Ровесники. Герой асфальта (СИ) - Курносова Елена. Страница 78

Когда через минуту после звонка в класс зашла учительница, все дружно встали со своих мест, и я невольно оглянулась назад, на Виталика. Поймала его ответный, пристальный взгляд, который, впрочем, тут же переметнулся к Лидии Сергеевне, и быстро отвернулась сама. Кто сказал, что выражение «на душе скребут кошки» - это только метафора? В эти мгновения я остро чувствовала где-то внутри себя их безжалостные когти, раздирающие меня на кусочки. Господи, неужели теперь так будет всегда? Место возле меня пустовало. Оно казалось мне мемориалом безвременно погибшей любви и смотреть на него было больно.

Лидия Сергеевна, пожилая учительница литературы, невысокая, полноватая, но очень, видать, остроглазая, сразу же заметила, что я сижу одна, и нахмурилась недовольно.

- А Павлецкого нет, что ли, сегодня?

Вопрос был задан мне, и я откликнулась чуть слышно:

- Нет… Он там, сзади…

Маленькие, внимательные глаза Лидии Сергеевны быстро нашли Виталика на задней парте.

- Павлецкий… Что-то ты часто стал места менять, тебе не кажется? Сейчас же вернись обратно.

- Я близко с доски не вижу. У меня дальнозоркость. – Последовал вызывающий, даже грубый ответ. Виталик, кажется, сейчас был готов на всё, лишь бы не возвращаться ко мне. Тон его учительнице не понравился, и она сама неосознанно повысила голос:

- Да что ты говоришь! Это с каких же пор она у тебя развилась?

- На днях. К врачу сходить за справкой?

По-моему, Виталик спятил. Он откровенно хамил ни в чём не повинной Лидии Сергеевне и непонятно было, действительно ли раздражает его учительница или же он таким образом изливает наружу скопившийся в душе негатив? В любом случае, вёл себя Виталик неприлично. Слава богу, у Лидии Сергеевны хватило ума и такта не разжигать конфликта. Догадавшись, что лучше было бы сейчас не трогать распоясавшегося подростка, она не стала больше спорить. Правда, спустя минут десять вызвала Виталика к доске, пытаясь хотя бы таким педагогическим образом проучить своего ученика.

Месть удалась. Виталику, конечно же, некогда было вчера изучать творчество Тургенева, и он, естественно, схлопотал пару. Вторую, после той злополучной географии. Я представила себе, как сегодня вечером он покажет отцу свой дневник, и в ужасе содрогнулась. Сердце сжалось в маленький, тугой комок… Виталик… Сейчас ему как никогда нужна моя поддержка, и я безумно хотела его поддержать. Только он не примет моей помощи. Не поверит в искренность моего желания. Где же этот Вадим со своими обещаниями? Почему он нас не мирит?!

Самого Вадима я, кстати, в течение дня так ни разу и не встретила. То ли он нарочно меня избегал, то ли его просто в школе не было – о нём я боялась кого-либо расспрашивать. Да и потом, главным объектом моего внимания оставался всё-таки Виталик. Вот он меня точно избегал – открыто и демонстративно. На каждом уроке неизменно садился на заднюю парту, ссорясь по этому поводу со всеми учителями. Едва звенел звонок на перемену – тут же вставал, на ходу сгребая учебник и тетрадь в пакет, и быстро, чуть ли не бегом выходил из класса. Даже если бы я рискнула первая пойти на мировую, он не дал бы мне такой возможности. Я словно не существовала для него, была пустым местом. От обиды и горечи хотелось плакать. Я чувствовала, как все мои одноклассники наблюдают со стороны за мной и за Виталиком, кожей ощущала на себе их сочувственные взгляды, и от сознания этого становилось ещё хуже.

На одной из перемен, например, ко мне подошла Маринка Фадеева. Сегодня она мне уже не завидовала и не считала меня своей конкуренткой. Да и вообще, считала ли она меня ею раньше? Может, я слишком много о себе тогда возомнила?

- Слушай, круто он с тобой…

Кто такой «он» пояснять не было нужды. Марина открыто жалела меня, как маленькую девочку, однако это почему-то не оскорбило меня, а даже напротив, странным образом утешило.

- Ага. – Всхлипнула я доверчиво, обиженным голосом.

- А мы ведь вчера к нему ходили, ты знаешь?

