, этому следовало бы случиться сейчас. Чего же он ждет?»

И она снова посмотрела на него.

Он покачал головой, чуть улыбаясь, но выглядел сейчас совершенно не страшно. Весь его зловещий облик куда-то исчез.

— Вы, викторианцы… Вот… присядьте. И постарайтесь успокоиться.

Джасинта молча повиновалась. Она присела на дальний край низенького диванчика из красного бархата, на который он ей указал, и прижалась к спинке, чтобы ощущать ее твердость. Она сидела совершенно прямо, положив руки на колени и полностью расслабив их, скрестив лодыжки. Сейчас Джасинта выглядела так, словно ожидала конфирмации. Но все-таки чувствовала себя намного лучше. Его мягкие манеры были весьма корректными и отчасти успокоили ее.

И все же, несмотря на сильнейшее возмущение бесцеремонностью, с которой ее буквально приволокли сюда, и искреннее изумление оттого, что он не обратил никакого внимания на все оскорбления, которым ей пришлось подвергнуться, она, находясь рядом с ним, ощущала некое удовольствие с примесью вины и жадно ожидала, что преподнесет ей следующая минута.

Она искоса посмотрела на него. Он ослепительно улыбнулся ей, и после мелькнувшего удивления она непроизвольно и как-то по-детски улыбнулась ему в ответ.

— Скажите, — обратился он к ней спустя несколько секунд. — Вы обрадованы встречей с матерью?

Лицо Джасинты покрылось краской. Она почувствовала, что вот-вот начнет флиртовать с ним. Да флирт, по правде говоря, уже и начался. Тихий смех был одним из самых действенных и ценных средств ее воздействия на противоположный пол. Еще ни разу не встречался мужчина, способный устоять перед ее смехом. И он коварно заставил ее вспомнить об этом.

«О, он воистину ужасен!» — подумала она.

— Конечно же! — язвительно ответила Джасинта, выгибая брови и презрительно глядя на него. — Это было восхитительно — вновь обрести друг друга. Вначале мы сочли случившееся счастливым совпадением, но потом, разумеется, поняли, что это очередная ваша уловка. — Она прищурилась и с укором посмотрела на него. В ее глазах читалось обвинение. — Вам прекрасно известно, что она безумно влюблена в вас, не так ли?

— Мне известно, что она об этом говорит. Да, она говорит, что любит меня. Но я не уверен, что она говорит правду.

— Нет! Она говорит правду. И если вы не знаете, что такое любовь, мне жаль вас! Не удивительно, что вы такой, какой есть, — несчастный циник!

— Я никогда не был абсолютно уверен в том, что кто-нибудь из вас знает, что такое любовь. И не забывайте: несчастный циник я только в ваших глазах!

— А кто же вы? Вы распутны, аморальны, и еще я совершенно убеждена, что вам везет далеко не всегда.

— Не сомневаюсь, что такова ваша точка зрения, — вновь рассмеялся он.

И опять твердо взглянул на нее и смотрел так очень долго. К ней вновь вернулась тревога. Она пыталась собраться с силами, но в следующую же секунду все они куда-то девались. Неистовая активность, с которой она собирала свои внутренние духовные ресурсы, постепенно рассыпалась в пух и прах, оставив ее в беспомощном оцепенении.

— Вы хотите заставить меня влюбиться в вас, правда? — после долгого молчания решилась произнести она. — Потом вы собираетесь забавляться тем, какие бури возникнут между мной и матерью! Вы же знаете, что ваше намерение именно таково, так почему не хотите признаться в этом?

Он удивленно приподнял брови, однако промолчал.

— Мы раскусили вашу уловку. Причем поняли ее обе. По-моему, это некоторым образом потрясло вас. И вам сейчас нечего ответить мне даже для разнообразия. Несомненно, вы считаете себя очень ловким и хитрым, думаете, что все кругом дураки и никто не сумеет понять ваших намерений.