Вот это было уже интересно. Сердце моё бухнуло и упало куда-то в область живота. Я во все глаза уставилась на Маринку:

- К кому? Кто ходил?

- Да мы с Татьяной Евгеньевной. К Витальке.

- Ну и…? – Я затаила дыхание.

- Чего – ну и? Глухо как в танке. Он сперва сразу же хотел дверь закрыть перед нами, но потом, видно, совестно стало. Всё-таки Воронину-то он уважает. Только дальше прихожей всё равно нас не впустил, прямо там слушал. Мы ему все как есть рассказали. Как ты плакала там, в гримёрке. И про Вадьку сказали, какой он разгильдяй беспутный.

- Ну? А он? – Я себе уже места от волнения не находила. Маринка привычным своим, характерным движением откинула с широкого лба обесцвеченную чёлку.

- А он молчит. Ни соглашается, ни возражает. Всё выслушал и попрощался. А глаза холодные, неживые. Они у него и сегодня весь день такие, ты заметила?

- Заметила. Его как будто вчера и в самом деле Снежная Королева заколдовала. Учителям грубит, ни с кем не разговаривает. Ладно я, но другие-то в чём перед ним виноваты?

- Да ладно, не бери в голову, Ксюш. Это стресс. Он скоро пройдёт, я надеюсь. Виталька по тебе с ума сходит, это дураку видно. Не сможет он долго дуться…Блин, Вадьке голову бы оторвать, а!... Это ж надо было так людям в души наплевать!

Разговор происходил в одном из коридоров, напротив кабинета физики. Мы с Маринкой сидели на подоконнике, обнимая свои пакеты с учебниками. Мимо нас гурьбой торопились по своим классам школьники самых различных видов и мастей. От пестроты одежд рябило в глазах. И додумался же кто-то отменить школьную форму! Я бы, наверное, очень мило смотрелась в коричневом платье и белом фартучке. Именно в белом, а не в чёрном. Этакая маленькая комсомолочка. А Маринка?...Ну Маринка и в форме была бы самой сексапильной ученицей школы. Интересно, почему я раньше считала её дешевой смазливой куклой без мозгов? Сейчас, когда она меня так сердечно утешала, я думала о ней совершенно по-другому. Не такая уж, в самом деле, Маринка и глупая. А то, что путается с Канарейкой в физкультурной раздевалке, так это её личное дело. Мне ли не знать, как тяжело противиться чарам этого змея-искусителя? Сама чуть было не попалась в ловушку. А Маринка, в отличие от меня, никому не изменяла. И не её вина в том, что матушка-природа дала ей столько всего соблазнительного. Высокий рост, стройность, хорошенькую мордашку. И нрав у Маринки, видно, беззлобный. Не ревнует она, кажется, Вадима ко мне нисколько и даже защищает меня перед Виталиком. Хорошая она девчонка, одним словом, что тут говорить?

Сделав для себя такой вывод, я с неожиданной откровенностью вдруг призналась:

- А ко мне вчера Вадим заходил.

Маринка изумлённо вскинула на меня прозрачные глаза, густо накрашенные ресницы быстр-быстро захлопали:

- Да ты что? Серьёзно?!

- Серьёзно.

- И чего он хотел?!

Нет, в голосе её никакой ревности я опять же не услышала – одно только чистое любопытство. Я пожала плечами:

- Да так, ничего. Поговорить хотел.

- О чём ему с тобой говорить после того, что он натворил?

- Именно об этом. Он, кажется, очень раскаивается, но как исправить ситуацию – не знает. И от этого мучается.

- Вадька? Мучается? – Маринка иронично усмехнулась. – Никогда бы не подумала.

А я подумала о том, что она, наверное, знает натуру Канарейки гораздо хуже его друзей-пацанов. Оно и понятно, встречаясь с Вадимом, Марина, должно быть, меньше всего копалась в его внутреннем мире, предпочитая физическую потребность – духовной.

- Может, ты ещё скажешь, что он перед тобой извинился?

- Нет, не извинился. Сказал только, что не хотел всего этого. Само собой получилось.

- Само собой…- Маринка опять усмехнулась, теперь уже с какой-то затаённой грустью, отодвинувшись чуть-чуть назад, к окну, подняла и вытянула перед собой безупречные длинные ноги – свою гордость и своё самое большое достоинство. Я заметила, что сама она любуется, глядя на них, но это не вызвало в моей душе ни капли раздражения или насмешки.